 |
 |
|
 |
|
|
ДЬЮИ ДЖОН |
| Мультимедийная энциклопедия |
| (Dewey, John)
(1859-1952), американский философ, психолог и педагог, один из ведущих
представителей прагматизма, оказавший сильное влияние на педагогическую
мысль США. Родился близ Берлингтона (шт. Вермонт) 20 октября 1859. До сих
пор мы мало знаем о его предках, однако известно, что первый Дьюи,
поселившийся в Америке, имел троих сыновей, среди потомков одного из них
был Джон Дьюи, другого - губернатор Томас Дьюи, а третьего - адмирал
Джордж Дьюи, получивший известность благодаря сражению в Манильской бухте
в ходе испано-американской войны 1898. Три поколения рода Дьюи были
фермерами, его отец занимался торговлей. Дьюи получил образование в
средней школе Берлингтона, окончил университет Вермонта, затем два года
преподавал в школе в штате Пенсильвания, в течение года был учителем
сельской школы в родном штате. В 1882 поступил в университет Джонса
Хопкинса в Балтиморе. Здесь он испытал влияние Джорджа Сильвестра Морриса,
приглашенного профессора из Мичиганского университета, представителя
американского неогегельянства. В 1884 получил степень доктора философии в
университете Джонса Хопкинса, представив диссертацию, которая была
посвящена одному из аспектов психологической теории Канта.
Осенью того же года Дьюи приступил к преподаванию философии в Мичиганском
университете и оставался там (если не считать краткого периода
преподавания в университете Миннесоты в 1888-1889) до 1894, когда ему
предложили должность профессора и декана факультета философии, психологии
и педагогики Чикагского университета. Именно в Чикаго Дьюи переключился с
отвлеченных традиционных проблем метафизики и эпистемологии на более
практические и специальные проблемы философии, психологии и педагогики. К
1903 т.н. Чикагская школа инструментализма переживала период расцвета, а
педагогические эксперименты, начатые в основанных Дьюи в 1896 "школах-
лабораториях", стали оказывать заметное влияние на педагогическую теорию и
практику в США. С 1904 Дьюи преподавал в Колумбийском университете и
оставался там вплоть до своей отставки в 1930, впоследствии занимал пост
почетного профессора университета. В этот период он написал множество
работ: по логике, теории познания, психологии, педагогике, социальной
философии, искусствоведению, религии. Как известного философа и педагога
его приглашали в Китай, Японию, Турцию, Мексику, СССР. Дьюи занимал
активную социальную позицию и принимал участие в многочисленных комитетах
и движениях либеральной ориентации. Умер Дьюи в Нью-Йорке 1 июня 1952.
Первые сочинения Дьюи вышли в свет, когда он работал в университете Джонса
Хопкинса. Это две статьи в "Журнале спекулятивной философии" ("Journal of
Speculative Philosophy"), который издавался в Сент-Луисе (шт. Миссури) под
редакцией У.Т.Харриса и посвящен изучению и распространению гегелевских
идей. Дьюи никогда не был ортодоксальным гегельянцем, однако считал Гегеля
выдающимся мыслителем. После знакомства с гегелевскими сочинениями
собственные работы показались ему просто "интеллектуальными упражнениями".
Отход Дьюи от гегельянства начался, когда он осознал, что система Гегеля
носит формальный, "в высшей степени искусственный" характер. Однако он
продолжал считать, что "в Гегеле больше мыслительного содержания и
способности проникновения в сущность вещей, чем в любом другом
систематическом философе", включая Платона.
Дьюи никогда не переставал заниматься темой демократии. В 1888 Мичиганский
университет выпустил в свет его работу Этика демократии (The Ethics of
Democracy). В 1946 во "Введении" к книге Проблемы человека (Problems of
Men) он прямо говорит о своей вере в демократический образ жизни, находит
новые смыслы в понятии демократии и новые способы убеждения читателей в
необходимости научного изучения человека в социальной среде, подобного
изучению природы естественными науками. Демократия для него не
"порубленный на кусочки суверенитет", но партнерство в сверхиндивидуальной
деятельности и воле. Это не просто - и не прежде всего - форма правления,
а разумная, реалистическая кооперация с целью формирования полноценных
личностей. Неудивительно, что, как он сам признавал, его философия была
наиболее полным образом представлена в работе Демократия и образование
(Democracy and Education, 1916). Демократию и "образование в интересах
демократии" Дьюи считал важнейшими проблемами, в исследовании которых
находят естественное применение и "другие вопросы - космологические,
моральные, логические". Он называл Эмерсона "философом демократии", однако
эта характеристика в большей степени подходит ему самому, как и его слова
о том, что Эмерсон был "пророком и глашатаем любой системы, которую
демократия в будущем построит и воплотит в жизнь".
