 |
 |
|
 |
|
|
АРАБСКАЯ ЛИТЕРАТУРА |
| Мультимедийная энциклопедия |
| Роль арабов в мировой цивилизации связана с возвышением и распространением
ислама и основанием империи халифов. Сведения о доисламской истории
Аравийского полуострова крайне скудны и изобилуют пробелами. Однако
литература у арабов (по большей части поэзия) существовала еще до
Мухаммеда (ок. 570-632). Бедуины выработали необычайно богатый и точный
язык. Мы располагаем, благодаря стараниям позднейших филологов, образцами
их ораторского искусства, мудрых речений и исторических повествований. Но
вдохновеннее всего выражал себя доисламский дух в поэзии. Главными ее
темами были самовосхваление, здравицы своему племени, осмеяние, любовь
(как правило, оплакивалось расставание с любимыми), скорбь о погибших
героях (такие плачи сочиняли в основном поэтессы), а также яркое и
непосредственное изображение пустыни, изобилующей ужасами и опасностями,
чья природа груба, но и живописна - с ее палящим дневным зноем и
безжалостными холодами по ночам, с колючим кустарником и диким зверьем.
Старейшие образцы арабской поэзии восходят к началу 6 в. н.э., т. е. всего
лишь столетие отделяет их от зарождения ислама. Конечно, сочинять стихи
стали много раньше, но похоже, что лишь к указанному времени окончательно
сложился "классический" стиль, отличающийся подчиненной строгим правилам
системой размеров, исходящий из долготы слогов, и не менее строгой схемой
рифмовки, требующей сквозной единой рифмы на протяжении всего
стихотворения, а также принятыми стилевыми особенностями.
Позднейшие филологи, когда золотой век арабской поэзии уже остался в
далеком прошлом, собирали старинные стихи и издавали их в виде "диванов"
(сборники произведений одного автора или авторов, принадлежащих к одному
племени) или антологий, составленных из лучших образцов поэзии. В числе
последних - Асмаият, Муфаддалият, Музаххабат и Муаллакат. Из поэтов более
всего известны пылкий воитель Антара; ан-Набига аз-Зубьяни, славословивший
христианизированных царей Сирии и Месопотамии; и Имру-уль-Кайс, несчастный
отпрыск царского рода, умерший в изгнании.
Для мусульман Коран - живое слово Аллаха, и поэтому он не только содержит
вечную Истину, но и являет собой совершеннейшее достижение в литературном
стиле. Коран неподражаем, а посягнувшие на эту догму и дерзнувшие
усомниться в его неповторимости ибн-аль-Мукаффа и Абу-ль-Аля аль-Маарри
были объявлены богохульниками и еретиками. В ранних главах книги (суры),
где религиозное чувство достигает высочайших вершин и преобладают мотивы
превозношения величия Аллаха и трепетного ожидания Страшного Суда,
Мухаммед предстает художником, о чьем мастерстве свидетельствует и выбор
формальных средств выражения - садж, т. е. своеобразная ритмизованная, с
рифмой, проза, заимствованная у арабских прорицателей, но существенно
улучшенная. Книга исполнена духа достойного величия, более поздние ее
разделы посвящены преимущественно правовым и обрядовым предписаниям.
Огромное влияние Корана на развитие позднейшего арабского стиля превращает
это раннеарабское произведение в краеугольный камень не только религии
арабов, но и их словесности. Период, на протяжении которого сочинялся
(или, как скажут мусульмане, "открывался") Коран, занял более 20 лет - с
(примерно) 610 н.э. до смерти пророка в 632.
Поэзия. Завоевание принадлежавших Византии и Персии территорий от
Срединной Азии до африканского побережья Атлантики всего за столетие
полностью изменило социальную среду и культурные взгляды арабов. Однако,
против ожидания, новый образ жизни не подействовал на литературу сколько-
нибудь существенным образом. Впрочем, некоторую новизну можно отметить уже
у поэтов, переставших описывать жизнь в пустыне, - таковы Омар ибн-Аби
Рабия (ум. 711), вдохновенно живописавший романтическую и иногда
своевольную любовь, и халиф аль-Валид II (ум. 744), заменивший в своей
жизнелюбивой поэзии классическую ритмику размерами народной любовной
песни.
Эта тенденция набирала силу в начальный период династии Аббасидов, когда
арабская цивилизация наконец утратила специфические черты бедуинского
происхождения. Одни поэты хранили верность освященным временем доисламским
преданиям, другие искали новые средства для выражения новых впечатлений, а
некоторые смогли облечь в художественную форму вопросы, совершенно
отсутствовавшие в кругозоре старинной поэзии и принадлежавшие областям
этики, религии, философии. К первой категории можно отнести таких поэтов,
как абу-Таммам (ум. 845), аль-Бухтури (ум. 897), аль-Мутанабби (ум. 965).
Типичный представитель "нового стиля" - Абу-Нувас (ум. 813), писавший
главным образом о радостях чувственной любви, о вине и охоте. В поэзии
Башар ибн-Бурда (ум. 784), исламская правоверность которого сомнительна
из-за явного сочувствия иранской концепции вечного борения между Благим и
Злым началами, и Абу-ль-Атахии (ум. 825), сумевшего выразить самые
сокровенные подвижнические настроения, философия и религия заняли
подобающее место. Много позже слепой поэт Абу-ль-Аля аль-Маарри (ум. 1057)
в весьма изощренной манере утверждал несовершенство всех религий; в его
преклонении перед всем живым чувствуется влияние неоплатонической и
индийской мысли.
Однако стилистическая традиция тем не менее усматривала высочайший идеал в
раболепном подражании старинным образцам. В бесчисленных "диванах",
созданных за последующие века на том огромном пространстве от Испании до
Персии и Турции, где литературным языком служил арабский, не
обнаруживается никаких художественных новшеств. Лишь в двух сферах,
пренебрегавших условностями выработанного стиля, выразилось неподдельное
чувство - в мистических (суфийских) стихотворениях и народных песнях о
любви. Виднейший суфийский поэт Омар ибн-аль-Фарид (ум. 1235) сумел
приблизиться к неизреченному опьянению души, погружающейся в
Единственность Единства Божия. Возникли и новые размеры, самый
распространенный из них использовала газель - стихотворная форма на основе
строфы из четырех стихов с рефреном, и это позволило легко и просто
выражать любовные страдания и радости, причем на языке, близком к речи
простонародья. "Диван" испанского поэта Ибн Кузмана (ум. 1160)
представляет собой сборник, содержащий, наряду с сочинениями о любви,
сатирические и реалистические картинки повседневной жизни. Поэтика газели
вкупе с теорией платонической любви, также процветавшей в Испании,
вероятно, стимулировали развитие поэзии в Провансе.
