 |
 |
|
 |
|
|
КИТАЙСКИЙ ЯЗЫК |
| Большая советская энциклопедия (БЭС) |
язык китайцев (См. Китайцы), официальный язык КНР. На К. я. говорит 95% населения страны (свыше 730 млн. человек, 1970, оценка) и китайское население Индонезии, Камбоджи, Лаоса, Вьетнама, Бирмы, Малайзии, Таиланда, Сингапура и др. (свыше 20 млн. человек). К. я. относится к китайско-тибетской семье языков, распадается на 7 основных диалектных групп: северную (свыше 70% говорящих), У, Сян, Гань, Хакка, Юэ, Минь. Диалекты различаются фонетически, что затрудняет или делает невозможным междиалектическое общение, лексикой, отчасти грамматикой, однако основы их грамматического строя и словарного состава едины. Диалекты связаны регулярными звуковыми соответствиями (определённым звукам одного диалекта соответствуют определённые звуки другого диалекта).
Древнейшие письменные памятники (гадательные надписи на бронзе, камнях, костях и черепашьих панцирях) восходят, по-видимому, ко 2-й половине 2-го тысячелетия до н. э. Древнейшие литературные памятники —«Шуцзин» («Книга истории») и «Шицзин» («Книга песен») (1-я половина 1-го тысячелетия до н. э.). На основе живых диалектов того времени сложился литературный древнекитайский язык — вэньянь, который с течением времени разошёлся с языком устного общения и стал (уже в 1-м тысячелетии н. э.) непонятным на слух. Этот письменный язык, отражающий нормы древнекитайского языка, использовался в качестве литературного языка до 20 в., хотя и претерпел в течение веков значительные изменения (в частности, пополнился терминологией). К началу 1-го тысячелетия н. э. относятся образцы нового письменного языка, отражавшего разговорную речь — байхуа (простой, понятный язык). Северный байхуа лег в основу общенародного К. я., получившего название путунхуа (общепонятный язык). В 1-й половине 20 в. путунхуа полностью утвердился в письменном общении, вытеснив вэньянь, и стал национальным литературным языком. Современный К. я. существует в двух формах — письменной и устной. В грамматическом и лексическом отношении национальный литературный К. я. опирается на северные диалекты. Его фонетической нормой является пекинское произношение. Древний К. я. в его письменной иероглифической форме, скрывавшей реальный звуковой состав слов,— язык односложный, в котором слова одноморфемны, неизменяемы и лишены грамматической формы. Реконструкции звучания древнекитайских слов обнаружили сложную структуру слога в древнем К. я., в частности стечения согласных в начале слога и разнообразные конечно-слоговые согласные. Некоторые согласные в составе слога, по-видимому, имели характер префиксов и суффиксов. Это даёт основание полагать, что древнекитайский язык имел достаточно сложную морфологическую систему, которая впоследствии была утрачена, и слово не было одно-морфемным.
Становление нового языка байхуа сопровождалось появлением новых морфологических черт — развитием двусложной (и, соответственно, двуморфемной) нормы слова, появлением словообразовательных и формообразовательных аффиксов, развившихся из знаменательных слов. Одновременно упростился звуковой состав слога (исчезновение стечений согласных, падение почти всех конечно-слоговых согласных и т.п.).
Звуковой состав К. я. в области фонетики характеризуется тем, что его согласные и гласные (данные о количестве фонем расходятся) организованы в ограниченное количество тонированных слогов фиксированного (постоянного) состава. В путунхуа насчитывается 414 слогов, с учётом тоновых вариантов — 1324 (в путунхуа — 4 смыслоразличительных тона, каждый слог может иметь от 2 до 4 тоновых вариантов). Слогоделение морфологически значимо, т. е. каждый слог есть звуковая оболочка морфемы или простого слова. Отдельная фонема, как носитель смысла (обычно гласная), тонируется и представляет собой частный случай слога.