"Последней сущностью" в философии Дьюи можно считать "опыт". "Опыт" - одно
из самых многозначных слов человеческого языка. Обычно говорится, отмечал
Дьюи, что человек "тем ближе к реальности, чем дальше от любого опыта,
который когда-либо имел". В противовес этой ортодоксальной концепции, Дьюи
выдвинул "еретический" тезис: "Опыт - не занавес, скрывающий от человека
природу... В опыте воспринимается не опыт, но природа - камни, растения,
животные, болезни, здоровье, температура, электричество и т.д.", включая
"преданность, благочестие, любовь, красоту и тайну". Иначе говоря, "опыт"
обозначает все на свете, буквально все. Интеллектуальное благоговение
перед этим "все", его сознательное и постоянное исследование ради
достижения фактов и ценностей, света и ориентира, поддержки и обновления
являются, с точки зрения Дьюи, предпосылками интеллектуальной, моральной и
религиозной целостности человека. Ошибки философов и вообще всех людей
проистекали "из отсутствия доверия к направляющим силам, внутренне
присущим опыту, следовать которым могут только смелые и мужественные
люди".
Согласно Дьюи, опыт есть сложное переплетение событий, каждое из которых
имеет свою природу и историю. Одни из этих событий происходят, подчиняясь
некой регулярности, другие представляют собой игру случая; одни полезны
для человека, другие наносят ему вред. Важнейшая задача человека -
научиться ими управлять; для этого мы проводим эксперименты, с помощью
которых находим причины происходящих событий. Сложное переплетение
событий, в которые вовлечен человек, дает ему возможность сочетать реализм
и идеализм, объединять неизбежный практицизм с лелеемыми идеалами. С точки
зрения Дьюи, существует лишь один надежный способ достижения этой цели -
"интеллект", открытое и беспредпосылочное экспериментальное мышление. В
отличие от процедур чистого разума, где главную роль играет ощущение их
рациональной правильности, работу интеллекта можно наблюдать со стороны и
сопоставлять с требованиями ситуации, которая и привела его в действие.
Например, когда возникает некая проблема, прежде всего высказывается
догадка о том, как ее можно разрешить. Эта гипотеза подвергается проверке
и оказывается правильной или неправильной. В первом случае акт мышления
можно считать завершенным, в последнем он остается незавершенным, и от
решения проблемы либо отказываются, либо пробуют ее решить еще раз; тогда
мышление начинается заново. Существенно важным отличием разума от
интеллекта является то, что в первом случае "ум овладевает объектами или
постигает их, находясь как бы вне мира вещей, физических и социальных", а
во втором он занимает позицию "участника, взаимодействующего с другими
вещами и познающего их в соответствии с определенными правилами".
Различные процедуры приводят к разным результатам. Благодаря разуму
человек достигает теоретически достоверного знания о неизменной
реальности; благодаря интеллекту он способен управлять постоянно
изменяющейся действительностью, состоящей из разнообразных событий.
На протяжении всего творческого пути Дьюи придерживался принципа, который
был сформулирован им в главе, написанной для сборника Творческий интеллект
(Creative Intelligence, 1917), и о котором его коллеги вынуждены были
помнить, даже если не были способны ему следовать: "Философия
возрождается, когда перестает быть средством разрешения проблем философов
и становится методом... разрешения проблем человечества".