Пристрастие арабов к изощренно выстроенным речам определили становление
такого прозаического стиля, в котором манера ценится выше содержания. В
первом столетии существования халифата еще продолжали открыто обсуждаться
вопросы политики, и политическое красноречие процветало. С разрастанием же
самовластия оно совершенно исчезло, и все религиозное, этическое и
литературное красноречие могло развиваться лишь в таких жанрах, как
проповедь (хутба) и увещевание (маваиз), а также во всяческих поучениях на
разные темы. Высокая степень централизации власти повысила общественное
положение чиновников и писарей, сочинявших официальные бумаги, и они-то и
стали главными носителями энциклопедической культуры. В образованных
кругах Багдада, крупнейшего космополитического центра эпохи, Амр ибн-Бахр
аль-Джахиз разрабатывал жанр литературного эссе и написал огромное число
небольших трактатов, обильно приправив их анекдотами, учеными цитатами и
сведениями о различного рода диковинах. Выказывая неподдельный, хотя и не
всегда глубокий интерес к греческой науке и философии и персидской
мудрости, старательно изучая арабскую ученость и поэзию, он стремился
соответствовать арабскому идеалу, обозначаемому словом "адаб" и
требовавшему благовоспитанности в сочетании с приличествующим уровнем
культуры и образованности; в конечном счете "адаб" представлял собой сплав
арабского, греческого и персидского начал, сделавших ислам мировой
религией. Немалая доля арабской литературы посвящена "адабу": это сборники
анекдотов и афоризмов, упорядоченных под различными рубриками и трактующих
какую-то тему либо отдельные ее аспекты. В числе лучших образцов такого
рода - Книга о скупцах аль-Джахиза, Источники историй ибн-Кутайбы (ум.
884), Единственное ожерелье испанца ибн Абд Раббихи (ум. 940). Ибн-Кутайба
написал также Адаб писца, своего рода справочник, содержавший необходимые
чиновнику сведения.
В своем тяготении к чисто формальному совершенству арабская словесность
обратилась к ритмизованной прозе, наподобие той, какой написан Коран и
которая широко использовалась начиная с 10 в. Этот стиль достиг вершины в
так называемых макамах. Впервые появившись у аль-Хамадани (ум. 1008),
макамы приобрели окончательный облик у аль-Харири (ум. 1122). Успех его
книги Макамат был огромен; подражания ей писались не только по-арабски, но
и на иных языках, в том числе на древнееврейском, а ее персонаж, вор и
краснобай, возможно, стал образцом для испанского плутовского романа.
В арабском мире так и не появилось индивидуального авторства в эпосе,
беллетристике и драме. Они разрабатывались как безымянные выражения того
или иного художественного направления, и это свойственно даже тем
произведениям, которые составили наиболее существенную долю арабского
вклада в мировую литературу. Художественный вымысел использовался для
решения иных задач: например Ибн Сина (Авиценна) написал два романа,
скрывая за аллегориями мистическое содержание, а Ибн Туфейль (ум. 1185) в
прославленном философском романе Живой сын Бодрствующего повествует о
ребенке, оставленном на необитаемом острове и познающем высшую истину с
помощью разума, присущего ему от рождения. Путешествие в преисподнюю в
Послании прощения Абу-ль-Аля аль-Маарри, возможный источник Божественной
комедии Данте, кажется романом, однако сюжет служит лишь поводом для
рассуждений на литературные темы. Подобные произведения не умещаются в
рамки арабской беллетристики, как и сказка о животных Калила и Димна,
принадлежащая к старейшим и знаменитейшим образцам прозы, и не только
потому, что это перевод со средневекового персидского (и в конечном счете
индийской Панчатантры), но и потому, что сказка преследует прежде всего
цели назидания.
Зато Тысяча и одна ночь - несомненно беллетристика, причем весьма
разнообразная в стилистическом и тематическом отношениях. Совершенно иного
рода произведения можно было бы назвать "эпическими", хотя написаны они
прозой. Борьба арабов с Византией в 9 в. и против крестоносцев в 12 в.
вдохновила множество оставшихся безымянными сочинителей на создание
занимательных повестей. Некоторые из них вошли в собрание Тысячи и одной
ночи. Напоминающее военный поход переселение кочевых племен сулайм и
халяль из Египта в Северную Африку в 11 в. в идеализированном виде
отразилось в целом цикле эпических сказаний. Имеется также роман о
подвигах египетского султана Бейбарса I (царствовал в 1260-1277) в войнах
с татарами и крестоносцами.
Арабские исторические сочинения представляют собой скорее россыпи
рассказов о событиях, нежели попытки осмыслить историческое развитие. В
старейших из них - в произведениях таких авторов, как ибн Исхак (ум. 768),
с его жизнеописанием Мухаммеда; аль-Баладхури (ум. 892), написавшего
историю ранних завоеваний и арабских племен; аль-Табари (м. 923),
оставившего всемирную историю, доведя ее до 10 в. н.э., - автор держится в
тени, единственной своей задачей полагая отыскание наилучших источников и
достоверную передачу найденных сведений. В итоге изложение выглядит
отрывочным, незатейливым, но зачастую создает впечатление свидетельства
очевидца. Лишь в дальнейшем и прежде всего под воздействием жизни при
дворе, поощрявшем притворство и лесть, история стала вырождаться в пустое
славословие царствующему государю, его династии и вельможам. Единственный
арабский историк, пытавшийся толковать историю как закономерный процесс
развития общества, - философ и ученый Ибн Хальдун (ум. 1406).
Географические сочинения в большинстве своем чисто описательные и лишены
художественных достоинств. Впрочем, испанец Ибн Джубайр в 12 в. оставил
чрезвычайно личностный отчет о паломничестве в Мекку и странствиях по
разным странам, а в 14 в. североафриканец Ибн Баттута, "арабский Марко
Поло", описал приключения, пережитые им в путешествиях по всему
мусульманскому миру, в Константинополь, по России, Индии и Китаю.