Морфема, как правило, односложна. Много односложных слов. Часть старых односложных слов синтаксически не самостоятельна, они употребляются лишь как компоненты сложных и производных слов. Доминирует двусложная (двуморфемная) норма слова. В связи с ростом терминологии растет число более чем двусложных слов. В силу особенностей фонетико-морфологического строя К. Я почти не имеет прямых заимствований, однако широко пользуется семантическими заимствованиями, образуя кальки. Быстрый рост многосложной лексики закрепляет характеристику современного К. я. как полисиллабичного. Словообразование осуществляется за счёт словосложения, аффиксации и конверсии. Модели словосложения — аналоги моделей словосочетаний. В К. я. во многих случаях невозможно отличить сложное слово от словосочетания. Формообразование представлено главным образом глагольными видовыми суффиксами. Форма множественного числа присуща существительным, обозначающим лиц, и личным местоимениям. Один аффикс может быть использован для «группового» оформления, т. е. может относиться к ряду знаменательных слов. Аффиксы немногочисленны, в ряде случаев факультативны, имеют агглютинативный характер. Агглютинация в К. я. не служит выражению отношений между словами, и строй К. я. остаётся преимущественно изолирующим.
Синтаксис К. я. характеризуется номинативным строем, относительно фиксированным порядком слов, Определение всегда предшествует определяемому. Предложение может иметь форму активной и пассивной конструкции; возможны перестановки слов (в определённых пределах), не меняющие их синтаксической роли. К. я. имеет развитую систему сложных предложений, образуемых союзным и бессоюзным сочинением и подчинением.
Лит.: Иванов А. И., Поливанов Е. Д., Грамматика современного китайского языка, М., 1930; Гао Мин-кай, Ханьюй юйфа лунь (Теоретическая грамматика китайского языка), Пекин, 1957; Драгунов А. А., Исследования по грамматике современного китайского языка, ч. 1, М. — Л., 1952; Ван Ляо-и, Основы китайской грамматики, М., 1954; Яхонтов С. Е., Категория глагола в китайском языке, Л., 1957; Горелов В, И., Практическая грамматика китайского языка, М., 1957; Солнцев В. М., Очерки по современному китайскому языку, М., 1957; Люй Шу-сян, Очерк грамматики китайского языка, т. 1, М., 1961, т. 2, ч. 1 и 2, М., 1965; Юань Цзя-Хуа, Диалекты китайского языка, М., 1965; Я хонтов С. Е., Древнекитайский язык, М., 1965; Коротков Н. Н., Основные особенности морфологического строя китайского языка, М., 1968; Китайско-русский словарь, под ред. И. М. Ошанина, 2 изд., М., 1955; Karigren В., Grammata Serica. Script and Phonetics in Chinese and Sino-Japanese, Stockh., 1940; его же, The Chinese language, N. Y., 1949; Chao Yuen-ren, A grammar of spoken Chinese, Berk. — Los Ang., 1968.
В. М. Солнцев.
|
| Современная Энциклопедия |
| КИТАЙСКИЙ ЯЗЫК, относится к китайско-тибетской семье языков. Официальный язык КНР. Распространен также во многих странах Юго-Восточной Азии. Один из официальных и рабочих языков ООН. Общее число говорящих свыше 1 млрд. человек (1990). Письменность иероглифическая (смотри Китайское письмо). |
| Литературная энциклопедия |
Китай не представляет собой единого целого ни с точки зрения социально-экономических укладов, ни с точки зрения национального состава населения. В соответствии с этим не существует и единого К. яз., на к-ром бы говорила «монолитная», как принято считать, 400-миллионная масса китайцев. Уже не говоря о национальных меньшинствах, населяющих Китай (маньчжуры, дунгане, монголы, тибетцы, мяоцзы, лоло, хакка и др.), говорящих на своих яз., собственно китайское население также не имеет общего яз. К. яз. есть понятие, обобщающее несколько яз.: разговорный яз. по линии социальной подразделяется на так наз. «мандаринский» яз. (гуаньхуа), являющийся обязательным «государственным» яз., и на «простонародные», местные яз. (сухуа, тухуа), отличающиеся от «гуаньхуа» как фразеологией, так и некоторыми различиями в грамматической структуре. По линии территориально-географической разговорный яз. подразделяется на несколько самостоятельных диалектов или наречий, разнящихся друг от друга фонетическим строем. Письменный К. яз., не имеющий ничего общего с разговорными яз., подразделяется на классический яз. (вэньянь) и современный яз. (байхуа), отличные друг от друга в такой же мере, как напр. латынь от современного французского. Кроме того в письменном