Дьюи всегда был верен науке, однако неоднократно предупреждал, что "сама
наука все еще пребывает в детском возрасте" и многие исправимые пороки
действительности являются результатом "несбалансированного, одностороннего
применения методов исследования и проверки, которые только и имеют право
называться наукой". Он считал, что человеческое существо есть сочетание
развивающегося организма и воздействующих на него процессов природного и
социального окружения. Для Дьюи логика - это теория исследования, а не
теория доказательства. В этом исследовании символы и вещи используются для
реконструкции мира исследователя. Веру в религию, которая "всегда означает
корпус верований и церемоний, имеющих своего рода институциональную
организацию", Дьюи предложил заменить религиозным отношением ко всем
проявлениям жизни, а веру в Бога как конкретное существо - верой в те силы
природы и общества, которые "порождают и поддерживают идею блага как цели
наших устремлений".
Сам Дьюи предпочитал называть свою философию экспериментализмом или даже
инструментализмом, а не прагматизмом, как это принято в учебниках по
философии. В "Реконструкции в философии" он писал: "Когда мы приводим в
действие намерение или план, он руководит нами истинным или ложным
образом, ведет нас к нашей цели или уводит от нее. Самое главное в нем -
его действенная, динамическая функция, и в характере деятельности, которую
он порождает, заключается вся его истинность или ложность. Гипотеза,
которая "работает", - истинна; "истина" - абстрактное имя существительное,
обозначающее совокупность случаев, действительных, предвиденных и
желаемых, которые получают подтверждение самим фактом своего обнаружения и
его последствий". Потребности и желания, обслуживаемые истиной, носят,
однако, не личный и эмоциональный характер (как у Джемса), а характер
"общезначимый". И хотя Дьюи подчеркивает функциональное назначение
суждений и законов (и даже ощущений, фактов и объектов) и называет их
средствами, орудиями, инструментами или операциями для превращения
неопределенной ситуации в определенную в процессе исследования, он не
отрицает, что суждения и законы играют также и когнитивную роль. Он
утверждает, что "сущность прагматистского инструментализма заключается в
трактовке одновременно знания и практики как средств для производства
полезных для жизни вещей". И все же процесс познания для Дьюи является
экспериментированием: каузальные суждения обретают проективный,
эвристический и телеологический, а не ретроспективный, откровенный или
онтологический смысл. Законы, в том случае если выполняются определенные
действия, являются для Дьюи предсказаниями будущих событий.
Среди основных работ Дьюи - Лейбниц (Leibniz, 1888); Образование. Школа и
общество (Education. The School and Society, 1899); Опыт и образование
(Experience and Education, 1938), а также Психология (Psychology, 1886);
Исследования по теоретической логике (Studies in Logical Theory, 1903);
Как мы мыслим (How We Think, 1910); Очерки экспериментальной логики
(Essays in Experimental Logic, 1916); Реконструкция в философии
(Reconstruction in Philosophy, 1920); Человеческая природа и поведение
(Human Nature and Conduct, 1922); Опыт и природа (Experience and Nature,
1925); Поиск достоверности (The Quest for Certainty, 1929); Общая вера (A
Common Faith, 1934); Искусство как опыт (Art as Experience, 1934); Логика
как теория исследования (Logic, the Theory of Inquiry, 1938); Свобода и
культура (Freedom and Culture, 1939).
