Слово, значение которого вы хотите посмотреть, начинается с буквы
А   Б   В   Г   Д   Е   Ё   Ж   З   И   Й   К   Л   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Ф   Х   Ц   Ч   Ш   Щ   Ы   Э   Ю   Я

ЛЮБОВЬ

Большая советская энциклопедия (БЭС)
        интимное и глубокое чувство, устремлённость на другую личность, человеческую общность или идею. Л. необходимо включает в себя порыв и волю к постоянству, оформляющиеся в этическом требовании верности. Л. возникает как самое свободное и постольку «непредсказуемое» выражение глубин личности; её нельзя принудительно ни вызвать, ни преодолеть. Важность и сложность явления Л. определяются тем, что в нём, как в фокусе, пересеклись противоположности биологического и духовного, личностного и социального, интимного и общезначимого. С одной стороны, половая или родительская Л. включает в себя здоровые биологические инстинкты, общие у человека с животными, и немыслима без них. С другой стороны, Л. к идее может представлять собой интеллектуальный восторг, возможный только на определённых уровнях культуры. Но как ни различны между собой по своему психологическому материалу Л., которой мать любит своего новорождённого младенца, Л., которой влюблённый любит свою возлюбленную, и Л., которой гражданин любит свою родину, всё это есть Л., отличающаяся от всего, что только «похоже» на неё — от эгоистического «влечения», или «предпочтения», или «интереса». «Истинная сущность любви состоит в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, забыть себя в другом я и, однако, в этом же исчезновении и забвении впервые обрести самого себя и обладать самим собою» (Гегель, Сочинения, том 13, М., 1940, с. 107).
         Разработанная терминология различных типов Л. существовала в древнегреческом языке. «Эрос» — это стихийная и страстная самоотдача, восторженная влюблённость, направленная на плотское или духовное, но всегда смотрящая на свой предмет «снизу вверх» и не оставляющая места для жалости или снисхождения. «Филиа» — это Л.-дружба, Л.-приязнь индивида к индивиду, обусловленная социальными связями и личным выбором. «Сторгэ» — это Л.-нежность, особенно семейная, «агапэ» — жертвенная и снисходящая Л. «к ближнему».
         Осмысление Л. в мифе и древнейших системах философии берёт Л. как «эрос», видя в ней космическую силу, подобную силе тяготения. Бог Эрос упомянут в мифологическом эпосе Гесиода как один из породителей и устроителей мироздания, родившийся сразу после Хаоса и Матери-Земли; ещё более почётная роль отводится ему в космогонии орфиков (См. Орфики). Для Эмпедокла вся история космоса — это противоборство Л. («филиа») как конструктивного начала и ненависти как начала диссоциации. Это мифологически-философское учение о Л. как строящей, сплачивающей, движущей и соразмеряющей энергии мироздания характерно для греческой мысли в целом с её Гилозоизмом. Даже Аристотель видит в движении небесных сфер проявление некоей вселенской Л. к духовному принципу движения — неподвижному перводвигателю (что было теологически переосмыслено в средневековой философии и отразилось в заключительном стихе «Божественной комедии» Данте: «Любовь, что движет солнце и светила»). Продолжая эту же линию, Посидоний разработал учение о всемирной «симпатии» вещей и природных сил, необычайно популярное в последние века античности, а позднее привлекавшее многих мыслителей и поэтов Ренессанса и нового времени (вплоть до И. В. Гёте). Другая линия античной философии Л. начинается с Платона, истолковавшего в диалоге «Пир» чувственную влюблённость и эстетический восторг перед прекрасным телом как низшие ступени лестницы духовного восхождения, ведущего к идеальной Л., предмет которой — абсолютное Благо и абсолютная Красота (отсюда упрощённое житейское выражение «платоническая Л.»). Доктрина Платона, платоников и неоплатоников об «эротичном» пути к абсолюту типологически сопоставима с индийской мистической доктриной о «бхакти» — экстатичной Л., представляющей собой один из 4 возможных путей просветления.
         Но как в индийской традиции трансцендентные восторги «бхакти» стоят рядом с рассудочным и прагматичным гедонизмом «Камасутры» — необычного «учебника» любовных наслаждений, пытающегося дотошно систематизировать и «рационализировать» отношения мужчины и женщины, так и в культуре Древней Греции между плотским «эросом» и абстрактно-духовным «эросом» оставалось мало места для «души», для Л. к конкретному, живому, страдающему человеку, нуждающемуся в помощи, сострадании, уважении. Эллинская любовная лирика, достигшая необычайной тонкости в пластических описаниях, как и в эгоцентрической фиксации аффектов влюблённости, бессильна понять Л. между мужчиной и женщиной как противостояние, спор или гармонию двух личностей. Женщина, отказывающаяся быть простым орудием мужчины в семье или его игрушкой вне семьи, может выступить лишь как персонаж трагедии, наделённый чертами преступницы (Клитемнестра у Эсхила) или иноземки-ведьмы (Медея у Еврипида). С этим коренным пренебрежением к духовному миру женщины связано характерное для античной Греции принципиальное предпочтение гомосексуальной Л., принимавшей самые различные формы (воинское товарищество, взаимоотношения духовного наставника и ученика и т.д.). По известному замечанию Ф. Энгельса, «... для классического поэта древности, воспевавшего любовь, старого Анакреонта, половая любовь в нашем смысле была настолько безразлична, что для него безразличен был даже пол любимого существа» (Маркс К. и Энгельс Ф., Сочинения, 2 издание, том 21, с. 79). В этом отношении с Анакреонтом вполне солидарен Платон. Шаг вперёд делает римская любовная поэзия (Катулл, Тибулл, Проперций, эпизод Дидоны в «Энеиде» Вергилия (См. Вергилий)), которая открыла в любимой женщине автономную личность, то пугающую своим загадочным своеволием, то вызывающая наряду с влюблённостью нежность и сострадание. Иронически задуманная попытка Овидия (См. Овидий) создать систематическую и кодифицированную «теорию» Л. оказалась началом традиции, пережившей расцвет в средние века — эпоху схоластики (См. Схоластика) и казуистики.
         Христианство усмотрело в Л. как сущность своего бога (который, в отличие от богов античной религии, не только любим, но и сам любит всех), так и главную заповедь человеку. Но это была совсем особая Л. («агапэ»), не похожая ни на чувственный «эрос», ни на дружбу по выбору («филиа»), ни на патриотическую солидарность граждан. Речь шла о жертвенной, «все покрывающей» и безмотивной Л. к «ближнему» — не к «близкому» по роду или по личной склонности, не к «своему», но к тому, кто случайно окажется близко, и в особенности к врагу и обидчику. Предполагалось, что именно такая Л. сможет побудить любящих принять все социальные дисгармонии на себя и тем как бы отменить их. Но если по отношению к людям предписана снисходящая «агапэ», то по отношению к богу христианская Мистика вслед за языческой решается говорить о восторженном «эросе» (такое словоупотребление особенно характерно для неизвестного христианского неоплатоника V века, написавшего так называемые Ареопагитики, и для всей созданной им традиции).
         Как христианская «агапэ», так и христианский «эрос» имели аскетический характер. Для внеаскетических сфер жизни в позднее средневековье была разработана «куртуазная» теория Л. между мужчиной и женщиной из феодальной среды: такая Л. находит себе место исключительно вне брака (как реальная связь или обожание издали), но подчиняется собственным законам учтивости, тонкости и благородства. Этот специфический культ дамы прошёл через поэзию трубадуров и миннезингеров, найдя отклик в образах Беатриче у Данте и Лауры у Петрарки (См. Петрарка). Петрарка изъял традицию одухотворения Л. из сферы феодального быта, передав её образованным городским кругам и соединив её с веяниями Возрождения. «Петраркизм» в Л. и любовной поэзии распространяется в Западной Европе, вульгаризуясь до поверхностной моды на идеализированное чувство. Ренессанс проявляет интенсивный интерес к платоновской теории «эроса», восходящего от эстетики чувственного к эстетике духовного («Диалоги о Л.» Леоне Эбрео, 1501—02). Спиноза радикально переосмыслил схоластическое понятие «интеллектуальной Л. к богу», выведя его из контекста традиционных представлений о личном боге как субъекте, а не только объекте Л.: это центральное понятие «Этики» Спинозы означает восторг мысли перед глубинами мирового бытия, не ожидающий для себя никакой ответной Л. из этих глубин. Философия энциклопедистов 18 века, полемизируя против аскетизма, подчёркивала радостную естественность чувства Л. и сопряжённый с ним «правильно понятый интерес» индивида (в духе концепции «разумного эгоизма»). Недооценивая присущие Л. возможности трагического самоотвержения, она часто смешивала Л. со «склонностью» и «благожелательностью», а счастье с гедонистическим самоудовлетворением. Коррективы были внесены идущим от Ж. Ж. Руссо движением Сентиментализма и «Бури и натиска» (См. Буря и натиск), подготавливавшим Романтизм; благодаря этому движению накануне и в эпоху Великой Французской революции Л. была понята как порыв, разрушающий рамки сословных преград и социальных условностей, воссоединяющий в стихийном единстве «то, что строго разделил обычай» (Ф. Шиллер). Представители немецкого романтизма (Новалис, Ф. Шлегель, Ф. Баадер) и немецкого классического идеализма (И. Г. Фихте, Ф. В. Шеллинг, молодой Гегель), возрождая платоновскую философию «эроса», толковали Л. как метафизический принцип единства, снимающий полагаемую рассудком расколотость на субъект и объект. С этой гносеологизацией проблемы Л. у романтиков соседствует вникание в «тёмную», «ночную», иррациональную психологию Л., порой предвосхищающее Психоанализ, и подчёркнуто глубокомысленное, философски разработанное возвеличивание чувств, стихии (например, в «Люцинде» Ф. Шлегеля). Так романтический идеал Л. колеблется между экзальтацией и Аморализмом, сливая то и другое воедино; немецкая романтика и общеевропейский «байронизм» предпринимают реабилитацию легендарного Дон Жуана как носителя тоскующей Л. к невоплощённому совершенству, во имя этой Л. разрешившего себе систематическую бесчеловечность к «несовершенным» возлюбленным. Эта сторона идеала романтиков была к концу 19 века доведена до логического предела в доктрине Ф. Ницше о «Л. к дальнему» (в противоположность «Л. к ближнему»): здесь на место конкретной Л. к человеку, который есть, ставится внутренне пустая Л. к сверхчеловеку, которого нет. Важнейшая линия осмысления Л. на протяжении 19 века связана с противопоставлением её «рациональному» буржуазному делячеству. В предельно обобщённом (и отвлечённом) принципе Л. для Л. Фейербаха лежит родовая сущность человека, подвергающаяся отчуждению и извращению во всех религиях мира. Некоторые мыслители и поэты готовы искать «тепло», недостающее «холодному» и «бесполому», лицемерно-расчётливому миру коммерсантов, в чувственной Л. (мотив «реабилитации плоти», нашедший отголоски в движении Анфантена, у Г. Гейне и «Молодой Германии», в творчестве Р. Вагнера и т.п.). Другие, как Ч. Диккенс и Ф. М. Достоевский, противопоставляют эгоизму принципиальной бесчеловечности Л. как жалость и совесть, Л.