яз. различается ряд стилей (официальный, коммерческий, эпистолярный, литературный и т. п.), к-рые имеют свой грамматический и стилистический строй и несколько разнятся друг от друга фразеологией. Главнейшими диалектами (или правильнее — языками) Китая являются пекинский, чжэцзянский, кантонский и фуцзяньский. Пекинский преобладает на севере Китая и в юго-западных провинциях, сравнительно недавно колонизированных пришельцами с севера. Именно пекинский яз. как яз. столичной бюрократии лег в основу т. н. «мандаринского» яз. (ср. русский яз. по отношению к белорусскому, украинскому и др. в б. царской России). Именно пекинский мандаринский язык является основным объектом изучения иностранной синологии. Чжэцзянский язык распространен на юго-востоке Китая — в провинциях Цзянси, Чжэцзян и Аньхуй; кантонский — на юге: в провинциях Гуандун и Гуанси; фуцзяньский — в провинции Фуцзянь и граничащих с нею областях Гуандуна. Кроме этих основных диалектов (языков), разнящихся один от другого в такой же мере, как напр. русский от украинского или белорусского, имеется еще ряд промежуточных диалектов и вариантов различных наречий (говоров), отличающихся лишь своеобразным произношением, свойственным данной местности. Специфической особенностью китайских разговорных яз., как яз. корневых, является отсутствие грамматических форм отдельных слов. Определенное, строго установившееся количество корней-слогов состоит из столь
255 ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ КИТАЙСКОЙ ПИСЬМЕННОСТИ
1. Древнейший иероглифический текст на жертвенных треножниках
2. Текст на каменных памятниках периода Чжоу [XII—III вв. до христ. эры]
256
3. Текст, относящийся к последним векам до христ. эры
4. Так называемое «Сунское письмо» (X—XII вв. христ. эры), существующее поныне
257
5. Рукописный стиль «Кайшу», существующий поныне
6. Новейший «европеизированный» иероглифический текст «Байхуа»
258
7. Современный текст на азбуке «Чжуинь цзыму»
8. Латинизированный текст
259 же определенного количества звуковых единиц (несколько отличных от других яз.). Таких слогов насчитывается около 410 — в пекинском яз., свыше 650 — в чжэцзянском и фуцзяньском и свыше 700 — в кантонском. Эти слоги-корни обычно выступают во взаимном сочетании и именно в сочетании являются словами разговорного яз. Слоги, имеющие самостоятельное значение (слоги-слова), являются исключением, и представление о современном К. яз. как о яз. моносиллабическом есть ложное представление, основанное на рассмотрении разговорного яз. через призму письменности. Не изменяясь по падежам, числам и временам, китайские слова приобретают соответствующие значения в зависимости от места в фразе и путем прибавления специальных служебных слов, заменяющих флексии и приставки. Для односложных слов, однозвучных по произношению, существует различие по так. наз. «тонам» (музыкальному ударению), в зависимости от которых меняется значение слова-корня. В отличие от разговорных яз. китайская письменность является общей для всего Китая и — в основе своей (иероглифика) — почти для всего Дальнего Востока (Япония, Корея, в прошлом — Аннам). Китайская письменность, являясь не фонографическим, а идеографическим письмом, состоит из условных знаков, иероглифов, говорящих глазу, а не слуху, благодаря чему она и понятна народам, имеющим отличные один от другого разговорные яз. (ср. европейские идеограммы: +, —, §, № и т. п.). Китайские иероглифы, первоначально изображения видимых предметов, прошли через длительный период развития (см. «Графика») и в своем нынешнем виде имеют весьма отдаленное сходство с первоначальной формой. Большая часть иероглифов не служит для обозначения определенных слов, а является знаками, выражающими понятия, и таким образом один и тот же иероглиф, в зависимости от места в фразе, может означать и глагольную форму того или иного понятия, и существительное, и наречие, и т. п. Каждый иероглиф имеет свое фонетическое выражение, чтение, равное корню-слогу и различное для каждого диалекта (и яз.) (ср. цифры как международные знаки, в каждом языке имеющие свое фонетическое обозначение). Принято считать, что это «чтение» иероглифа в древности соответствовало разговорному обозначению данного слова (понятия), но с течением времени отрыв письменности от разговорной речи, развивавшейся своими путями, привел к тому, что чтение иероглифа стало чисто условным фонетическим обозначением знака, имеющим мало общего со словом, существующим в разговорном яз. для выражения этого же понятия (однако именно отсюда исходит представление о разговорном К. яз. как о яз. моносиллабическом). В силу подобного своеобразия элементов письма китайская классическая письменность