ЛИТЕРАТУРА
Дьюи Д. Школа и общество. М., 1907
Дьюи Д. Психология и педагогика мышления. М., 1919
Дьюи Д. Школа и ребенок. М., 1922
Дьюи Д. (в соавторстве с Э.Дьюи). Школы будущего. М., 1922 |
| Большой психологический словарь |
| См. Инструментализм, Самообразование, Функциональная психология. |
| Краткий психологический словарь |
| (1859–1952) — американский педагог, психолог, автор первого американского учебника по психологии, один из основателей Чикагской школы психологов. Задачи психологии Д. усматривал не в анализе содержания сознания, а в изучении целостного организма в процессе его адаптации к среде. Исходя из этого, разрабатывал теорию воспитания, направленного на формирование личности, умеющей приспосабливаться к различным жизненным ситуациям. |
| Антисери Д., Реале Дж. Западная философия от истоков до наших дней |
Опыт не сводится ни к сознанию, ни к познанию
«Неутомимым в работе, щедрым в отношениях с коллегами и друзьями, необычайно влиятельным философом и педагогом» назвал Б. Рассел Джона Дьюи (1859—1952). Философию Дьюи определяет как натурализм. Такая философия движется в русле прагматизма и находится внутри эмпирической традиции. «Инструментализмом» назвал американский философ свою доктрину, чтобы отделить данную им трактовку опыта от классического эмпиризма. «Опыт — не сознание, а история», — подчеркивает Дьюи в работе «Опыт и природа» (1925). Простому смертному ни к чему напоминать, что основной элемент опыта — невежество. Чем больше мы доверяемся привычкам, тем проворнее и надежнее действуем. Неведение, привычки, укорененные в прошлом, — это то, что так называемый эмпиризм с его редукцией опыта к сознательным актам вычеркивает из опыта. Опыт нельзя свести ни к сознанию, ни к познанию, ибо и то и другое сами составляют часть опыта. «В опыт входят сны, безумие, болезнь, смерть, войны, поражение, неясность, ложь и ужас, он включает как трансцендентальные системы, так и эмпирические науки, как магию, так и науку. Опыт включает склонности, мешающие усвоению опыта».
По сути, речь идет об идее опыта, в рамках которого все благородное, почетное и правдивое удостаивается того же внимания, что и неопределенное, непрочное, иррациональное, ненавистное. «Принимая во внимание, что на предвосхищении смерти делают ставки и религия, и страховые агентства, можно ли логически последовательно отрицать, что смерть не может быть предметом опыта и для теории?»
Более того, поскольку нет тождества между опытом и познанием, Дьюи пытается решить гносеологическую проблему так: «У опыта есть два измерения: одно — обладание им, другое — познание для более уверенного обладания им».
И в самом деле, не так уж просто познать, что же мы есть и что у нас есть. Проблема познания заключается в том, чтобы найти среди всего окружающего нечто надежно гарантированное, достойное приобретения. Скептики могут сомневаться относительно верований или интеллектуальных суждений, но в отношении того, что мы есть или чем обладаем, скепсис невозможен, «ибо это не вопрос истинности или ложности, определенности или сомнения, — это экзистенциальный вопрос».
Неустойчивость и рискованность существования
Опыт — это история, обращенная в будущее и заряженная им. Свои эквиваленты опыт, по мнению Дьюи, находит в истории, жизни, культуре. Философия, в отличие от культурной антропологии, аналитически расчленяет и синтетически реконструирует опыт. Характер экзистенции, взятой в феноменальном разрезе, неустойчив и рискован. Явления культуры, представляемые антропологом, образуют материал для работы философов.
Мир полон опасностей, лишенных регулярности: как и моменты радости, они нечаянны. Комедия рождается спонтанно, как и трагедия, только удары последней, пожалуй, чувствительнее. Человек живет в этом мире: нет природы без человека, а человека без природы. Человек есть природа, способная ее изменить и придать ей смысл. Для этого ему понадобились поначалу магия и мифы, затем все более обнадеживающие идеи неизменности бытия, всеобщего прогресса, разумности вселенной, управляемой всеобщими необходимыми законами.
Классические философские школы выдавали элемент реальности за всю тотальность вещей, считая эпифеноменами то, что шло вразрез с неизменностью, необходимостью и совершенством. «Благодаря науке, мы обезопасили себя, добившись точности и контроля, с помощью техники мы приспособили мир к своим потребностям... Однако одна война и приуготовление к другой напоминают, как просто забыть о границе, где наши уловки не замечать неприятных фактов переходят уже в намеренную их деформацию».
Теория исследования
Концепция опыта, природы и экзистенции Дьюи далеко не идиллична. Хотя и чувствуется влияние эволюционизма, все же он остается реалистом: мир нестабилен, экзистенция рискованна и неустойчива Действия живых существ непредсказуемы. Борьба с негативными элементами настолько сложна, что требует от людей максимально интеллигентных и ответственных поступков. Именно в этом проявляется суть инструментализма Дьюи и его теория исследования.
Истина в большинстве традиционных философских систем представляется как статичная и окончательная, абсолютная и вечная. Однако мышление, как и все живое, — эволюционный процесс. Познание, исследование по сути дела выполняет роль приспособления к меняющейся среде. Познание практично, если имеет успех, т. е. если оно решает проблемы, поставленные жизненной средой.