Трактаты и описания виденийй, принадлежащие таким выдающимся мистикам, как
аль-Газали (ум. 1111) и ибн-аль-Араби (ум. 1240), хотя и писались ради
поучения или воспитания, зачастую столь проницательны в исследовании души
человеческой и столь мощно передают религиозные чувствования, что их место
в ряду высочайших литературных достижений.
Явный упадок арабской литературы становится заметным уже в 12 в. С 14 до
конца 19 вв. не появилось ни одного достойного упоминания писателя, хотя
словесность, разумеется, продолжала существовать. Воздействие западной
культуры и политическое возрождение арабского мира породили новую
литературу. Наиболее одаренные арабские литераторы удачно соединяли
отечественную традицию с новым духом, отозвавшимся на западное влияние.
Эта молодая арабская литература создается как мусульманами, так и
христианами, а также арабами, живущим в Северной и Южной Америке.
Предтечей этого развития был живший в Египте уроженец Сирии Джурджис
Зайдан (ум. 1914). В числе значительных поэтов - египтянин Ахмед Шавки
(ум. 1932), сириец Джебран Халиль Джебран (1883-1931), Халиль Мутран
(1872-1949), Ахмад Шаваи (1868-1932), Михаил Нуайма (1889-1988). Среди
ведущих прозаиков 20 в. - братья Таймуры - драматург Мухаммад (ум. 1921) и
романист Махмуд (ум. 1973), эссеист Таха Хусейн (ум. 1973), романист Нагиб
Махфуз (р. 1911). Возникла и драма, в традиционной литературе практически
отсутствовавшая, отличные пьесы писал Тауфик аль-Хаким (1898-1987).
ЛИТЕРАТУРА
Крачковский И. Ю. Избранные сочинения, тт. 1-6. М. - Л., 1955-1960
Аль-Фахури Х. История арабской литературы, тт. 1-2. М., 1959-1961
Гибб Х.А.Р. Арабская литература. М., 1960
Крымский А.Е. История новой арабской литературы. XIX - начало XX в. М.,
1971
Арабская средневековая культура и литература. М., 1978
Куделин А.Б. Средневековая арабская поэтика. М., 1983 |
| Литературная энциклопедия |
Язык арабской лит-ры и образованного общества, сохранившийся до сих пор — древний яз. северных арабов. Близко родственный ему яз. арабов юга вытеснен северным к VI в. христ. эры; собственно литературы на нем не сохранилось. Монументальные надписи (II тысячелетия до христ. эры) — лишь краткие сообщения культового и исторического характера. Они говорят о торговых царствах: Ма’ан, Са’ба и Химиар, сложном социальном строе, пышном культе. Поэтические предания юга сохранились в обработке на северном яз. — в Коране, в книгах историка-географа Хамдани [?-945] и комментированной «химйарской касыде» Нашуана Химйари [?-1177]; повидимому эти предания рассказывали и частью пели особые сказители. Более ранние записи [VII в.] не сохранились; легенды сильно переработаны исламом и с историей имеют мало общего. Коран (гл. 89) упоминает о разрушении богом дворца Ирама — земного рая, дерзко выстроенного царем южного народа ’Ад, и говорит (гл. 11) о гибели адитов, за нечестие, от огненного дождя. Циклы легенд рассказывают о разрушении Ма’рибской
200 плотины, наводнении и выселении южных племен; о подвигах химйарского царя Са’ба — «Зу-ль-Карнайн» («двурогого, с 2 лучами» — звезда Геспер — Фосфор), о запертых им в горах нечистых народах Яджудж и Маджудж (Гог и Магог); взаимоотношения Александрии (на Востоке — Александр-Искандер Двурогий) и древней легенды пока не ясны. Совершенно фантастические предания о царях химйарских замечательны тем, что в них налицо главные мотивы Макбета: предсказание трех ведьм, Бирнамский лес, убийца, «зарезавший сон». Есть легенда о Билькыс (звезда Венера) — библейской царице Савской. Более исторического характера рассказы о нашествии абиссинцев и освободителе Сайфе-зу-Язане. ЛИТЕРАТУРА СЕВЕРНЫХ АРАБОВ. ПЕРИОД ПЕРВЫЙ — «ДЖАХИЛИЙСКИЙ» («НЕЗНАНИЯ» — ДОИСЛАМСКИЙ) ДО НАЧ. VII В. Немногие и поздние надписи (со II-III в. до христ. эры) на северном арабском языке тоже не литературные памятники. Предания северных арабов, лучше сохраненные, говорят о доисламском прошлом Мекки (чудесное истребление птицами абиссинцев и т. д.), вассальных арабских царств — Хирского (зависимого от Персии) и Гассанского (от Византии), может быть и Пальмиры, об эпических войнах бедуинских племен — «днях арабов» (событиях, датах). Основной мотив в них — кровная месть. Предания передавали сказители — прозой со вставными лирическими стихотворениями; эпический сюжет целиком стихами не обрабатывался. Поэт (ша’ир — вещий), часто профессиональный, имеющий «рауий», учеников, заучивающих его стихи, пользовался огромным влиянием. Он заменяет шаманов; его сатиры или хвалы приносят горе или удачу. Он (чаще она — «вопленица») оплакивает умершего, хранит от забвения славу и права (на колодезь и так далее) племени, выступает его представителем в дипломатических переговорах и на «муфахарах» (состязания племен в хвастливом перечислении подвигов). Корни арабской поэзии в рифмованной прозе (садж) заклинаний и заплачек древних жрецов и в рабочей песне. Первые доставили рифму (всегда обязательную), вторые ввели в ко?лоны ритм. Важнейшую роль видимо сыграли песни погонщиков и наездников: аллюры верблюдиц сказываются в арабских метрах. Самый древний — раджаз-диямб, сохранившийся гл. обр. для дидактических трактатов (учебников и т. д.). Древнейшие жанры — урджуза (раджазный экспромт, вызов на бой и т. д.), фахр — похвальба, хиджа — сатира, мадх — хвала, марса — заплачка, насиб — любовная песня, са’р — песня мести, уасф — описание и т. п. Потом такие отрывки (кыт’а) стали соединять в большую единицу — касыду, лирическую поэму. Одна и та же рифма проходит как в садж’е, через все стихотворение; это мешало развиться длинной