-самопожертвование, которая «не ищет своего». Одновременно с этим в пессимистической философии 19 века ставится задача «разоблачить» Л., что было спровоцировано экзальтацией романтиков и подготовлено их собственным «разоблачительством». Для А. Шопенгауэра Л. между полами есть иллюзия, при помощи которой иррациональная мировая воля заставляет обманутых индивидов быть слепыми орудиями продолжения рода. На рубеже 19—20 веков З. Фрейд предпринял систематическое перевёртывание платоновской доктрины Л. Как и Платон в «Пире», Фрейд постулирует принципиальное единство истока, соединяющего проявления половой страсти с явлениями духовной жизни; но если для Платона одухотворение «эроса» означало его приход к собственным сущности и цели, то для Фрейда это лишь обман, подлежащее развенчанию переряживание «подавляемого» полового влечения («либидо»). Единственно реальным аспектом Л. (притом всякой, не только половой Л.) объявлен биологический, к нему и предлагается сводить без остатка всё богатство проявлений Л. и творчества. После Фрейда западноевропейский идеализм предпринимает ряд попыток восстановить понимание Л. как пути к глубинной истине и одновременно самой этой истины. В «философии жизни» (См. Философия жизни) Л. выступает в качестве одного из синонимов самой «жизни», начала творческой свободы и динамики (так у А. Бергсона (См. Философия жизни) понятие «порыва Л.» непосредственно соотнесено с ключевым понятием «жизненного порыва»). Поскольку, однако, Л. не сводится к своим стихийным аспектам и не может быть лишена личностного характера, метафизика Л. являлась для многих одним из способов перейти от «философии жизни» к Персонализму и Экзистенциализму. В этом отношении показательна фигура М. Шелера, видевшего в Л. акт «восчувствования ценности», благодаря которому личность входит в духовное пространство свободы, характеризующей ценностный мир, и впервые по-настоящему становится личностью. Л. есть для Шелера не только единственный модус отношения к «ценностям», но единственный способ познания «ценностей». Мотив абсолютной свободы Л. в смысле её недетерминированности подхватывается экзистенциалистами. Представители религиозного экзистенциализма (М. Бубер, Г. Марсель) говорят о Л. как спонтанном прорыве из мира «оно» в мир «ты», от безличного «иметь» к личностному «быть». Вся эта философия Л. развёртывается на фоне острой и достаточно безнадёжной критики «отчуждённого», безличного и безлюбого мира капиталистической цивилизации, стоящего под знаком «иметь».
         Протест против этого «холодного» мира во имя какого-то «тепла», хотя бы и «звериного», часто облекается на Западе в противоречивую форму так называемой сексуальной революции. Постоянно соседствуя с антиконформистскими, антивоенными и антирасистскими настроениями, она, однако, сама есть выражение отчуждения и стимулирующий фактор легального коммерческого эротизма.
         С. С. Аверинцев.
        
         В марксистской философии Л. трактуется в контексте диалектико-материалистического понимания личности, её духовного мира, соотношения с обществом. Само понятие личности нельзя мыслить вне её эмоциональной жизни, одним из важнейших компонентов которой является Л., проявляющаяся в форме переживания, душевного волнения, оценочного отношения и избирательной активности личности. Во всём многообразии своих форм Л. непосредственно и глубоко затрагивает существенные стороны жизни не только каждого человека, но и общества в целом, выражая собой социально-групповую и общечеловеческую солидарность и будучи источником преданности и даже героизма. Л. с её противоречиями, драматическими коллизиями является постоянной темой мирового искусства и литературы, народного творчества.
         Л. есть достояние общественно развитого человека. Она имеет свои биологические предпосылки у животных, выражающиеся в родительских и половых инстинктах, связанных с продолжением и сохранением рода. История общества, социально-трудовая деятельность, общение, искусство подняли эти биологические инстинкты до уровня высшего нравственно-эстетического чувства подлинно человеческой Л. Л. есть переживание, всегда детерминированное внешним воздействием, которое преломляется через внутренние условия духовной жизни человека, а также через инстинктивные потребности и влечения. Половая Л., по Марксу, есть своеобразное мерило того, в какой мере человек в своём индивидуальном бытии является общественным существом. В результате процесса социализации (См. Социализация), приобщения к исторически сложившейся культуре, на основе выработанных в обществе норм и ценностей человек и любит и находит способы удовлетворения этого чувства. Вместе с тем Л. носит глубоко личностный характер. Люди различаются не только по тому, как они любят, но и как они проявляют это чувство. Л. индивидуальна и в каком-то смысле уникальна, отражая неповторимые черты жизненного пути каждого человека, быт и нравы народа, своеобразие определённой культуры, положение определённой социальной группы и т.п. «... Если сколько голов, столько умов, то и сколько сердец, столько родов любви» (Толстой Л. Н., Собрание сочинений, 1952, том 8, с. 148). Вместе с тем в этом чувстве у всех людей есть и нечто общее, что и даёт возможность говорить о Л. в предельно обобщённой форме.
         Известно, что структура эмоциональной жизни сменяется в соответствии со сменой исторических эпох. В связи с этим видоизменяется и чувство Л., которое несёт на себе и печать классовых отношений, и преобразование самой личности как носителя этого чувства, изменение ценностных ориентаций. К. Маркс отмечал, что не только обычные пять чувств, но и так называемые духовные чувства, практические чувства (любовь, воля и т.д.), одним словом, человеческие чувства, человечность органов чувств возникают только благодаря бытию их предмета, благодаря очеловеченной природе (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Из ранних произведений, с. 593—594). Ф. Энгельс характеризовал Л. в современной её форме индивидуально-избирательного чувства как сложный продукт длительной истории. «Современная половая любовь существенно отличается от простого полового влечения, от эроса древних. Во-первых, она предполагает у любимого существа взаимную любовь; в этом отношении женщина находится в равном положении с мужчиной, тогда как для античного эроса отнюдь не всегда требовалось ее согласие. Во-вторых, сила и продолжительность половой любви бывают такими, что невозможность обладания и разлука представляются обеим сторонам великим, если не величайшим несчастьем; они идут на огромный риск, даже ставят на карту свою жизнь, чтобы только принадлежать друг другу... Появляется новый нравственный критерий для осуждения и оправдания половой связи; спрашивают не только о том, была ли она брачной или внебрачной, но и о том, возникла ли она по взаимной любви или нет» (Маркс К. и Энгельс Ф., Сочинения, 2 издание, том 21, с. 79—80). Специфической характеристикой Л. является и избирательная активность личности, и относительное самозабвение, и бескорыстная самоотдача, и идеализация объекта Л.
         Духовная близость в Л. ощущается как постоянное мысленное взаимное общение, как такое отношение любящих, когда один человек направляет свои помыслы и чувства к другому и оценивает свои поступки, материальные и духовные ценности в постоянном соотношении с тем, как бы на это посмотрел любимый человек. Л. есть сложная динамическая интеллектуально-эмоционально-волевая система, состоящая из множества меняющихся элементов. Испытывая чувство Л., человек переживает нежность, страсть, желание верности, тревогу и страх, ревность, гнев, радость и пр. В противоположность мимолётному, быстро преходящему чувству увлечения истинная Л. предполагает глубину переживаний, отличается полнотой своего проявления и цельностью, нераздельностью, «недробимостью».
         Л. не обязательно предполагает взаимность. «Если ты любишь, не вызывая взаимности, т. е. если твоя любовь как любовь не порождает ответной любви, если ты своим жизненным проявлением в качестве любящего человека не делаешь себя человеком любимым, то твоя любовь бессильна, и она — несчастье» (Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произведений, 1956, с. 620). Л. выявляется в её устремлённости не просто на существо иного пола, а на личность с её уникальностью, которая выступает как нечто необычайно ценное благодаря своим эмоционально-волевым, интеллектуальным, моральным и эстетическим качествам, как бы восполняющим то, чего «не хватает» любящему человеку. Индивидуальности с их природными и духовными различиями, дополняя друг друга, образуют нечто целое. У Л. нет однозначной объективной ценности, непререкаемой для всех. Один и тот же человек может служить объектом и Л., и ненависти или даже презрения со стороны не только разных людей, но даже одного и того же человека в разное время и в разном состоянии. Ценность объекта Л. определяется его значением для данной личности, для её потребностей, интересов и идеалов, что и создаёт условия для актуализации механизмов Л. Л. общественно развитого человека носит в целом сознательный характер, вместе с тем подчиняясь и власти бессознательных побудительных сил, которые выражают себя и в самом факте рождения этого чувства, и в выборе объекта Л., и в формах своего проявления, хотя в последнем власть разума мощнее. Как избирательное, свободное и вместе с тем органически принудительное выражение природных и духовных глубин личности, Л. ни в своём возникновении, ни в угасании не «программируется» разумом и волей, хотя и находится под их контролем.
         Л. включает в себя жизнеутверждающие инстинкты и влечения «живой плоти» и даже немыслима без них ни в своём генезисе, ни по существу. Однако в своих высших проявлениях и плотское начало в Л. обретает черты подлинной красоты и связано с эстетическим наслаждением. Мать любуется своим младенцем, а любящая — возлюбленным. Л. к идее, к творчеству, к родине может также доставлять интеллектуальное, нравственное и эстетическое наслаждение. В СССР в 1920-е годы получила некоторое распространение концепция так называемой свободной Л., против которой резко выступил В. И. Ленин: «Вы, конечно, знаете знаменитую теорию о том, что будто бы в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любовную потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды. От этой теории „стакана воды» наша молодёжь взбесилась, прямо взбесилась. Эта теория стала злым роком многих юношей и девушек... Я считаю знаменитую теорию „стакана воды» совершенно не марксистской и сверх того противообщественной. В половой жизни проявляется не только данное природой, но и привнесённое культурой, будь оно возвышенно или низко... Конечно, жажда требует удовлетворения. Но разве нормальный человек при нормальных условиях ляжет на улице в грязь и будет пить из лужи Или даже из стакана, край которого захватан десятками губ Но важнее всего общественная сторона. Питье воды дело действительно индивидуальное. Но в любви участвуют двое, и возникает третья, новая жизнь. Здесь кроется общественный интерес, возникает долг по отношению к коллективу» («Воспоминания о В. И. Ленине», том 2, 1957, с. 483—484).