260 имеет и свой совершенно отличный от разговорной речи грамматический и стилистический строй. Характерными признаками классической письменности являются лаконичность и известная ритмичность предложений; отсутствующая пунктуация замещается строгими штампами в построении фраз; известная часть иероглифов (так наз. «пустые иероглифы») имеет значение служебных грамматических знаков. Обычный иероглифический запас старых лит-ых текстов — 10—15 тыс. знаков. Естественно, что такая письменность, являющаяся архаическим пережитком древности, могла существовать только в силу общей экономической застойности Китая и его изолированности от внешнего мира, т. к. отсутствие внешних связей не стимулировало обогащения яз. новыми понятиями и не вело к необходимости обновления яз. Требуя огромных усилий для изучения, китайская письменность была особой привилегией господствующих классов феодально-бюрократического Китая (мандаринат, «литерати», джентри) при поголовной безграмотности масс и благодаря своей универсальности служила идеологическим орудием объединения Китая под властью «азиатской деспотии». Проникновение иностранного капитала в Китай, начавшееся с середины XIX в., нарушило ту изоляцию Китая от внешнего мира, к-рая была первым условием сохранения старого яз. Привнесение в хозяйственный строй Китая западно-капиталистических элементов создало новые понятия, не свойственные замкнутому феодальному Китаю, и потребовало соответствующего отражения этих новых понятий в письменном яз. Но китайская классическая письменность и в силу архаичности элементов письма и в силу грамматических и стилистических штампов не могла служить формой идеологического приобщения Китая к зап.-европейской культуре. Частичное обновление яз. (напр. приспособление старых иероглифов-понятий к новым: ср. перенесение на иероглиф «молния» значения «электричества» и т. п.) не могло угнаться за быстрым ростом «европеизации» Китая. Кроме того развитие капитализма в Китае вызвало к жизни новые классовые силы — слои национальной буржуазии и мелкобуржуазной интеллигенции, которые требовали своей культуры и к-рым была недоступна и ненужна старая культура феодального Китая. Попытки создания «нового яз.», начавшиеся с конца XIX в., привели к полной ломке классической письменности, к так наз. «литературной революции», к-рая была проведена китайской буржуазией, окрепшей и осознавшей себя как класс в результате промышленного подъема Китая в послевоенные годы. В итоге этой «революции» создался новый письменный яз., так называемый «простой», «понятный» яз. байхуа (зачатки его существовали и раньше в так называемой «народной» литературе).
261 «Байхуа», в основе своей оставивший ту же иероглифику, значительно отличается от классического яз. В основном новая письменность уже отражает разговорную речь, т. к. смысловой единицей является уже не отдельный иероглиф, а сочетание нескольких иероглифов, в своей совокупности соответствующих слову в разговорном яз. (т. е., если слово разговорного яз. состоит напр. из четырех корней, то в письменном яз. это слово будет передано четырьмя иероглифами, фонетическое обозначение каждого из к-рых соответствует каждому из корней, составляющих слово). Значительно сократив количество употребляемых иероглифов (до 4—5 тыс.), новый яз. упростился и качественно: вместо старых грамматических и стилистических форм он воспринял обычные разговорные формы. Однако вместе с этим новый яз. выработал и известное количество новых иероглифов, гл. обр. для научной терминологии (напр. для химии и т. п.). Кроме того создание новой терминологии пошло по пути сочетания старых иероглифов, в своей комбинации дающих новое понятие (напр. слово «пролетариат» передается несколькими иероглифами, каждый из к-рых означает: не имеющий + имущество + класс; «трамвай»: электричество (молния) + телега, и т. п.). Но новые термины проникают в Китай не только через печатную лит-ру, но и непосредственно в живую речь, к-рая воспринимает их фонетически; фиксируя разговорные слова путем сочетания созвучных иероглифов, и письменный яз. воспринимает их фонетически, создавая так. обр. и фонетическое и смысловое