201 эпической поэме в стихах. Сохранившиеся произведения этой группы возникли не раньше конца V в. Арабы джахилийи — кочевники, скотоводы, живущие племенным строем. Племя постоянного вождя не имеет, управляется демократически, личной свободы не стесняет; обычаи соблюдаются крепко, но добровольно. Бедуин — аристократ по воззрениям: чистота арабской крови и слава предков ценится выше личной. Между племенами вечные распри из-за кровной мести, пастбищ, угона скота и т. д. Принять выкуп от убийцы — позорно: «кровь дороже молока» (уплачиваемых верблюдиц). Права признаются лишь внутри племени за его членами, гостями, клиентами. В интересах обмена соблюдаются месяцы мира. Новорожденных девочек иногда зарывают в землю; у взрослой женщины меньше прав, но больше привилегий, чем у мужчины. Бить, убивать, изнасиловать даже пленницу-арабку позорно и опасно (месть); на ней, самое большее, женятся без «махра» (калым). Вернув махр, женщина может развестись; разводящийся муж теряет его; женщина гораздо свободнее до ислама. Рабов мало; отпуск на волю — в обычае. Бедуин нерелигиозен: суеверий мало, святилища-оракулы редки (главное — Ка’ба в Мекке), жрецы-шаманы — невлиятельны. Много христиан — по имени; местами некоторые племена (оседлые) приняли иудейство. Горожан и земледельцев презирают. Грамотных почти нет. В пограничных царствах наследственные военные цари; там влияют византийская и персидская культуры. Араб — реалист: скудная природа и жизнь развили не фантазию, а наблюдательность. Описания детальны, язык точен; фантастических образов почти нет; гипербола умеренная, трезвая: «лучший стих тот, о котором говорят: это правда» (Хасан-ибн-Сабит, нач. VII в.). Поэт весь поглощен окружающей реальностью: эпитет часто заменяет название, подчеркивает (и перифраз тоже) конкретное, не обобщает; украшающих эпитетов нет, постоянных мало. Умственное сравнивается с чувственным, не наоборот. Стихи составляются «на случай»; место действия должно быть названо. На первом плане частность, эпизод; отделы касыды не связаны переходами; сравнение часто переходит в самостоятельную картинку. Стихотворение — лирическое, но обычно с намеками, требующими рассказа в прозе; целое получает таким образом полуэпический характер. Это не наивный реализм первобытной песни: у арабской поэзии уже в VI в. разработанный «лит-ый» яз., отличный от племенных говоров, профессиональные творцы с известными именами, общепризнанный канон рифмы и тематики касыды. Есть уже авторитетные судьи-критики. У придворных поэтов (Хиры) свои излюбленные метры, темы, культурно-городские образы; но основные черты те же, только гиперболы
202 смелее. Все передается устно, хранится памятью. Первые записи в VIII в. Есть подправки: ислам устраняет явно-языческое, напр. имена богов, филологи — диалектизмы (иногда наоборот дорожат ими), в сатирах одни имена заменяются другими. Кое-что забывалось или присочинялось; были прямые фальсификации (очень искусные — Халяфа Ахмара, VIII в.), но в целом запись верна. Важнейшие сборники: «Му’аллаки» (см.) («нанизанные», «скрепленные») — семь касыд семи поэтов сост. «рауия» Хаммад [VIII в.]; «Муфаддалийят» [VIII в.]; «Асма’ийят» [VIII в.]; «Джамхарат аш’ар» [XI в.]. Антологии отрывков: 2 «Хамасы» («доблесть») Абу-Таммама [IX в.] и Бухтури [IX в.]. «Диваны» («собрания произведений»): «Племени Хузайлитов» [IX в.], «Шести поэтов» [XI в.] и отдельных поэтов джахилийи. Кроме того громадная «Китаб-аль-Агани» (см.) (Книга песен) Абуль-Фараджа Исфаганского [X в.]; в ней и у комментаторов сборников биографии поэтов и предания в прозе, менее надежные, чем стихи. Старые пословицы в сборнике Майдани [XII в.]. Замечательные поэты джахилийи — 7 авторов му’аллак: Имру-уль-Кайс (см.), Тарафа, ’Амр-ибн-Кульсум, Харис-ибн-Хиллиза, Антара (см.), Зухайр и Лябид; к числу му’аллак относят иногда поэмы еще двух поэтов: это А’ша и Набига Зубйанский (придворный поэт Хиры). Кроме них, два сказочных богатыря-поэта: Та’аббата Шарр и Шанфара, гл. произведения к-рых сомнительной подлинности; ’Алькама, знаменитый своими описаниями; идеал щедрости Хатим Тай; знаменитая заплачками Ханса; хирский городской поэт, христианин, персидски-культурный ’Ади-ибн-Зайд; ’Уруа-ибн-аль-Уард, покровитель бедняков — «су’луков», организатор их разбоев; мекканец Мусафир, умерший от любовной тоски. ВТОРОЙ ПЕРИОД [НАЧ. VII — СЕРЕД. VIII ВВ.] — ПЕРЕХОДНЫЙ. Начало его — появление ислама, конец — воцарение Аббасидов. Это период смены племенного начала общинно-городским и государственным и завоеваний арабов; к концу его торговый капитал решительно побеждает военно-бедуинскую реакцию. Ко времени появления ислама Аравия страдала от относительного перенаселения. Массовая эмиграция затруднялась Персией и Византией; происходил вынужденный переход к оседлости и затем расслоение на зажиточных и бедняков-су’луков, обремененных долгами. Ислам, религия нравственного и социального закона, сменяя фетишизм, выдвинул принцип общинный на место племенного и сумел удовлетворить (не в ущерб зажиточным) нужды городских су’луков снижением долгов, погромами арабско-еврейских поселков, установлением фонда «заката» — обязательной милостыни-налога,
203 — организацией набегов и внешних завоеваний. Последние привлекли бедуинов и расширили общину до военного государства-халифата. Династия Омайядов, ослабляемая распрями бедуинских племен, на к-рые опиралась, не могла подавить консервативно-пуританские (городские), радикально-демократические («хариджиты») и мистико-легитимистские (шииты) движения в исламе; когда же прекратились завоевания и добыча, династия Омайядов потеряла авторитет и пала вследствие восстания оседлого новообращенного населения Персии, требовавшего равноправия, облегчения налогов, упорядочения аграрно-крепостнических отношений, лишь запутанных завоеванием; движение использовали торговые города, недовольные хозяйничаньем бедуинской военщины. Революция шла под шиитским лозунгом возвращения власти потомкам пророка, от к-рых ждали новых реформ в духе идеального ислама; случайные причины выдвинули Аббасидов (вместо более близких пророку Алидов). Важнейшее произведение эпохи — Коран (см.) Мухаммада, собрание откровений в рифмованной прозе, записанных уже при первом халифе довольно точно, но разбитых на части и соединенных в главы по внешнему признаку — рифме. Коран — выражение тенденций города — отрицание военно-бедуинского идеала доблести (свобода, гордость, щедрость, разгул), племенного принципа, национально-аристократических тенденций; на место их ставится ислам («покорность»), бережливость, аскетическая сдержанность, равноправие всех мусульман, верность общине; закон противопоставляется обычаю. Как лит-ое произведение Коран — невысокого достоинства. Язык неправилен и неуклюж, рифмующие слова редки и неуместны по смыслу; рассказы вялы, спутаны; ранние лирические части лучше и поражали новизной тем и картин (загробная жизнь, суд). С исламом явилась и скудная религиозная лирика. Создавались «хадисы» — предания о делах и словах пророка, использованные потом правоведением, историей и легендой. Поэзия сохраняет прежний характер, но есть и новые мотивы. Ярко сказывается вражда города и бедуинов, отодвинутых (до Омайядов) на задний план; разложение племени и освобождение личности; выдвигаются любовно-сентиментальные мотивы и легенды («Маджнун и Лейла» и др.); хараджиты и шииты вносят в поэзию свои идеи. Процветает сатира и хвалебная ода. В городах «золотая» молодежь культивирует поэзию любви [нов. жанр — «газель» (см.)] и прожигания жизни; формальные новшества — предпочтение редких прежде размеров, разрушение смысловой законченности, «бейта». На короткое время делается модной раджазная касыда. С другой стороны, утверждается джахилийский касыдный канон, и ему следуют рабски.
204 Талантливейший поэт эпохи — представитель новой городской поэзии Омар-ибн-Аби-Раби’а. Знаменита стихотворная война трех мастеров сатиры и хвалы — Ахталя, Джарира и Фараздака. Представители этой эпохи: псевдоклассик Зу-р-Румма, автор раджазных касыд — Аджаджджи; известная поэтесса — Лейла Ахйалийская. Появляются первые работы, по богословию, праву, истории, грамматике, алхимии. ТРЕТИЙ ПЕРИОД [СЕРЕД. VIII — КОН. IX ВВ.] — ЭПОХА ТОРГОВОГО КАПИТАЛА И АБСОЛЮТИЗМА. Вместе с Аббасидами выдвинулась городская буржуазия. Купечество, организованное в автономные корпорации, ведет крупную мировую торговлю; ремесло объединяется в цехи. Военная аристократия теряет значение, бедуины возвращаются к прежней жизни в степях. Гвардия, войско — наемники, потом рабы-турки. Власть халифа — абсолютизм, то «просвещенный», то теократический, умеряемый требованиями и бунтами столицы. Правит бюрократия, двор — отпущенники, евнухи, под конец преторианцы-турки. Крестьяне не выиграли ничего: подати упорядочены, но и крупное землевладение укреплено. Отсюда непрерывный ряд восстаний (Персия, Месопотамия), предводимых «пророками» — религиозными коммунистами, с трудом, но всегда подавляемых. Культурный центр — город и двор; яз. лит-ры — арабский, но большинство деятелей — сирийцы и персы; последние, сильные при дворе, настаивают на своем расовом превосходстве («Шу’убийя») и ведут полемику с арабами-националистами. В общем культура имеет светский характер. Сирийцы-переводчики знакомят с греческой философией (Аристотель, неоплатонизм), математикой, медициной. Персы переводят свою старую лит-ру, часто индийского происхождения: Ибн-аль-Мукаффа [?-754] — «Книгу царей» — прозаический источник Шах-Намэ, знаменитую Калилу и Димну — сборник индийских притч; другие «Синдибадову книгу» (о женском коварстве), «Балаухар и Будасаф» (Варлаам и Иосаф, в основе житие Будды), отдельные сасанидские легенды-романы, книгу о персидском еретике-коммунисте VI в. Маздаке, «Хезар-Эфсанэ» — Тысячу сказок, основу будущей «1001 ночи» и т. д. Оказывает влияние и индийская математика и может быть философия. Все это органически усваивается, перерабатывается; развивается рационализм; временно господствует школа свободомыслящих богословов «му’тазилитов»; у интеллигентов модно выдавать себя за «зиндиков» (еретиков, атеистов), даже не будучи таковыми. Сознание непрочности создавшегося порядка вызывает пессимизм и гедонизм — культ наслаждения (часто вместе); отстранение от общественно-политической жизни поддерживает индивидуализм. Классическая касыда со своим планом, тематикой, архаическим языком держится прочно; издание сборников старой поэзии
205 укрепляет ее. Но на первом плане «нафас джадид», «новый стиль». Поэты протестуют против старых правил и тем — запева о следах ставки возлюбленной, пустыни и кислого молока... В ходу газалийя, хамрийя, захрийя — любовная, застольная песня, описание сада, цветника. Появляются новые метры, старые модифицируются. Меняются сравнения и метафоры, получая отвлеченный и украшающий характер. Изобретаются фигуры (бади’) — смысловые и звуковые, учение о них систематизируется. Снова попытка возродить раджаз, применить для целей эпоса, введя в него парные рифмы (а, а, в, в, и т. д.); это не прививается. Характерны гиперболически-хвалебные оды, изящно-сентиментальные или безобразно-порнографические газали (в обоих случаях «возлюбленную» сменяет «возлюбленный»), протестующе-пьяный гедонизм (вино запрещено исламом) и грустная рефлексия, отречение от жизни. Первый видный представитель «нового стиля», подготовленного городской поэзией предыдущего периода, Муты’-ибн-Айяс, придворный поэт первых Аббасидов. Его современник — Башшар-ибн-Бурд, персидский националист, полуявный зороастриец, казненный за сатиру на халифа и везира. Славился придворный шут Абу-Дулама, поэт-комик и порнограф. Гений эпохи — Абу-Нувас (см.), дерзкий борец против классицизма, эпикуреец, вольнодумец, насмешник и развратник, оставивший и ряд трогательных любовных стихотворений. Похождения этого придворного певца халифов Харуна и Амина — сюжет множества анекдотов. Под старость он стал ханжой. Пессимист-философ и строгий моралист Абу-ль-Атахийя (сухой дидактик). Абу Таммам и Бухтури, составители «Хамас», сами писали в старом стиле, но со множеством новых «фигур». Абан Лахикы дал стихотворную арабскую версию Калилы и Димны и других индо-персидских повестей (не сохранились). Завершает эпоху Халиф Ибн-аль-Му’тазз (см.), свергнутый в день воцарения и убитый [908]; он автор поэтики, раджазной эпической поэмы, любовных стихов. Народный религиозный коммунизм вряд ли имел значительную литературу; до нас не дошло ничего. Роль беллетристики (под флагом поучения) играли, кроме упомянутых индо-персидских сборников, чисто арабские бытовые рассказы о скупцах, мошенниках, шутах влюбленных и т. д., частью вошедшие потом в «1001 ночь», и популярно-научные произведения (исторические, филологические и т. д.), в сущности преследующие цели развлечения (Ибн-Кутайба и особенно Джахиз). ЧЕТВЕРТЫЙ ПЕРИОД [КОН. IX — СЕРЕД. XI ВВ.] — ФЕОДАЛЬНЫЙ. Торговый и абсолютный халифат кончает крахом экономическим и политическим. Природные условия делали его процветание неустойчивым; техника