         Л. играет огромную воспитательную роль, оказывая облагораживающее влияние на формирование личности и в филогенезе, и в индивидуальном развитии человека. Это чувство способствует осознанию личностью самой себя, развитию её духовного мира, вызывает порывы к самосовершенствованию, делает личность более богатой, содержательной.
         Л. — великое украшение человеческой жизни. Она сыграла и играет огромную роль в становлении и развитии искусства, которое в свою очередь всеми своими средствами опоэтизировало Л., придало ей характер чего-то величественного, возвышенного, благородного. Л. составляет нравственную основу брачных отношений (см. Семья).
         А. Г. Спиркин.
        
         Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произведений, М., 1956; Энгельс Ф., Происхождение семьи, частной собственности и государства, Маркс К. и Энгельс Ф., Сочинения, 2 изд., т. 21; Ленин В. И., [Письмо] И. Ф. Арманд 24 января 1915, Полное собрание сочинений, 5 изд., т. 49, с. 54—57; Бебель А., Женщина и социализм, перевод с немецкого, М., 1959; Стендаль, О любви. Собрание сочинений, перевод с французского, т. 4, М., 1959; Соловьев В. С., Смысл любви, Собрание сочинений, т. 7, СПБ, 1914; Веселовский А., Из истории развития личности. Женщина и старинные теории любви, СПБ, 1912; Лосев А. Ф., Эрос у Платона, в сборнике: Г. И. Челпанову от участников его семинариев в Киеве и Москве, 1891—1916, М., 1916; Рюриков Ю., Три влечения, М., 1967; Фрейд З., Очерки по психологии сексуальности, М., 1923; Scheleг M., Das Wesen und die Formen der Sympathie, Bonn, 1931; Fromm E., The art of loving, N. Y., 1962; Maisonneuve J., Psycho-sociologie des affinites, P., 1966; Theories of attraction and love, ed. byB. J. Murstein, N. Y., 1972; Wienold H., Kontakt, Einfuhrungund Attraktion, Stuttg., 1972.
Современная Энциклопедия
ЛЮБОВЬ, интимное и глубокое чувство, устремленность на другую личность, человеческую общность или идею. В древней мифологии и поэзии - космическая сила, подобная силе тяготения. У Платона и в платонизме любовь - эрос - побудительная сила духовного восхождения; в обыденном словоупотреблении платоническая любовь - это любовь, свободная от чувственного влечения. Половая любовь в современной ее форме индивидуально-избирательные чувства - результат длительного исторического развития человеческой личности.
Русская цивилизация
в понятиях Святой Руси главная добродетель православного человека, ибо христианство — религия любви. Бог есть любовь. «Любовь есть таинство» (Блж. Августин). «Одна любовь соединяет создания и с Богом, и друг с другом» (Авва Фалассий). «Любовь ко Христу является внутренним солнцем жизни, к которому она поворачивается во всех своих проявлениях» (С.Н. Булгаков). «Дело истинной любви прежде всего основывается на вере» (B.C. Соловьев). «Любовь изменяет само существо вещей» (Иоанн Златоуст). «Православие признает только любовь, готовую на неограниченные жертвы, только любовь, готовую положить душу за брата, за друга (Ин. 15: 13; 1 Ин. 3: 16), ибо только через такую любовь человек возвышается до таинственной вышеличной жизни Св. Троицы и Церкви» (С.В. Троицкий).
Смысл и достоинство любви как чувства состоит в том, что она заставляет нас действительно всем нашим существом признать за другим то безусловное центральное значение, которое в силу эгоизма мы ощущаем только в самих себе. Любовь важна не как одно из наших чувств, а как перенесение всего нашего жизненного интереса из себя в другое, как перестановка самого центра нашей личной жизни. Это свойственно всякой любви. Только эта любовь может вести к действительному и неразрывному соединению двух жизней в одну, только про нее и в слове Божьем сказано: будут два в плоть едину, то есть станут одним реальным существом (B.C. Соловьев).
«Кто искренне любит Бога, тот не может не любить и ближнего, который есть образ Божий» (Тихон Задонский). Для православного русского человека любовь — высшее чувство, в любви он находит самого себя, свою личность. «Где любовь, тут и Бог», «Бог — любовь» — говорят народные пословицы. «Нет ценности супротив любви». «Ум истиной просветляется, сердце любовью согревается». «Совет да любовь, на этом свет стоит». «Где любовь, там и совет». «Где советно, там и любовно». «Где любовь, там и свет». «Милее всего, кто любит кого». «Нет того любее, как люди людям любы». «Мило, как людям люди милы». «Для милого не жаль потерять и многого». «Ради милого и себя не жаль». «За милого и на себя поступлюсь». «Равные обычаи — крепкая любовь». «Одна думка, одно и сердце». «Сердце сердце чует». «Сердце сердцу весть подает». «Любовь — златница великая», высшее чувство, данное Богом, поэтому в сознании русского человека оно было связано с понятиями целомудрия, стыда, греха. «Любовь благородна только тогда, когда она стыдлива. Любовь — самое интимное и неприкосновенное чувство. Берегите тайны любви» (В.А. Сухомлинский).
Совсем иначе чувство любви воспринималось в сознании западного человека. Здесь оно носило преимущественно чувственный, плотский характер, характер сладкой страсти, приносящей глубокое физическое удовлетворение. Главная цель любви в сознании западного человека — физическое обладание, русский же человек видел в любви не просто обладание, а высшее духовное единение. Причем чисто физическая сторона любви, конечно, не отрицалась, но считалась глубоко интимным делом двоих, всяческая огласка которого неприлична. Любовь мужчины и женщины в народной культуре России венчалась не просто обладанием, а прежде всего браком.
Логика развития западной цивилизации и товарных отношений определила вырождение любви из высокого чувства в механизм получения полового удовлетворения. В сегодняшнем западном мире женщина и женское тело рассматриваются как объект потребления и товар. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть ряд наиболее популярных западных фильмов. Как признают западные исследователи, в общей шкале потребительских ценностей американского мужчины обладание красивым женским телом находится на одном из престижных мест, наряду с обладанием машиной, квартирой или загородным домом. Отношение к женщине — один из критериев доброкачественности любой цивилизации. Взгляд на женщину как на объект потребления — верный признак вырождения и злокачественной духовной болезни.
Мы недаром подчеркиваем эти черты западной цивилизации. Отталкиваясь от них, легче понять, как воспринимал любовь русский человек. Нет, он совсем не отрицает плотской любви и всех ее радостей, но он осуждает торговлю любовью, превращение тела в товар, выставление его на арену как зрелища для похотливых глаз.
Половая любовь и физическое обладание любимым в народной культуре России мыслились только в браке, конечно, были и исключения, но крайне редко. Физическое обладание не может быть выше духовного элемента любви — считал коренной русский человек. Это вытекало из всех его жизненных ценностей, рассмотренных нами ранее.
Любовь для русского человека не только и не столько наслаждение, но и подвиг, духовное возвышение, самозабвение. Любить истинно можно только душу. Любовь сильнее смерти и страха смерти. «Знать и любить, — писал А.Ф. Лосев, — это значит бороться с тем плохим, что ты находишь в любимом. А так как жизнь сложна и трудна, то бороться с недостатками — значит неуклонно идти по пути жизненного подвига».
В понятиях Святой Руси половая любовь признавалась только в браке. Половые сношения вне его считались тяжелейшим грехом. О тех, кто еще не вступал в эти сношения, в народе так и говорили: «Он (она) еще греха не знает». Лишить невинности девушку без намерений стать ее мужем в народной этике — страшный грех, за который придется строго отвечать перед Богом «мученьем души». Вместе с тем девушка, которая не сумела «соблюсти себя» по своему хотению, считалась падшей, и к ней относились как к блуднице, презирали, с ней водились только ей подобные.
В России вплоть до XVIII в. отсутствовал литературный жанр скабрезных историй о любовных отношениях между мужчиной и женщиной — западноевропейские фабльо, пошлые анекдоты. Причем на Западе в создании этих скабрезных историй принимали участие все слои общества — от рыцарей и монахов до ремесленников и крестьян.
В России же подобные рассказы появились только в XVIII в., их сочинителями и распространителями были деклассированные, денационализированные элементы. Но что закономерно — потребителями подобной литературы (я имею в виду «сочинения» Баркова, Кострова и т.н.) стали представители образованных слоев, ориентированных на западную культуру.
В толще коренных русских людей этот жанр воспринимался как непотребство вплоть до к. XIX в. Еще в н. XX в. в большинстве деревень Русского Севера не только такие рассказы, но и употребление матерных словечек считалось грехом и бесстыдством. Поголовную матерщину в русскую деревню принесли большевики с их опорой на деклассированные элементы, ставшие ядром начальствующего состава большевистского режима в деревне. Похабщина и мат для этих элементов были выражением «народности». В полной мере этот элемент «народности» был развит советской интеллигенцией, для которой похабные анекдоты и матерщина стали неотъемлемой частью лексикона — от инженера и профессора до министра. Взгляд на любовь как на средство наслаждения, а на женщину, женское тело — как на объект потребления и товар, который сегодня стал общим местом во многих российских телепередачах, особенно в западных фильмах и клипах, еще в к. XIX в. в России был невозможен и воспринимался как плод развращенного ума.
Половая любовь и все связанное с ней в традиционной русской культуре не отрицались, но воспринимались только в браке, целью которого является создание семьи, рождение и воспитание детей. В народных песнях и сказках счастливая любовь венчается браком по закону и веселой свадьбой. Сыграть свадьбу для русского человека — «Закон принять. Идти на суд Божий» (т.е. венчаться).