В работе «Логика: теория исследования» (1938) философ определяет исследование как «контролируемую или прямую трансформацию некоторой неопределенной ситуации в определенную с целью обращения элементов изначальной ситуации в некую унифицированную тотальность». Другими словами, функция рефлексивного мышления состоит в том, чтобы внести ясность и гармонию туда, где царят волнение, тревожное сомнение и конфликты. Сначала робкая попытка справиться с проблемой сменяется ее формулировкой и прогнозами о том, что может произойти. Выдвинутая идея развивается и проясняется системой других идей в разных аспектах, лишь затем она становится основой опыта. Только эксперимент показывает, следует принять такое решение проблемы или отвергнуть, чтобы откорректировать ее постановку.
В отличие от прежнего эмпиризма, фактов как чистых данных Дьюи не признает. Ничто не дано иначе, как в отношении к идее или оперативному плану, что всегда можно зафиксировать символическими терминами (от обыденного языка до более специфического языка математики, физики или химии). Операциональны и идеи, и факты. Идеи операциональны, ибо они по своей природе суть проекты вторжения в существующие условия. Факты как следствие организации и выбора также операциональны.
Здравый смысл и научное исследование: идеи как инструменты
Мы подошли к выводу, что разум по своей конституции операционален, ибо он утратил созерцательность как свою самую древнюю характеристику. Он стал оперативным — активность необходима для приспособления мира к человеческим целям.
Эволюционная теория учит, говорит Дьюи, что живое создание — частичка мира, разделяющая все его превратности. Будучи зависимым от неустойчивых и неравномерных его колебаний, человек может обезопаситься только мысленно отождествляя себя со всем мирским, предвидя некоторые последствия, делая все более адекватной свою активность. Чем активнее участие, тем эффективнее действия. Незаинтересованный наблюдатель уступает место участнику событий.
Экспериментальный метод, возможно, и нов, как страховой полис, но он и стар, как сама жизнь. Именно поэтому Дьюи подчеркивает нераздельность здравого смысла и научного познания. В очерке «Единство науки как социальная проблема» (1938) мы читаем: «Наука в специфическом смысле есть разработка повседневных операций и проблем, даже если эта разработка часто носит технический характер». Именно с качественных характеристик объектов начинается всякая наука. Она аккумулирует информацию о вещах, их свойствах и поведении, постепенно удаляясь от изначальных ситуаций непосредственного использования.
Важно, чтобы идеи не теряли связи с практикой, ибо идеи — логические или научные — всегда функции реальных проблем. Практика и только практика (factum) определяет ценность идеи. Идеи, в точном смысле слова, не что иное, как противовес угрожающей миру неустойчивости существования. Идеи как таковые суть инструменты решения жизненных проблем. Они могут быть более или менее действенными или бесполезными, но истинными и ложными их считать нельзя. Конечным суждением всякого процесса исследования является гарантированное утверждение.
Таким образом, смысл инструментализма таков: истина не в адекватности мышления бытию, скорее она «в надежности ведущей идеи». Истина — это постоянно растущее число гарантированных утверждений. Но гарантия, которую она выдает, не абсолютна и не вечна. Как все человеческое, она подлежит корректировке и усовершенствованию по мере возникновения новых ситуаций тревог, угроз и сомнений.
Теория ценностей
Акцентирование активно практического (в противовес созерцательному) аспекта познания, адекватного реально проблематическим ситуациям, привело Дьюи к необходимости пересмотреть теорию ценностей. Если идеи доказывают свою дееспособность в борьбе с реальными проблемами, то ученый вправе и даже обязан продемонстрировать их позитивную направленность. Ясно, что и политические догмы, и моральные установки, и обыденные предрассудки равным образом подконтрольны: после выяснения практических последствий сообщество либо принимает их, либо отвергает.
Как релятивист, американский философ не видит резона в обосновании абсолютных ценностей. «Ценности так же неустойчивы, как формы облаков». Задача философа поэтому — проанализировать порождающие их условия, интерпретируя нравы, обычаи и институты в функциональном аспекте, все время имея в виду возможность радикального обновления, в зависимости от вновь возникающих жизненных требований.