206 материальная и административная не поспевала за развитием сложных экономических отношений. Оросительная сеть при всяком невнимании или промахе расстраивалась; возникал голод. Так же часты (каждые 5 лет приблизительно) были эпидемии, обычно сопровождавшие восстания. Подавление последних затягивалось из-за расстояний. Даже сеть почтовых дорог и чиновников тайного надзора не обеспечивала повиновения губернаторов и поступления доходов и товаров из провинций. Торговые караванные пути легко «засорялись», и хозяйство халифатское сменялось районным. Провинции обособлялись и национально. Центральная власть падает: халиф делается игрушкой турецкой гвардии, а с середины X в. — персидских вассалов Буидов, сохраняя лишь религиозный авторитет, и то не везде. Устанавливается феодализм. Наверху губернаторские династии, под ними землевладельцы, осилившие крестьянское движение. Период заканчивается нашествием турок-сельджуков. Народный коммунизм подавлен, но выдвигается тайное, интеллигентское (масонского типа) общество исмаилитов. «Тайны» низших степеней мистико-шиитские (ожидание появления скрывающегося «махди» — мессии), на высших — неоплатонизм, скептицизм, атеизм. Одна ветвь, возглавляя простонародное восстание, организует в Лахсе (вост. Аравия) военную общину «карматов» — коммунистов-хищников (набеги, дани, общинные рабы-пленники; учение — смесь неверия и мистики); другая, выдвинув династию лже-Фатымидов (потомков пророка), овладевает Египтом и развивает буржуазные идеалы гильдий и цехов при почти полном религиозном безразличии. В других областях правоверная клерикальная реакция. Лит-ые центры — феодальные дворы и независимые интеллигентские кружки. Преследуемые реакцией, эти общества философов питаются неоплатонизмом и создают отвлеченный идеал совершенного человека и общества, согласного с мировым разумом — для аристократов духа; чернь должна сдерживаться улучшенным исламом. Так же отвлеченен и строго исламский, враждебный феодализму, идеал халифата у юриста Мауарди. Интеллигенция вообще оторвана от общественной жизни. И лит-ый стиль становится учено-вычурным, «александрийским». Развивается рифмованная проза; в ней и в стихах внутренние рифмы, звуковые повторы, просодические параллелизмы. Усложняются метры, рифмы, зарождается строфика. В ходу самые сложные фигуры, дикие гиперболы, графические фокусы; признается афоризм: «самый красивый стих — самый лживый». В моде игра слов, ученые сравнения, натянутые метафоры. Но сквозь это мощно пробивается национальный реализм. Самый блестящий поэт эпохи — панегирист Хамданидов в Халябе (Алеппо),
207 талантливый виртуоз стиля Мутанабби (см.) [ум. 965]. Проще и искреннее воин-феодал Абу-Фирас, удельный князь на византийской границе. Гениальнейший арабский поэт — ученый философ, пессимист, слепой Абу-ль-Аля Ма’аррийский [ум. 1058]. Его произведения проникнуты мировой (и гражданской) скорбью; создавать жизнь-страдание, как и лишать жизни — одинаково преступно (отсюда вегетарианство и половое воздержание); борьба со злом безнадежна, но внутренне обязательна; позитивные религии — своекорыстный обман. Держась вдали от дворов, он приобретает необычайную славу. В области рифмованной прозы славились проповеди Ибн-Нубата и автор посланий Абу-Бакр Харизми; их затмили Хамадани и Харири своими «макамами» — «плутовскими» повестями, очень реальными, но чрезвычайно изысканными по форме; их герои — гениальные, образованные мошенники. Это эпоха энциклопедий и антологий: почти все поэтически ценное прежних веков собрано в «Китаб-аль-Агани», современное — в «Ятиме» (Единственная) Са’алиби; Надим Багдадский дал толковую библиографию всех известных книг — «Фихрист» (Указатель); басрийский кружок философов (масонского типа, повидимому связанный с исмаилиами) «Ихуан-ас-Сафа» («братья чистоты» — верные друзья) — энциклопедию всех наук, проникнутую неоплатонизмом. Другие философы периода — Фараби и Ибн-Сина («Авиценна», знаменитый медик). Да и пора было подводить итоги: начинался упадок. ПЯТЫЙ ПЕРИОД [СЕРЕД. XI — КОН. XIII ВВ.] — ЭПОХА НАШЕСТВИЙ И РАЗОРЕНИЯ. На востоке начали его турки-сельджуки, создавшие большое государство, скоро развалившееся на феодальные обломки, закончили монголы. Новые господа были безграмотны и тупоправоверны; их персидские везиры отстояли культуру, но уже иранскую. Крестоносцы разоряют Сирию; в войнах с ними выдвигается военная династия Эйюбидов (Саладин), в руки к-рых переходит и слишком мирный Египет. И здесь наступает благочестивая реакция, еще усиливающаяся с захватом власти мамлюками — гвардией черкесских и турецких рабов, — и хозяйственный упадок. Исмаилизм вырождается в эгоистическую, террористическую организацию («ассасины»); его высшие слои в недоступных горных замках «пируют во время чумы» (вино, наркотики, разврат и в то же время роскошные библиотеки, обсерватории, культ знания и свободной мысли для «избранных»). Членов низших степеней они порабощают мистикой, шарлатанством, системой шпионажа и посылают их на грабеж и политические убийства. Философия (кроме Испании) гибнет; ее хоронит Газали, ставя на ее место схоластику с мистической (суфийской) окраской. Всюду настроение безнадежности и ухода в себя.