О. Платонов
Идеографический словарь
^ симпатия
^ значительный
любовь - большая симпатия к кому - чему-л. (материнская #. безграничная #. беззаветная #
горячая #. самозабвенная #. самоотверженная #. слепая #. страстная #).
любимец - тот, кого особенно любят.
любить (любит покушаться. горячо #).
любимый (горячо #).
люб.
любитель. | излюбленный.
любовный (# взгляд).
отдать сердце кому - чему.
дорожить. дорогой (# черты).
дражайший.
ценить. бесценный. неоцененный.
любезный. разлюбезный.
любвеобильный.
обожать (разг. обожает поговорить). уважать (прост).
душка (разг). | милый. миленький.
драгоценный.
ненаглядный.
родной. родимый.
желанный.
нежные чувства.
быть без памяти [без ума] от кого.
страсть.
с ума сходить от кого - чего.
свести [сводить] с ума.
любить без ума (без памяти).
души не чаять в ком.
не надышаться на кого.
нежность - проявление любви (прилив нежности).
нежничать. нежный.
v поклонение
см. очаровать, увлечься, влечение, слабохарактерность
Орфографический словарь Лопатина
люб`овь, люб`овь, любв`и, тв. люб`овью
Словарь Ожегова
ЛЮБ’ОВЬ, любви, твор. любовью, жен.
1. Глубокое эмоциональное влечение, сильное сердечное чувство. Чары, ожидание, муки любви. Признание в любви. Объясниться в любви. Брак по любви, без любви. Выйти замуж по любви (за любимого человека). Л. до гроба (вечная). Л. прошла, ушла, угасла. Страдать, сгореть, умирать от любви. Страстная, взаимная, безответная, платоническая, романтическая л. Л. с первого взгляда (возникшая сразу с первой встречи). Склонить к любви. Любовью не шутят (посл.). Л. не картошка (не пустяк, не безделица; прост. шутл.). Дитя любви (о желанном и любимом ребёнке). Л. зла (о том, что любимого не выбирают).
2. Чувство глубокого расположения, самоотверженной и искренней привязанности. Л. к родине, к родителям, к детям. Слепая л. (всепрощающая). Л. к ближнему. Относиться к своему делу с любовью (любовно).
3. Постоянная, сильная склонность, увлечённость чем-н. Л. к правде, к истине. Л. к балету, к чтению, к театру, спорту. Л. к животным.
4. им. Предмет любви (тот или та, кого кто-н. любит, к кому испытывает влечение, расположение). Он (она) его (её) первая (или последняя) л. Он её очередная л.
5. Пристрастие, вкус 2 к чему-н. Л. к спиртному, к сладкому, к нарядам, к комфорту.
6. Интимные отношения, интимная связь (прост.). Заниматься любовью.
• Тайная любовь 1) скрываемые любовные чувства; 2) внебрачные любовные отношения.
Совет да любовь! (разг.) пожелание благополучия вступающим в брак.
Крутить любовь (прост.) об ухаживаниях.
прил. любовный, -ая, -ое (к 1, 2 и 6 знач.). Любовные похождения. Любовное признание. Любовное письмо (с признаниями в любви). Любовный напиток (возбуждаемый любовь; устар.).
• Любовные игры у животных: поведение в брачный период.
Словарь синонимов Абрамова
(горячая, беззаветная, бескорыстная, страстная), влечение, увлечение, привязанность, склонность, наклонность, слабость (к чему), страсть, пристрастие, преданность, тяготение, мания, симпатия, верность, благоволение, благорасположение, благосклонность, доброжелательство, предрасположение; амур. "А у меня к тебе влеченье, род недуга". Гриб. Гореть любовью к чему. Любовь остыла, не встретив взаимности. Страсть слепая, безумная. Ср. "Дружба и Желание". "Понятие "любовь" передается иногда надставками "-фильство" и "-мания": англофильство (любовь к англичанам), библиофильство, иудофильство; англомания (неразумная любовь ко всему английскому), балетомания, библиомания, меломания. Прот. : "-фобство". См. дружба || питать любовь, предмет любви, чувствовать любовь
Словарь Ушакова
ЛЮБ’ОВЬ, любви, твор. любовью, ·жен.
1. только ед. Чувство привязанности, основанное на общности интересов, идеалов, на готовности отдать свои силы общему делу. Любовь к родине.
Такое же чувство, основанное на взаимном расположении, симпатии, близости. Братская любовь. Любовь к людям.
Такое же чувство, основанное на инстинкте. Материнская любовь.
2. только ед. Такое же чувство, основанное на половом влечении; отношения двух лиц, взаимно связанных этим чувством. Несчастная любовь. Счастливая любовь. Неразделенная любовь. Платоническая любовь. (см. платонический). Чувственная любовь. Пылать любовью. Страдать от любви.
3. перен. Человек, внушающий это чувство (·разг. ). Она была моей первой любовью.
4. только ед. Склонность, расположения или влечение к чему-нибудь. Любовь к искусству. Любовь к работе.
Словарь эпитетов
О продолжительности, устойчивости чувства; о времени возникновения любви, о первой, последней, новой и т. п. любви.
Бесконечная, бессмертная, быстротечная, верная, вечная, давняя, длинная, долгая, долговременная, долгожданная, запоздалая, кратковременная, крепкая, легкокрылая (поэт.), мимолетная, минутная, молодая, негасимая, негаснущая, недолгая, незакатная, неизжитая, неизменная, неиссякаемая, неистребимая, немеркнущая, неожиданная, непоколебимая, неразлучимая, нетленная, новая, первая, поздняя, последняя, преданная, прежняя, продолжительная, прочная, ранняя, скоропалительная (разг.), скороспелая (разг.), старая, стародавняя, эпизодическая, эфемерная, юная, юношеская.
О силе, глубине чувства; о платонической, нежной, робкой или грубой, низменной любви; о счастливой, радостной или несчастной, мучительной любви.
Безбрежная (устар. поэт.), безграничная, безгрешная, беззаветная, безмерная, безмолвная, безнадежная, безоглядная, безответная, безотрадная, безотчетная, безраздельная, безрассудная, безрасчетная, безумная, бескорыстная, беспамятная, беспечная, беспокойная, беспредельная, бессловесная, благоговейная, болезненная, большая, братская, вакханальная (устар.), великая, взаимная, возвышенная, ворованная, восторженная, всевластная, всеобнимающая, всепобеждающая, всепоглощающая, всепрощающая, всесильная, всесокрушающая, высокая, выстраданная, глубокая, гордая, горькая, горячая, грешная, грубая, грустная, девственная, деятельная, докучливая, драматическая, жадная, жаркая, жгучая, жертвенная, живая, животная, заботливая, замечательная, земная, злая (нар.-поэт.), знойная, идеальная, искренняя, исступленная, истинная, кипучая (устар.), кипящая, книжная, красивая, кроткая, лживая, лирическая, маленькая, мечтательная, могучая, молчаливая, монашеская, мрачная, мученическая, мучительная, мягкая, мятежная (устар. поэт.), наивная, настоящая, небесная, небывалая, невинная, нежная, неземная, нелепая, немая, ненасытная, необоримая, необыкновенная, неомраченная, непобедимая, непосредственная, непреоборимая, неприкрытая, неразделенная, несбыточная, несказанная (кар.-поэт.), несмелая, несчастливая, несчастная, низменная, обманутая, обоюдная, огромная, острая, отвергнутая, откровенная, печальная, плаксивая, пламенная, платоническая, плотская, поддельная, подлинная, подобострастная, порочная, поруганная, поэтическая, прелестная, пресная, призрачная, притворная, приторная, проклятая, простодушная, простосердечная, пылкая, пьяная, радостная, ревнивая, ревностная, робкая, ровная, романтическая, самозабвенная, самоотверженная, самоотреченная, светлая, свободная, святая, сентиментальная, сердечная, серьезная, скромная, скрытая, сладкая, сладостная, сладострастная, слащавая, слепая, смиренная, созерцательная, солдатская, страстная, стыдливая, сумасшедшая, суровая, счастливая, тайная, телесная, терпеливая, тихая, томная, тоскливая, тоскующая, трагическая, трепетная, трогательная, трудная, тяжелая, тяжкая, угарная, удачливая, умиротворенная, упрощенная, усталая, фальшивая, хорошая, хрупкая, целомудренная, чистая, чувственная, чуткая, шаблонная, эгоистическая, эгоистичная. Бездубликатная, благоухающая, воздушная, всевьшосящая, всепожирающая, грозная, игрушечная, испепеленная, картонная, кромешная, мозговая, ненавидящая, неспелая, овечья, свежая, смертельная, соловьиная, сухая, туманная.
Толковый словарь Ефремовой
[любовь]
ж.
1)
а) Чувство глубокой привязанности, преданности кому-л., чему-л., основанное на общности интересов, идеалов, на готовности отдать свои силы общему делу или спасению, сохранению кого-л., чего-л.
б) Такое чувство, основанное на инстинкте.
2)
а) Такое чувство, основанное на взаимной симпатии и половом влечении.
б) Отношения двух лиц, взаимно связанных таким чувством.
3) перен. разг. Тот, кто внушает такое чувство.
4) Склонность, расположение или влечение к чему-л.
Этимологический словарь Крылова
Общеславянское слово индоевропейской природы. В немецком находим Liebe, в английском – love.
Краткий психологический словарь
—
1) высокая степень эмоционально положительного отношения, выделяющего его объект среди других и помещающего его в центр жизненных потребностей и интересов субъекта (Л. к родине, к матери, к детям, к музыке и т. д.). ;
2) интенсивное, напряженное и относительно устойчивое чувство субъекта, обусловленное сексуальными потребностями и выражающееся в социально формируемом стремлении быть своими личностно значимыми чертами с максимальной полнотой представленным в жизнедеятельности другого (см. персонализация) таким образом, чтобы пробуждать у него потребность в ответном чувстве той же интенсивности, напряженности и устойчивости.
Л. в своих интимных психологических характеристиках является общественно-исторически обусловленным чувством, своеобразно отражающим социальные отношения и особенности культуры, выступающим в качестве нравственной основы отношений в институте брака. Исследования онтогенеза и функций Л. показывают, что она играет большую роль в формировании личности и в становлении Я-концепции. Установлено, что фрустрация потребности в Л. приводит к ухудшению соматического и психического состояния. Имеется тесная связь индивидуального чувства Л. с традициями и нормами общества и с особенностями семейного воспитания — обе эти группы переменных являются источником принятых субъектом способов интерпретации своего поведения. В психологии предпринимались неоднократные попытки исследования внутренней структуры Л. в целом и связи отдельных ее компонентов с различными характеристиками личности. Наиболее важным из полученных результатов является установление связи между способностью к Л. и отношением субъекта к самому себе. Этот и ряд других аналогичных фактов, а также роль Л. в создании семьи делают проблематику Л. исключительно важной для психотерапии и психологического консультирования, для воспитания и самовоспитания личности.