Все же есть фактические ценности, т. е. желаемые незамедлительно, и есть правовые ценности рассудочного плана. Особая миссия философии и этики состоит именно в непрерывном критическом пересмотре правовых ценностей, продвижении, сохранении и обогащении их. Но и эти последние не могут считаться метаисторическими, ибо любая этическая система остается функциональной. Прививать людям привычку рефлектировать по поводу высоких человеческих ценностей не менее важно, чем учить ориентироваться в мире техники.
Разумеется, есть проблема определения целей. Наука небезразлична к тому обстоятельству, как используются ее открытия: для лечения болезней или насаждения их, чтобы способствовать жизненному росту или умножать средства уничтожения. Немаловажен и тот факт, кто создает науку и в каких целях.
Все же активность, продуцирующая средства, и активность, устанавливающая цели, внутренне связаны друг с другом. Стало быть, цели и средства в конечном итоге неотличимы. Достигнутая цель — средство для других целей, честный анализ используемых средств неизбежен, если речь идет о благородных целях.
Поэтому проблем оценки нет, пишет Дьюи в «Теории оценки» (1939), вне связи целей и средств. Это положение значимо как для этики, так и для искусства, где создание эстетических ценностей требует одновременного использования адекватных средств, ибо в нем нет различия между искусствами прекрасными и полезными.
Теория демократии
Оставить в покое абсолютные ценности — такой призыв одним может показаться капитуляцией, другим — жертвоприношением. Но отказ от абсолютных ценностей, уверен Дьюи, на самом деле будет означать переориентацию в сторону витального начала. Дьюи является релятивистом по той причине, что не существует, по его мнению, рациональных методов определения конечных целей. В ценностях, разделяемых всеми и каждым, поскольку они связаны с фундаментом социальной жизни, не будет соперников, останутся помощники и соратники, «люди доброй воли».
Дьюи непримирим к духу утопизма, тем творцам и идеалам, которые считают недостойной себя черную работу по проверке необходимых средств для искомой цели, эффективности и моральности возможных последствий. Неслучайно неразлучные спутники утопистов — фанатики и скептики. Человек науки ни на минуту не забывает о целях близких и отдаленных и условиях, исторически эффективных для их достижения. Завоеванная личными усилиями свобода создает предпосылки для ее завтрашнего роста. Девиз современного человека: моя свобода в том, чтобы умножать ее для других.
Ясно, что тоталитаризм в любой его форме философ не принимает именно в силу того, что абсолютная цель блокирует научную дискуссию. Напротив, в условиях демократии в формировании ценностей участвуют все зрелые люди. В работе «Либерализм и социальное действие» (1935) Дьюи подчеркивает, что проблема демократии — в способе, каким индивидуальные силы не просто высвобождаются из тисков внешне механического плана, они выпрямляются и усиливаются в необходимом направлении. Верить в демократию — значит верить в человеческие силы и форму жизни, не просто терпящую личную инициативу, а стимулирующую ее. «Поскольку индивид становится познавательным субъектом благодаря успешным поисковым операциям, то и личность конституирует себя в критическом акте, например, показывая преимущества нового политического института перед старым, в чем нельзя не видеть дух представляемой им эпохи».
Что касается грандиозной проблемы планирования общества и социального развития (социоинженерии), то здесь философ вводит разграничение понятий: «planned society» и «continuously planning society». Плановому (planned) обществу проекты финального развития спускаются сверху, поэтому согласие невозможно удержать без применения силы. Второй тип общества ориентирован на высвобождение внутренних ресурсов в широком пространстве кооперации и в процессе энергетического взаимообмена. По поводу лысенковского «метода» в социальной науке Дьюи заметил: «Странно, что теория наделала столько шума своей претензией на научную обоснованность, она систематически шла вразрез с любым научным методом». |
|
|
|
 |
Если вы желаете блеснуть знаниями в беседе или привести аргумент в споре, то можете использовать ссылку:
будет выглядеть так: ДЬЮИ ДЖОН
будет выглядеть так: Что такое ДЬЮИ ДЖОН
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
|
|