208 В поэзии — стиль декаданса. Интересует литературщина, форма сама по себе. Создаются чудеса условной эвфонии, графики; так наз. «бади’ийят», где каждый стих — пример особой фигуры; загадки, хронограммы. Характерны разорванность и противоречивость образа, чисто словесные ассоциации, извилистые ходы мысли, аллегория, нездоровая чувствительность, тоска по наивности и идиллии. Известные поэты-панегиристы — Туграи и Тантарани [XI-XII вв.]. Потом выступают на первый план символисты-суфии, известные с VIII в., но малозаметные. Суфизм — мистический пантеизм, иногда преследуемый, но чаще не рвущий внешней связи с исламом и признаваемый его полуофициальной теософией (дервишские ордена с XII в.). Безразлично относясь к «призрачному» миру, суфий стремится к отождествлению с божеством путем экстатического растворения своего «я» в едином бытии. Мистическая тоска «разлуки» и экстазы «свидания» — слияния с божеством — «возлюбленным» породили поэзию, пользующуюся символами любовной страсти, опьянения и т. д. У персов на этой почве пышно развился настоящий символизм, неразличимо сливающий идеальное с реальным; у арабов чаще — прозаичная аллегория, прикрытая пышностью выражений. Знамениты нестерпимой рассудочностью символики — вычурный Омар-ибн-аль-Фарыд и вдохновенный, но темный Ибн-Араби [оба XIII в..] Суеверным почитанием пользуется касыда в честь пророка Бусири. Модный жанр прозы — «домострои», обнимающие мемуары, историю, беллетристику и т. д. (особенно в след. периоде); такова «Книга назидания» ‘Усамы-ибн-Мункыза. Творчество, хотя и болезненное, еще не иссякает. Есть и новая, здоровая струя — народная словесность, проникающая в лит-ру. Уличные рассказчики Египта продолжают создание «1001 ночи» (законч. в XV в.); возникают и частью обрабатываются лит-но романы о царе Омаре Ну‘мане, богатыре ‘Антаре, подвигах племени Бану Хилаль, султане Бейбарсе и т. д. Развивается кукольный театр, несколько пьес к-рого записаны Ибн-Даниялем [ум. 1310] в Египте. Входят в моду и вызывают подражание простонародные песни «мауалия», и полное признание находит занесенная из Андалусии строфическая форма «мууашшаха», тоже народного происхождения. Андалусия (Испания), оторванная от халифата еще в VIII в., сохранила с ним культурную связь, но имела свою литературную судьбу. От поэтов до X в. почти ничего не сохранилось. В X в. при высоко-культурном дворе Омайядов находим историков, врачей, астрономов, антологистов (Ибн-Абди-Раббих, автор «Ыкда», «Ожерелья»), поэтов. С падением западного халифата Омайядов [1031] культурными
209 центрами делаются столицы местных царьков и республик. Выделяется талантливый элегист-халиф Севильи Му’тамид [XI в.], его друг Ибн-Хамдис (ур. Сицилии), Ибн-Зайдун, прославленный романтической любовью к принцессе Уалладе (тоже поэтесса), стихами и изящными письмами; ’Убада-ибн-Ма-ас-Сама, автор мууашшах. В XII в. Ибн-Кузман, введший в лит-ру народный «заджаль», строфическую песню на диалекте. Обе формы отразились в поэзии трубадуров и Италии (быть может, источник даже октавы). В XIII в. Абу-ль-Бака из Ровды, оплакавший завоевание Севильи испанцами. Были и вычурные поэты и мастера рифмованной прозы. В общем андалусская поэзия отличается от восточной большей близостью к народной песне, более рыцарским духом, зачатками эпоса, развившимися впрочем не в поэму, а в рифмованную хронику. Как раз XII в., когда погибла философия на Востоке, был расцветом ее в Испании: самостоятельные аристотелико-неоплатоники Ибн-Баджджа («Авен-паче»); Ибн-Туфайль, автор философского романа «Живой, сын бодрствующего»; знаменитый Ибн-Рушд («Авер-роэс»); еврей Маймонид и великий арабский философ историк Ибн-Хальдун [ум. 1406] испанского происхождения. Завоевав [1492] Гренаду, христиане разрушили еще жизнеспособную культуру. Достойный памятник ей — культурная история — антология Андалусии Маккари [ум. 1632]. ШЕСТОЙ ПЕРИОД — ВРЕМЯ УПАДКА [XIV — НАЧ. XIX ВВ.], когда сказалось разорение Азии дикими пришельцами, а Египта грубыми мамлюками. Захват арабских стран турками-османами (нач. XVI в.), финансовая эксплоатация и падение левантской торговли (в связи с открытием морского пути из Европы в Индию) еще ухудшили дело и усилили церковную реакцию. Творчество иссякло: пишут много и вычурно (поэт Хилли XIV в.), но это мертвое подражание. Ученые — энциклопедисты-эксцерпторы (Суюты, XVI в.) и богословы (ценны только историки). Аскетический суфизм очень распространен. Продолжают возникать народные повести и анекдоты — материал для наставительных или развлекающих лит-ых сборников: Ибн-Хиджджа [XV в.], Ибшихи [XV в.], Кальюби [XVII в.] и др. Итлиди [XVII в.] обрабатывает в виде романа народную легенду о гибели Бармекидов, везирской семьи при Харун-ар-Рашиде. Народный египетский говор проникает в лит-ру; на нем Ширбини [1687] пишет свою жалобу феллаха на грубость и темноту народа с выпадами против господствующих классов; очень живое произведение. ПОСЛЕДНИЙ ПЕРИОД [С НАЧ. XIX В.]. Национальное возрождение начинается с проникновением европейского капитала и