Словарь практического психолога
1. Высокая степень эмоционально положительного отношения, выделяющего его объект среди других и помещающего его в центр жизненных потребностей и интересов субъекта: любовь к родине, к матери, к детям, к музыке и пр.
2. Интенсивное, напряженное и относительно устойчивое чувство субъекта, физиологически обусловленное сексуальными потребностями; выражается в социально формируемом стремлении быть максимально полно представленным своими личностно-значимыми чертами в жизнедеятельности другого (см. <<персонализация>>) так, чтобы пробудить у него потребность в ответном чувстве той же интенсивности, напряженности и устойчивости. Чувство любви глубоко интимно и сопровождается ситуативно возникающими и изменяющимися эмоциями нежности, восторга, ревности и прочими, переживаемыми в зависимости от индивидуально-психологических особенностей личности.
Как родовое понятие, любовь охватывает достаточно широкий круг эмоциональных явлений, различающихся глубиной, силой, предметной направленностью и прочим: от сравнительно слабо выраженных одобрительных отношений (симпатии) до целиком захватывающих человека переживаний, достигающих силы страсти. Слитность сексуальной потребности индивида, обеспечивающей в конечном счете продолжение рода, и любви как высшего чувства, дающего оптимальные возможности личности быть продолженной, идеально представленной в другом значимом, практически не позволяет в рефлексии отделить одно от другого. Это обстоятельство послужило одной из причин того, что разные философские и психологические направления допускали неправомерную абсолютизацию либо биологического начала в любви, сводя ее к половому инстинкту (любовь как секс); либо, отрицая и принижая физиологическую сторону любви, трактовали ее как чисто духовное чувство (любовь платоническая). Хотя физиологические потребности — предпосылка появления и поддержания чувства любви, но в связи с тем, что в личности человека биологическое снимается и выступает в превращенном виде, как социальное, любовь в своих интимных психологических характеристиках — общественно-исторически обусловленное чувство, своеобразно отражающее социальные отношения и особенности культуры, выступающее как нравственная основа отношений в институте брака.
Исследования онтогенеза и функций любви показывают, что она играет большую роль в формировании личности и в становлении Я-концепции. Установлено, что фрустрация потребности в любви приводит к ухудшению соматического и психического состояния. Имеется тесная связь индивидуального чувства любви с традициями и нормами общества и с особенностями семейного воспитания: обе эти группы переменных являются источником принятых субъектом способов интерпретации своего состояния. В психологии предпринималось много попыток исследования внутренней структуры любви в целом и связи отдельных ее компонент с различными характеристиками личности. Самый важный из полученных результатов — установление связи между способностью к любви и отношением субъекта к самому себе. Этот факт и ряд других аналогичных, а также роль любви в создании семьи делают проблематику любви исключительно важной для психотерапии и консультирования психологического, для воспитания и самовоспитания личности.
Согласно З. Фрейду, ядром любви является половая любовь, имеющая целью половое соединение. Но от этого понятия неотделимо все, причастное слову любовь: себялюбие, любовь к родителям и детям, дружба, человеколюбие, преданность конкретным предметам и абстрактным идеям. Любовь ведет происхождение из способности Я удовлетворять часть своих влечений автоэротически, испытывая наслаждение от функции органов. Первоначально она нарциссична, затем переходит на объекты, кои сливаются с расширенным Я. Она тесно соединяется с проявлением позднейших сексуальных влечений и, когда их синтез закончен, совпадает с сексуальным стремлением в его полном объеме.
Согласно Э. Фромму, любовь — это установка, ориентация характера, задающая отношение человека к миру вообще, а также форма проявления чувства заботы, ответственности, уважения и понимания к другим людям, желание и способность зрелого созидательного характера — к активной заинтересованности в жизни и развитии объекта любви. Половое влечение — лишь форма проявления потребности в любви и соединении. Любовь — искусство, требующее разнообразных знаний и умений, в том числе — дисциплины, сосредоточенности, терпения, заинтересованности, активности и веры. В современном обществе любовные отношения следуют законам рынка и реализуются в многочисленных формах псевдолюбви (см. <<псевдолюбовь: форма нормальная>>).
Социологический Энциклопедичечкий Словарь
ЛЮБОВЬ - англ. love; нем. Liebe. Эмоционально окрашенное отношение к определенному объекту (человеку, предмету, идее и т. д.), выражающееся в потребности идентификации с ним.
История философии. Энциклопедия
ЛЮБОВЬ, - универсалия культуры субъектного ряда, фиксирующая в своем содержании глубокое индивидуально-избирательное интимное чувство, векторно направленное на свой предмет и объективирующееся в самодостаточном стремлении к нему. Л. называют также субъект-субъектное отношение, посредством которого реализуется данное чувство. Для носителя Л. она выступает в качестве максимальной ценности и важнейшей детерминанты жизненной стратегии, задавая специфическую сферу автономии: нельзя произвольно ни вызвать, ни прекратить Л., ни переадресовать ее на другой предмет. Атрибутивным аспектом Л. является особый эмоциональный ореол ее носителя, выражающийся в душевном подъеме и радостной окрашенности мировосприятия. Л. является сложным комплексным феноменом, поскольку возникает в пространстве соприкосновения противоположных начал: индивидуального и общесоциального, телесного и духовного, сугубо интимного и универсально значимого. Такой пограничный характер феномена Л. породил в истории культуры многочисленные типологии ее форм, построенные на основании различных критериев. Так, древнекитайская типология Л., основанная на критерии ее предмета, включает в себя широкий спектр видов Л. от эротической влюбленности, чадолюбия и патриотизма до меломании и "Л. к небу, усеянному звездами". Классической типологией Л. по критерию формы ее проявления является античная типология, различающая такие виды Л., как филия, сторге, агапе и эрос. Из всех типологий Л., предложенных в историко-философской и культурной традиции, наибольшую роль в развитии европейского самосознания сыграло дихотомическое разделение Л. на земную (грешную) и небесную (праведную и святую). Такое разделение характерно именно для западной культурной традиции и наложило на нее неизгладимый отпечаток. Исходно европейская культура в своей трактовке Л. не отличалась от других культурных традиций: Л. мыслилась как особая мировая сила, играющая важнейшую роль в организации мироздания. Проблема возникновения мира разрешается в креационных мифах посредством сюжета об изначальной (или возникшей из изначального Хаоса) божественной брачной паре, прародителях Вселенной. Богиня-мать в данном случае, как правило, отождествляется с землей (реже - с морем), супруг - с небом: Гея и Уран в древнегреческой мифологии, Герд и Фрейер в скандинавской и т.д. Сакральный брак неба и земли интерпретируется как порождение оформленного мира (пространства между ними). Богиня Л. (древнеиндийская Лакшми, древнегреческая Афродита и др.) возникает как персонификация этого процесса. Так, возникновение Афродиты из пены морской связывает ее с водной стихией, т.е. женскими силами плодородия и созидания; отнесенность же к мужскому началу (море вспенивается от крови оскопленного Урана) делает Афродиту причастной к животворной мужской силе. Афродита олицетворяет сам процесс сакрального брака, т.е. творения мира. В античном пантеоне она не просто персонификация Л., но Л., отнесенной к сакральной паре прародителей мира, мыслимой как креационная сила. Эрос в архаической мифологической традиции трактуется в качестве одной из космических протопотенций (наряду с Хаосом и Геей) и персонифицирует тот важный момент созидания, который мы сегодня назвали бы целеполаганием. Более поздняя мифологическая традиция делает Эроса сыном Афродиты, аналогично тому, как Кама, трактуемый в ведийской мифологии как "саморожденный", в более поздней традиции выступает как сын Лакшми. Подобно Эросу, он олицетворяет векторный аспект Л. как творчества (стремление, влечение, желание). Раздвоенность образа Эроса и Камы соответствует расслоению базовой мифологемы Афродиты и Лакшми. Как в Древней Греции, наряду с богиней Л., возникшей в акте космогенеза, фигурирует и другая Афродита - дочь Зевса и Дионы, так же и в Древней Индии Лакшми, с одной стороны, всплывает из первозданного океана на цветке лотоса, а с другой - появляется гораздо позднее как дочь Бхригу и Кхьяти. Такой семантический сдвиг связан с интерпретацией мифологическим сознанием такого феномена, как время. Для архаической его трактовки было характерно разделение времени сакрального, отраженного в креационных мифах, и профанного, события которого проецируются на время сакральное. Это проецирование обусловлено рассмотрением мирового процесса как цепи сменяющих друг друга эпох: пройдя круг, мир оказывается перед лицом катастрофы, и поддержание сложившегося миропорядка требует реконструкции креационного акта. Такие реконструкции (сакральные даты календарных праздников) регулярно возвращают вектор из прошлого в будущее к мифологическому времени креационного акта. Таким образом, космический брак неба и земли периодически воспроизводится в календарную дату, а значит вновь и вновь возрождаются все его атрибуты и персонификации - в тем числе и богиня Л. В результате наложения оформляющейся линейной временней схемы на этот циклический процесс повторяющиеся события сакральных циклов выстраиваются в хронологическую последовательность. В рамках античной философии происходит дальнейшее расслоение образа Афродиты, т.