обозначение для целого ряда иностранных терминов (напр. «демократия» — «дэмокэласитэ» (по пекинскому произношению) и «миньчжу» = народ + власть; «большевики» — «буршивикэ» и «дошудан» = партия + большинство; «утопия» — «утобан» и «кунсян» = пустые + мысли, и т. п.). В создании новой терминологии большое влияние оказал японский яз., раньше К. яз. приспособившийся к европейской цивилизации. Так. обр. в результате реформы китайская письменность стала отображением разговорной речи (получилась возможность записывать речь и понимать текст на слух), но с той весьма существенной особенностью, что единицей письма является не буква, а иероглиф, соответствующий слогу разговорной речи. Поскольку письменный яз. приблизился к разговорному, постольку естественной казалась и дальнейшая реформа письменности в сторону замены иероглифики алфавитным письмом, и работа повелась и в этом направлении. Выработанная [1918] специальной правительственной комиссией новая китайская азбука («чжуинь цзыму») состоит из 40 букв, имеющих графическое сходство с простейшими иероглифами. Новый китайский алфавит не является звуковой азбукой в полном смысле слова, т. к. наряду со знаками, обозначающими звуки, он имеет
262
263 и знаки, фиксирующие целые комплексы звуков (например ан, ань и т. д.). Алфавит «чжуинь цзыму» был создан на основе пекинского «государственного» яз. с некоторым учетом фонетических особенностей других диалектов Китая и по замыслу должен был, заменив иероглифику, явиться такой же, как иероглифика, универсальной, междиалектической, государственной письменностью Китая. Но реальное значение азбуки свелось только к подстрочному фонетическому обозначению иероглифов, облегчающему чтение. Письменностью, заменившей иероглифы, азбука не стала и не могла стать, т. к. по сути дела введение такой азбуки было утопической попыткой привить «государственный» яз., искусственно заменив им различные диалекты Китая. В настоящее время проблема создания китайского фонетического письма разрешается в совершенно иной плоскости. Созданная в СССР (в Научно-исследовательском институте по Китаю Комакадемии) китайская латинизированная азбука (в первую очередь для китайских эмигрантов — трудящихся СССР) рассчитана на фонетическую фиксацию каждого из основных диалектов и наречий и так. обр. представляет собой письменность для местных яз., для китайских трудящихся, по существу не имеющих письменности. В основу азбуки, являющейся в отличие от «чжуинь цзыму» исключительно звуковой, положен латинский шрифт, к к-рому не добавлено никаких новых букв или диакретических знаков; для обозначения согласных, отсутствующих в латинской азбуке, применяются сочетания букв (ch, sh, th и др.). Библиография: Васильев В. П., Графическая система китайских иероглифов, СПБ., 1867 (литограф.); Георгиевский С., О корневом составе китайского языка в связи с вопросом о происхождении китайцев, СПБ., 1883; Его же, Анализ иероглифической письменности китайцев как отражающей в себе историю жизни древнего китайского народа. СПБ., 1888; Васильев В. П., Анализ китайских иероглифов, ч. 1 и 2, СПБ., 1898; Брандт, Самоучитель китайского языка, Пекин, 1909; Шмидт П., Грамматика мандаринского языка, Владивосток, 1915; Пашков Б., Революция и язык в Китае, «Революционный Восток», 1927, № 2; Иванов А. и Поливанов Е., Грамматика современного китайского языка, М., 1930; Цюй-Цюй-Бо, Китайская латинизированная азбука, М., 1930; Gabelenz G., Chinesische Grammatik, Lpz., 1881; Courant H., La langue chinoise parlee, P., 1914; Karlgren B., Etudes sur la phonologie chinoise, «Archives d’etudes orientales publiees par Lundell», vv. XV, I, II, III, IV, Upsala, 1915—1924; Wieger L., Caracteres chinoises, 1924; Karlgren, Philology and ancient China. Oslo, 1926. Haemisch E., Lehrgang der chinesischen Schriftsprache, 1929. Словари: Попов П. С., Русско-китайский словарь, СПБ., 1879, Пекин, 1896, Токио, 1900; Пещуров Д., Китайско-русский словарь, СПБ., 1887; Палладий и Попов, Китайско-русский словарь, Пекин, 1888; Иннокентий, Полный китайско-русский словарь, Пекин, 1909; Couvreur F., Dictionnaire chinois, 1904; Giles H., Chinese-english dictionary, L., 1912; Karlgren B., Analitic dictionary of Sino-Japonese, 1923; Rudenberg W., Chinesisch-deutsches Worterbuch, Hamburg, 1924; Tsang, A complete chinese-english dictionary, Shanghai, 1929. Г. К. |
|
|
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
|
|