210 культуры и постепенным освобождением от хозяйничанья турок. Империалистическая эксплоатация разбудила национальные чувства. Началом был египетский поход Наполеона; после него здесь выдвигается Мухаммад Али и его династия, проникнутая умеренным западничеством. Рост торговли (хлопок) и постройка Суэзского канала выдвинули буржуазию, усваивающую западное просвещение, либеральные и революционные настроения. Даже религиозный центр — духовная академия Аль-Азхар — не безусловно враждебен им. Автономия Ливана [после 1860] и европейские (конфессиональные) школы (лучшие французские и американские) позволяют развернуться культурной работе арабов-христиан Сирии; мусульмане идут за ними. Многие деятели выселяются в более свободный (и при английской оккупации) Египет; создаются видные эмиграционные центры в С. штатах и Бразилии. Варваризованная С. Африка, Месопотамия и Аравия культурной роли не играют (Алжир и Тунис — небольшую); быстро арабизующийся Судан жадно усваивает и имитирует прогрессивную для него средневековую литературу. Наибольшее значение имело развитие прессы. Неофициальную прессу в Египте создали сирийцы-христиане; отчасти ученые Азхара. Изданий сотни: политические, лит-ые, научно-популярные, специальные (медицинские, коммерческие), женские; немногие прочны. Для сирийских изданий в Египте (до последней войны) характерны: стремление к органическому слиянию культур европейской и национальной, уважение к исламу, политическая прогрессивность в духе буржуазии, чаще мелкой, тенденции независимости арабов или автономии с ориентацией французской, английской, либерально-турецкой. Немногие крайние националисты, меняя веру, примыкают к панисламизму (Шидйак, виднейший журналист 70-х гг.). После разочарования в младотурках — революционное антитурецкое настроение — тайные общества перед войной готовили национальное восстание. В эмигрантских кругах (гл. обр. Америка) те же настроения, но революционнее. Азхарская пресса консервативнее, но (за редкими исключениями) необскурантна; политическое настроение — туркофильский панисламизм, не исключающий национальной автономии и нового просвещения. Вдохновители ее — Джемал-эд-дин-Афгани и Мухаммад Абдо. Сирийская местная пресса стеснена цензурой и вероисповедными рамками, определяющими и политическую ориентацию. После войны она подавлена военным управлением; в египетской — национальное одушевление, англо- и франкофобство; начинают сказываться и классовые противоречия. Впервые остро ставится рабочий вопрос; больше внимания начинают уделять крестьянству. Социализм и коммунизм пока сказываются
211 слабо. В последние годы большое влияние имеют, наряду с Азхар, светский университет в Каире, Академия наук в Дамаске, высшая школа Аль-Халдунийя в Тунисе. Выдающиеся старые деятели возрождения: Насыф-аль-Язиджи, выдающийся филолог, автор учебников и «макам» в старом стиле Харири [?-1871] и уже европеизированный Бутрос Бустани, издатель большого энциклопедического словаря [?-1883]. Новое явление, кроме прессы, — развитие романа и драмы. Началось с переводов, а затем выдвинулся национально-исторический роман; ценны роман-хроника Мудауара (эпоха Харуна) и некоторые из романов (в совокупности обнимающих всю арабскую историю) Жоржа Зайдана (см.) [?-1914], талантливейшего ученого и журналиста-просветителя. Роман современности — социальный и бытовой — количественно и качественно слабее; выдается «Египетская девушка» Сарруфа (среда капиталистов и журналистов Египта около 1905), повести Махмуда Теймура и Халиля Джебрана. Выдающиеся писательницы — Марйам Зийада и Сальма Саиг. Арабский роман (и исторический) реалистичен; французское и английское влияние в нем сильно, арабского народного романа — слабо. Переводами и переделками заполнялся и репертуар театра; удачна арабизация мольеровских комедий Джаляля [кон. XIX в.]. Первая оригинальная трагедия (по правилам французского классицизма, но из арабской истории) «Доблесть и верность» Халиля-аль-Язиджи [1878]. Теперь много пьес романтических, сказочных; но утверждается и реализм, социальный и бытовой, — Мухаммад Теймур, ’Усман Сабри и др. В лирике пестрота стилей — от касыдного классицизма до футуризма. Известнейшие авторы — Шаукы, Хафиз Ибрагим, Амин Рейхани (см.) — стихотворений в прозе (рифмованной) — «Рейханийят». Самое замечательное явление — прекрасный стихотворный перевод Илиады [1904] Сулеймана Бустани (см.); после него стали возможны и оригинальные эпические поэмы. Больной вопрос для современного писателя — выбор яз.: классический лит-ый ограничивает круг читателей; выбор диалекта порывает связь с прошлым и с другими арабскими странами; теперь диалект (египетский) все больше захватывает театр; в других жанрах редок. Есть основания думать, что с развитием школьного образования и объединением арабских стран утвердится (упрощенный) лит-ый яз. Тогда же новая лит-ра даровитого народа быстро займет, как занимала старая, почетное место в ряду мировой. Библиография: Крымский А. Е., акад., Арабская поэзия в очерках и образцах, М., 1906; Его же, Арабская лит-ра в очерках и образцах, т. I, М., 1911; по современной арабской
212 лит-ре по-русски только статьи акад. Крачковского И. Ю. в журн. МНП, журн. «Восток» и др. изданиях; Его же, Аман Рейхани, СПБ., 1917; Его же, вводная статья к «Образцам новоарабской лит-ры» Оде-Васильевой, Л., 1928; Kremer, Kulturgeschichte des Orients unter den Chalifen, Wien, 1875–1877; Hartmann M., The arabic Press in Egypt, 1899; Huart, Litterature arabe, P., 1902 (малоудовлетв.); Brockelmann F., Geschichte der arabischen Literatur, Berlin, 1902 (для неспециалиста полезнее популяризов. издание Amelang’а, Lpz., 1906); Nickolson, A literary history of the Arabs, L., 1907; лучшая по-арабски: Зайдан Ж., Та’рих ат-Тамаддун-аль-ислами, Бейрут, 1902–1906; Его же, Та’рих Адаб-аль-лугат-аль-Арабийя, Бейрут, 1911; Шейхо, Аль-Алиб аль-Арабийя, Бейрут; для истории стиля много дает монография акад. Крачковского И. Ю., Аль Ва’ва Дамасский, П., 1914. Л. Некора |
|
|
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
|
|