е. дифференциация понятия "Л.". Важнейшую роль сыграла в этом процессе философская концепция Платона. Основными компонентами креационного процесса выступают в его концепции "то, что рождается, то, внутри чего совершается рождение, и то, по образу чего возрастает рождающееся. Воспринимающее начало можно уподобить матери, образец - отцу, а промежуточную природу - ребенку" (Тимей, 50). Однако мировоззренческие акценты позднеэпической культуры обусловили доминирование в креационной структуре мужского начала: креационный акт стал пониматься как деятельность, субъектом которой выступает мужское начало (активное, а значит - целеполагающее). Отцовский принцип выступает у Платона носителем цели генезиса, т.е. образа (идеи) будущего продукта, ибо оформляет вещи по своему образу и подобию. Мир идей-образцов тождественен с небом постольку, поскольку относится к мужскому началу; доминирование идеальных образцов над земными вещами выражает не идеалистические, но лишь патриархальные взгляды. Постичь мир совершенных идей, пребывая среди сотворенных подобий, можно лишь посредством приобщения к тем телесным предметам, где образы воплощены наиболее адекватно, т.е. к прекрасным. Подняться до царства нетленных образцов может лишь влекомый Эросом. Платон строит свою знаменитую лестницу Л. и красоты: от единичного прекрасного тела - к прекрасным телам вообще - затем к красоте души - затем к наукам и т.д. - "до самого прекрасного вверх" (Пир, 211с). Платоном поставлена последняя точка в семантическом расслоении понятия Л.: Л., ведущая человека по первым, доступным большинству, ступеням означенного восхождения, он называет Афродитой Пандемос (Всенародной); поднимающую же на вершину упомянутой лестницы, к самой идее прекрасного, - Афродитой Уранией (Небесной). Аналогичные философские модели могут быть обнаружены и в других культурных традициях, как, например, полная семантическая параллель платонизму в учении о бхакти ("Бхагавад-марга"). Однако семантическая раздвоенность образа Лакшми в философском умозрении не породила в восточной культуре двух взаимоисключающих трактовок Л. В европейской культуре это тоже произошло не в хронологических рамках классической античности: эстетический идеал калокагатии, характерный для классического полиса, задавал установку на изначальное единство и имманентную гармонию тела и духа. Грек любил и - был он счастлив в своей Л. или нет - не терзался вопросом о ее природе и сущности (см. произведения Сафо, Архилоха, Гелиодора, Лукиана и др.). Греческий роман - это всегда история преодоления сугубо внешних препятствий (Харитон, Лонг, Гелиодор - ср. с личными письмами А. Блока или В. Соловьева, чье содержание центрировано проблемой интерпретации Л. как внутренним препятствием между любящими). Оформление двух взаимоисключающих аксиологических трактовок Л. в европейской культуре правомерно связывать с эволюцией неоплатонизма. Согласно Плотину, "всякая душа - Афродита", ибо причастна обоих (и дольнего, и горнего) миров. А поскольку речь идет о божественном восхождении, постольку - в платоновской терминологии - душа мыслится именно как Урания, небесная. Пандемос же, оказавшись отлученной от божественного восхождения, приобрела аксиологически негативную семантику: "при восхождении души к Богу она имеет небесный эрос... здесь же она становится низменной подобно блуднице" (Плотин), семантическая раздвоенность образа Л. дополняется раздвоением аксиологическим, что радикально трансформирует платоновскую лестницу Л. и красоты: эрос ведет по ней человека вниз. Понятийные структуры неоплатоников послужили фактически готовым инструментом для выражения идей христианской аскезы. Фома Аквинский окончательно расставляет "точки над i", полагая чувственную Л. несовместимой с добродетелью. Христианской ортодоксией жестко противопоставлена возвышенная жертвенная Л. к Господу (Л. небесная) и Л. земная, рассматриваемая лишь в аспекте греховности. Эта антитеза серьезно сказалась на дальнейшем развитии европейской культуры, задав попытки ее преодоления в качестве важнейшей доминанты эволюции европейского искусства, европейской морали и европейской философии. Все многообразные стратегические модели разрешения данной проблемы, предложенные европейской культурной традицией, могут быть объединены в четыре большие группы. 1. Модели, декларативно постулирующее гармоническое единство тела и духа и восполняющие концептуальную недостаточность пафосностью своего претворения в жизнь. К таким моделям может быть отнесена ренессансная парадигма истолкования Л., дерзнувшая в условиях христианского культурного контекста прокламировать тезис о безгрешии плоти в качестве аксиомы. 2. Модели, пытающиеся органично вписать в христианское мировоззрение идею одухотворенности земной Л. К таковым можно отнести позднее францисканство (в частности, его Провансальскую "книжную школу"), где феномен красоты рассматривался как свечение божественной благодати Творца в творении (своего рода "перевод" платоновского эстетизма на язык теологии). 3. Периферические (по отношению к ортодоксии) модели, пытающиеся с помощью сложных семиотических построений "легализовать" феномен телесности, задав ему особую, символическую интерпретацию. Сюда относятся: трактовка эротического вектора Л. как принципиально асимптотичного и незавершенного (куртуазная концепция "amor-entrave"), погружение эротических сюжетов в особое игровое пространство (поэзия трубадуров), корреляция Л. и ратной славы (Л. как награда за подвиг в северофранцузском рыцарском романе "артуровского цикла"), культивируемые в поэзии спекулятивные формы эротической лирики (монастырская литература Овидианского возрождения), а главное - сопряжение Л. со стремлением к знанию истины и к истинному знанию (повсеместно - от ортодоксальных мистиков до сожженного ортодоксами Бруно). 4. Особое место среди рассматриваемых попыток преодолеть разорванность представлений о Л. в европейском менталитете (а стало быть, и разорванность самого этого менталитета) занимают модели, предлагающие отказаться от попыток такого преодоления. Подобная позиция может, на первый взгляд, показаться экстравагантной, на деле же она базируется на мужестве не закрывать глаза на наличие упомянутой разорванности, не уповать идиллически на беспроблемное исчезновение аксиологического дуализма в интерпретации Л., а пытаться выстроить стиль и образ жизни в условиях конфликтного миросозерцания. Формы таких моделей весьма различны: от интеллектуалистских концепций рафинированных философов (типа Декарта) до страстных воззваний пламенных проповедников (типа Савонаролы). Ни одна из названных программ не решает в полной мере задачи создания непротиворечивой и нетравмирующей концепции Л. как целостного феномена. Проблема противостояния телесного и духовного аспектов Л. дает о себе знать и в рамках философии 20 в. С одной стороны, в 20 в. широкое развитие получает натуралистическая традиция интерпретации Л.: пансексуализм классического психоанализа, концепция невротизма Райха, теория "биологической недостаточности" человека Гелена, трактовка Плеснером телесности как сферы реализации человеческой сущности, трактовка эроса как фундаментального феномена (наряду с властью, игрой и смертью) в феноменологической антропологии Э.Финка, концепция нейрофизиологического детерминизма Рорти и др. Однако столь же ярко представлены в философии 20 в. и альтернативные концепции, продолжающие традицию трансцендентализма в интерпретации Л. Так, в концепции Тиллиха, Л. оценивается как связующее звено между сакральной и профанной историей: "вспышка" сакральной истории в профанную, открывающая подлинный смысл повседневных событий, требует кайроса, т.е. выдающегося, масштабного деяния, обнажающего сакральную подоплеку повседневной событийности. Большой кайрос - это грандиозный и радикальный исторический поворот; малый кайрос - это такое отношение человека к человеку, в котором сквозь ткань профанного отчетливо светится сакральная основа, по своему значению и роли в истории он равнозначен большому кайросу. Аналогично, в рамках тенденции аджорнаменто Л. рассматривается как личностно-созидающая сила ("новая антропология" Р.Гвардини, "философия интегральности" М.Ф.Шакка). Сюда же примыкает и концепция Шелера, в понимании которого Л. является тем инструментом, с помощью которого возможно постижение глубинных надвитальных ценностей, отличающих личность от так называемого "эмпирического индивида". Современная философия постмодерна предлагает радикально новую стратегию интерпретации Л. Прежде всего, она включает в себя программу декогнитизации Л., основной пафос которой заключается в отказе от классических парадигм "Л. к знанию" и "знания посредством Л." (П.Слотердайк). Радикально новую ориентацию получает в постмодернизме и семиотический подход к феномену Л. Структурный психоанализ выявил языковую артикулированность бессознательной сферы, что было оценено в качестве обоснования символической природы желания (Лакан). На этой основе в постмодернизме оформляется философия "новой телесности": "телесность текста" (Р.Барт), "мышление интенсивностей" (Лиотар), "игра сингулярностей" (Батай). В рамках философии "новой телесности" бессознательное оказывается естественным, но не органическим, а желание телесным, но вне физиологии. В терминологии А.Шеридана, если классика была культурой аппетита, то постмодерн - культура неутоленности (ср.: "мышление соблазна" у Бодрийяра и "философию желания" Делеза и Гваттари). Контуры новой парадигмы интерпретации Л. очерчиваются в современней философии постмодернизма на стыке таких тенденций, как постмодернистское переосмысление феномена взаимопонимания в контексте субъект-субъектных отношений (Батай, Бланшо, Ф.Джеймисон, Эко), новая - расширительная - трактовка дискурса как средства коммуникации (от Хабермаса к Гоулднеру), синтетическая тенденция в развитии экзистенциальной и психоаналитических программ в современной философии (концепция "бытия-друг-с-другом" как нераздельного и неслиянного у Бинсвангера), разработка игровых моделей человеческого существования в современной антропологической феноменологии (от Хейзинги и Ф. Финка к Р. Кайюа), развитие постструктуралистской концепции эстетических поведенческих практик ("история сексуальности" Фуко). (См. также "Веселая наука".)
М. А. Можейко
История философии. Грицианов
универсалия культуры субъектного ряда, фиксирующая в своем содержании глубокое индивидуально-избирательное интимное чувство, векторно направленное на свой предмет и объективирующееся в самодостаточном стремлении к нему. Л. называют также субъект-субъектное отношение, посредством которого реализуется данное чувство. Для носителя Л. она выступает в качестве максимальной ценности и важнейшей детерминанты жизненной стратегии, задавая специфическую сферу автономии: нельзя произвольно ни вызвать, ни прекратить Л., ни переадресовать ее на другой предмет. Атрибутивным аспектом Л. является особый эмоциональный ореол ее носителя, выражающийся в душевном подъеме и радостной окрашенности мировосприятия. Л. является сложным комплексным феноменом, поскольку возникает в пространстве соприкосновения противоположных начал: индивидуального и общесоциального, телесного и духовного, сугубо интимного и универсально значимого. Такой пограничный характер феномена Л. породил в истории культуры многочисленные типологии ее форм, построенные на основании различных критериев. Так, древнекитайская типология Л., основанная на критерии ее предмета, включает в себя широкий спектр видов Л. от эротической влюбленности, чадолюбия и патриотизма до меломании и ‘Л. к небу, усеянному звездами’. Классической типологией Л. по критерию формы ее проявления является античная типология, различающая такие виды Л., как филия, сторге, агапе и эрос. Из всех типологий Л., предложенных в историко-философской и культурной традиции, наибольшую роль в развитии европейского самосознания сыграло дихотомическое разделение Л. на земную (грешную) и небесную (праведную и святую). Такое разделение характерно именно для западной культурной традиции и наложило на нее неизгладимый отпечаток. Исходно европейская культура в своей трактовке Л. не отличалась от других культурных традиций: Л. мыслилась как особая мировая сила, играющая важнейшую роль в организации мироздания. Проблема возникновения мира разрешается в креационных мифах посредством сюжета об изначальной (или возникшей из изначального Хаоса) божественной брачной паре, прародителях Вселенной. Богиня-мать в данном случае, как правило, отождествляется с землей (реже — с морем), супруг — с небом: Гея и Уран в древнегреческой мифологии, Герд и Фрейер в скандинавской и т.д. Сакральный брак неба и земли интерпретируется как порождение оформленного мира (пространства между ними). Богиня Л. (древнеиндийская Лакшми, древнегреческая Афродита и др.) возникает как персонификация этого процесса. Так, возникновение Афродиты из пены морской связывает ее с водной стихией, т.е. женскими силами плодородия и созидания; отнесенность же к мужскому началу (море вспенивается от крови оскопленного Урана) делает Афродиту причастной к животворной мужской силе. Афродита олицетворяет сам процесс сакрального брака, т.е. творения мира. В античном пантеоне она не просто персонификация Л., но Л., отнесенной к сакральной паре прародителей мира, мыслимой как креационная сила. Эрос в архаической мифологической традиции трактуется в качестве одной из космических протопотенций (наряду с Хаосом и Геей) и персонифицирует тот важный момент созидания, который мы сегодня назвали бы целеполаганием. Более поздняя мифологическая традиция делает Эроса сыном Афродиты, аналогично тому, как Кама, трактуемый в ведийской мифологии как ‘саморожденный’, в более поздней традиции выступает как сын Лакшми. Подобно Эросу, он олицетворяет векторный аспект Л. как творчества (стремление, влечение, желание). Раздвоенность образа Эроса и Камы соответствует расслоению базовой мифологемы Афродиты и Лакшми. Как в Древней Греции, наряду с богиней Л., возникшей в акте космогенеза, фигурирует и другая Афродита — дочь Зевса и Дионы, так же и в Древней Индии Лакшми, с одной стороны, всплывает из первозданного океана на цветке лотоса, а с другой — появляется гораздо позднее как дочь Бхригу и Кхьяти. Такой семантический сдвиг связан с интерпретацией мифологическим сознанием такого феномена, как время. Для архаической его трактовки было характерно разделение времени сакрального, отраженного в креационных мифах, и профанного, события которого проецируются на время сакральное. Это проецирование обусловлено рассмотрением мирового процесса как цепи сменяющих друг друга эпох: пройдя круг, мир оказывается перед лицом катастрофы, и поддержание сложившегося миропорядка требует реконструкции креационного акта. Такие реконструкции (сакральные даты календарных праздников) регулярно возвращают вектор из прошлого в будущее к мифологическому времени креационного акта. Таким образом, космический брак неба и земли периодически воспроизводится в календарную дату, а значит вновь и вновь возрождаются все его атрибуты и персонификации — в тем числе и богиня Л. В результате наложения оформляющейся линейной временней схемы на этот циклический процесс повторяющиеся события сакральных циклов выстраиваются в хронологическую последовательность. В рамках античной философии происходит дальнейшее расслоение образа Афродиты, т.е. дифференциация понятия ‘Л.’. Важнейшую роль сыграла в этом процессе философская концепция Платона. Основными компонентами креационного процесса выступают в его концепции ‘то, что рождается, то, внутри чего совершается рождение, и то, по образу чего возрастает рождающееся. Воспринимающее начало можно уподобить матери, образец — отцу, а промежуточную природу — ребенку’ (Тимей, 50). Однако мировоззренческие акценты позднеэпической культуры обусловили доминирование в креационной структуре мужского начала: креационный акт стал пониматься как деятельность, субъектом которой выступает мужское начало (активное, а значит — целеполагающее). Отцовский принцип выступает у Платона носителем цели генезиса, т.е. образа (идеи) будущего продукта, ибо оформляет вещи по своему образу и подобию. Мир идей-образцов тождественен с небом постольку, поскольку относится к мужскому началу; доминирование идеальных образцов над земными вещами выражает не идеалистические, но лишь патриархальные взгляды. Постичь мир совершенных идей, пребывая среди сотворенных подобий, можно лишь посредством приобщения к тем телесным предметам, где образы воплощены наиболее адекватно, т.е. к прекрасным. Подняться до царства нетленных образцов может лишь влекомый Эросом. Платон строит свою знаменитую лестницу Л. и красоты: от единичного прекрасного тела — к прекрасным телам вообще — затем к красоте души — затем к наукам и т.д. — ‘до самого прекрасного вверх’ (Пир, 211с). Платоном поставлена последняя точка в семантическом расслоении понятия Л.: Л., ведущая человека по первым, доступным большинству, ступеням означенного восхождения, он называет Афродитой Пандемос (Всенародной); поднимающую же на вершину упомянутой лестницы, к самой идее прекрасного, — Афродитой Уранией (Небесной). Аналогичные философские модели могут быть обнаружены и в других культурных традициях, как, например, полная семантическая параллель платонизму в учении о бхакти (‘Бхагавад-марга’). Однако семантическая раздвоенность образа Лакшми в философском умозрении не породила в восточной культуре двух взаимоисключающих трактовок Л. В европейской культуре это тоже произошло не в хронологических рамках классической античности: эстетический идеал калокагатии, характерный для классического полиса, задавал установку на изначальное единство и имманентную гармонию тела и духа. Грек любил и — был он счастлив в своей Л. или нет — не терзался вопросом о ее природе и сущности (см. произведения Сафо, Архилоха, Гелиодора, Лукиана и др.). Греческий роман — это всегда история преодоления сугубо внешних препятствий (Харитон, Лонг, Гелиодор — ср. с личными письмами А. Блока или В. Соловьева, чье содержание центрировано проблемой интерпретации Л. как внутренним препятствием между любящими). Оформление двух взаимоисключающих аксиологических трактовок Л. в европейской культуре правомерно связывать с эволюцией неоплатонизма. Согласно Плотину, ‘всякая душа — Афродита’, ибо причастна обоих (и дольнего, и горнего) миров. А поскольку речь идет о божественном восхождении, постольку — в платоновской терминологии — душа мыслится именно как Урания, небесная. Пандемос же, оказавшись отлученной от божественного восхождения, приобрела аксиологически негативную семантику: ‘при восхождении души к Богу она имеет небесный эрос... здесь же она становится низменной подобно блуднице’ (Плотин), семантическая раздвоенность образа Л. дополняется раздвоением аксиологическим, что радикально трансформирует платоновскую лестницу Л. и красоты: эрос ведет по ней человека вниз. Понятийные структуры неоплатоников послужили фактически готовым инструментом для выражения идей христианской аскезы. Фома Аквинский окончательно расставляет ‘точки над i’, полагая чувственную Л. несовместимой с добродетелью. Христианской ортодоксией жестко противопоставлена возвышенная жертвенная Л. к Господу (Л. небесная) и Л. земная, рассматриваемая лишь в аспекте греховности. Эта антитеза серьезно сказалась на дальнейшем развитии европейской культуры, задав попытки ее преодоления в качестве важнейшей доминанты эволюции европейского искусства, европейской морали и европейской философии. Все многообразные стратегические модели разрешения данной проблемы, предложенные европейской культурной традицией, могут быть объединены в четыре большие группы. 1. Модели, декларативно постулирующее гармоническое единство тела и духа и восполняющие концептуальную недостаточность пафосностью своего претворения в жизнь. К таким моделям может быть отнесена ренессансная парадигма истолкования Л., дерзнувшая в условиях христианского культурного контекста прокламировать тезис о безгрешии плоти в качестве аксиомы. 2. Модели, пытающиеся органично вписать в христианское мировоззрение идею одухотворенности земной Л. К таковым можно отнести позднее францисканство (в частности, его Провансальскую ‘книжную школу’), где феномен красоты рассматривался как свечение божественной благодати Творца в творении (своего рода ‘перевод’ платоновского эстетизма на язык теологии). 3. Периферические (по отношению к ортодоксии) модели, пытающиеся с помощью сложных семиотических построений ‘легализовать’ феномен телесности, задав ему особую, символическую интерпретацию. Сюда относятся: трактовка эротического вектора Л. как принципиально асимптотичного и незавершенного (куртуазная концепция ‘amor-entrave’), погружение эротических сюжетов в особое игровое пространство (поэзия трубадуров), корреляция Л. и ратной славы (Л. как награда за подвиг в северофранцузском рыцарском романе ‘артуровского цикла’), культивируемые в поэзии спекулятивные формы эротической лирики (монастырская литература Овидианского возрождения), а главное — сопряжение Л. со стремлением к знанию истины и к истинному знанию (повсеместно — от ортодоксальных мистиков до сожженного ортодоксами Бруно). 4. Особое место среди рассматриваемых попыток преодолеть разорванность представлений о Л. в европейском менталитете (а стало быть, и разорванность самого этого менталитета) занимают модели, предлагающие отказаться от попыток такого преодоления. Подобная позиция может, на первый взгляд, показаться экстравагантной, на деле же она базируется на мужестве не закрывать глаза на наличие упомянутой разорванности, не уповать идиллически на беспроблемное исчезновение аксиологического дуализма в интерпретации Л., а пытаться выстроить стиль и образ жизни в условиях конфликтного миросозерцания. Формы таких моделей весьма различны: от интеллектуалистских концепций рафинированных философов (типа Декарта) до страстных воззваний пламенных проповедников (типа Савонаролы). Ни одна из названных программ не решает в полной мере задачи создания непротиворечивой и нетравмирующей концепции Л. как целостного феномена. Проблема противостояния телесного и духовного аспектов Л. дает о себе знать и в рамках философии 20 в. С одной стороны, в 20 в. широкое развитие получает натуралистическая традиция интерпретации Л.: пансексуализм классического психоанализа, концепция невротизма Райха, теория ‘биологической недостаточности’ человека Гелена, трактовка Плеснером телесности как сферы реализации человеческой сущности, трактовка эроса как фундаментального феномена (наряду с властью, игрой и смертью) в феноменологической антропологии Э.Финка, концепция нейрофизиологического детерминизма Рорти и др. Однако столь же ярко представлены в философии 20 в. и альтернативные концепции, продолжающие традицию трансцендентализма в интерпретации Л. Так, в концепции Тиллиха, Л. оценивается как связующее звено между сакральной и профанной историей: ‘вспышка’ сакральной истории в профанную, открывающая подлинный смысл повседневных событий, требует кайроса, т.е. выдающегося, масштабного деяния, обнажающего сакральную подоплеку повседневной событийности. Большой кайрос — это грандиозный и радикальный исторический поворот; малый кайрос — это такое отношение человека к человеку, в котором сквозь ткань профанного отчетливо светится сакральная основа, по своему значению и роли в истории он равнозначен большому кайросу. Аналогично, в рамках тенденции аджорнаменто Л. рассматривается как личностно-созидающая сила (‘новая антропология’ Р.Гвардини, ‘философия интегральности’ М.Ф.Шакка). Сюда же примыкает и концепция Шелера, в понимании которого Л. является тем инструментом, с помощью которого возможно постижение глубинных надвитальных ценностей, отличающих личность от так называемого ‘эмпирического индивида’. Современная философия постмодерна предлагает радикально новую стратегию интерпретации Л. Прежде всего, она включает в себя программу декогнитизации Л., основной пафос которой заключается в отказе от классических парадигм ‘Л. к знанию’ и ‘знания посредством Л.’ (П.Слотердайк). Радикально новую ориентацию получает в постмодернизме и семиотический подход к феномену Л. Структурный психоанализ выявил языковую артикулированность бессознательной сферы, что было оценено в качестве обоснования символической природы желания (Лакан). На этой основе в постмодернизме оформляется философия ‘новой телесности’: ‘телесность текста’ (Р.Барт), ‘мышление интенсивностей’ (Лиотар), ‘игра сингулярностей’ (Батай). В рамках философии ‘новой телесности’ бессознательное оказывается естественным, но не органическим, а желание телесным, но вне физиологии. В терминологии А.Шеридана, если классика была культурой аппетита, то постмодерн — культура неутоленности (ср.: ‘мышление соблазна’ у Бодрийяра и ‘философию желания’ Делеза и Гваттари). Контуры новой парадигмы интерпретации Л. очерчиваются в современней философии постмодернизма на стыке таких тенденций, как постмодернистское переосмысление феномена взаимопонимания в контексте субъект-субъектных отношений (Батай, Бланшо, Ф.Джеймисон, Эко), новая — расширительная — трактовка дискурса как средства коммуникации (от Хабермаса к Гоулднеру), синтетическая тенденция в развитии экзистенциальной и психоаналитических программ в современной философии (концепция ‘бытия-друг-с-другом’ как нераздельного и неслиянного у Бинсвангера), разработка игровых моделей человеческого существования в современной антропологической феноменологии (от Хейзинги и Ф. Финка к Р. Кайюа), развитие постструктуралистской концепции эстетических поведенческих практик (‘история сексуальности’ Фуко). (см. также ВЕСЕЛАЯ НАУКА.)
Новый философский словарь
универсалия культуры субъектного ряда, фиксирующая в своем содержании глубокое индивидуально-избирательное интимное чувство, векторно направленное на свой предмет и объективирующееся в самодостаточном стремлении к нему. Л. называют также субъект-субъектное отношение, посредством которого реализуется данное чувство. Для носителя Л. она выступает в качестве максимальной ценности и важнейшей детерминанты жизненной стратегии, задавая специфическую сферу автономии: нельзя произвольно ни вызвать, ни прекратить Л., ни переадресовать ее на другой предмет. Атрибутивным аспектом Л. является особый эмоциональный ореол ее носителя, выражающийся в душевном подъеме и радостной окрашенности мировосприятия. Л. является сложным комплексным феноменом, поскольку возникает в пространстве соприкосновения противоположных начал: индивидуального и общесоциального, телесного и духовного, сугубо интимного и универсально значимого. Такой пограничный характер феномена Л. породил в истории культуры многочисленные типологии ее форм, построенные на основании различных критериев. Так, древнекитайская типология Л., основанная на критерии ее предмета, включает в себя широкий спектр видов Л. от эротической влюбленности, чадолюбия и патриотизма до меломании и "Л. к небу, усеянному звездами". Классической типологией Л. по критерию формы ее проявления является античная типология, различающая такие виды Л., как филия, сторге, агапе и эрос. Из всех типологий Л., предложенных в историко-фи-лофской и культурной традиции, наибольшую роль в развитии европейского самосознания сыграло дихотомическое разделение Л. на земную (грешную) и небесную (праведную и святую). Такое разделение характерно именно для западной культурной традиции и наложило на нее неизгладимый отпечаток. Исходно европейская культура в своей трактовке Л. не отличалась от других культурных традиций: Л. мыслилась как особая мировая сила, играющая важнейшую роль в организации мироздания. Проблема возникновения мира разрешается в креационных мифах посредством сюжета об изначальной (или возникшей из изначального Хаоса) божественной брачной паре, прародителях вселенной. Богиня-мать в данном случае, как правило, отождествляется с землей (реже - с морем), супруг - с небом: Гея и Уран в древнегреческой мифологии, Герд и Фрейер в скандинавской и т.д. Сакральный брак неба и земли интерпретируется как порождение оформленного мира (пространства между ними). Богиня Л. (древнеиндийская Лакшми, древнегреческая Афродита и др.) возникает как персонификация этого процесса. Так, возникновение Афродиты из пены морской связывает ее с водной стихией, т.е. женскими силами плодородия и созидания; отнесенность же к мужскому началу (море вспенивается от крови оскопленного Урана) делает Афродиту причастной к животворной мужской силе. Афродита олицетворяет сам процесс сакрального брака, т.е. творения мира. В античном пантеоне она не просто персонификация Л., но Л., отнесенной к сакральной паре прародителей мира, мыслимой как креационная сила. Эрос в архаической мифологической традиции трактуется в качестве одной из космических протопотенций (наряду с Хаосом и Геей) и персонифицирует тот важный момент созидания, который мы сегодня назвали бы целеполаганием. Более поздняя мифологическая традиция делает Эроса сыном Афродиты, аналогично тому, как Кама, трактуемый в ведийской мифологии как "саморожденный", в более поздней традиции выступает как сын Лакшми. Подобно Эросу, он олицетворяет векторный аспект Л. как творчества (стремление, влечение, желание). Раздвоенность образа Эроса и Камы соответствует расслоению базовой мифологемы Афродиты и Лакшми. Как в Древней Греции, наряду с богиней Л., возникшей в акте космогенеза, фигурирует и другая Афродита - дочь Зевса и Дионы, так же и в Древней Индии Лакшми, с одной стороны, всплывает
из первозданного океана на цветке лотоса, а с другой - появляется гораздо позднее как дочь Бхригу и Кхьяти. Такой семантический сдвиг связан с интерпретацией мифологическим сознанием такого феномена, как время. Для архаической его трактовки было характерно разделение времени сакрального, отраженного в креационных мифах, и профан-ного, события которого проецируются на время сакральное. Это проецирование обусловлено рассмотрением мирового процесса как цепи сменяющих друг друга эпох: пройдя круг, мир оказывается перед лицом катастрофы, и поддержание сложившегося миропорядка требует реконструкции креаци-онного акта. Такие реконструкции (сакральные даты календарных праздников) регулярно возвращают вектор из прошлого в будущее к мифологическому времени креационного акта. Таким образом, космический брак неба и земли периодически воспроизводится в календарную дату, а значит вновь и вновь возрождаются все его атрибуты и персонификации - в тем числе и богиня Л. В результате наложения оформляющейся линейной временней схемы на этот циклический процесс повторяющиеся события сакральных циклов выстраиваются в хронологическую последовательность. В рамках античной философии происходит дальнейшее расслоение образа Афродиты, т.е. дифференциация понятия "Л.". Важнейшую роль сыграла в этом процессе философская концепция Платона. Основными компонентами креационного процесса выступают в его концепции "то, что рождается, то, внутри чего совершается рождение, и то, по образу чего возрастает рождающееся. Воспринимающее начало можно уподобить матери, образец - отцу, а промежуточную природу - ребенку" (Тимей, 50). Однако, мировоззренческие акценты позднеэпической культуры обусловили доминирование в креационной структуре мужского начала: креацион-ный акт стал пониматься как деятельность, субъектом которой выступает мужское начало (активное, а значит - целеполагающее). Отцовский принцип выступает у Платона носителем цели генезиса, т.е. образа (идеи) будущего продукта, ибо оформляет вещи по своему образу и подобию. Мир идей-образцов тождественен с небом постольку, поскольку относится к мужскому началу; доминирование идеальных образцов над земными вещами выражает не идеалистические, но лишь патриархальные взгляды. Постичь мир совершенных идей, пребывая среди сотворенных подобий, можно лишь посредством приобщения к тем телесным предметам, где образы воплощены наиболее адекватно, т.е. к прекрасным. Подняться до царства нетленных образцов может лишь влекомый Эросом. Платон строит свою знаменитую лестницу Л. и красоты: от единичного прекрасного тела - к прекрасным телам вообще - затем к красоте души - затем к наукам и т.д. - "до самого прекрасного вверх" (Пир, 211с). Платоном поставлена последняя точка в семантическом расслоении понятия Л.: Л., ведущая человека по первым, доступным большинству, ступеням означенного восхождения, он называет Афродитой Пандемос (Всенародной); поднимающую же на вершину упомянутой лестницы, к самой идее прекрасного, - Афродитой Уранией (Небесной). Аналогичные философские модели могут быть обнаружены и в других культурных традициях, как, например, полная семантическая параллель платонизму в учении о бхакти ("Бхагавад--марга"). Однако, семантическая раздвоенность образа Лакшми в философском умозрении не породила в восточной культуре двух взаимоисключающих трактовок Л. В европейской культуре это тоже произошло не в хронологических рамках классической античности: эстетический идеал кало-кагатии, характерный для классического полиса, задавал установку на изначальное единство и имманентную гармонию тела и духа. Грек любил и - был он счастлив в своей Л. или нет - не терзался вопросом о ее природе и сущности (см. Сафо, Архилох, Гелиодор, Лукиан и др.). Греческий роман - это всегда история преодоления сугубо внешних препятствий (Харитон, Лонг, Гелиодор - ср. с личными письмами А. Блока или В. Соловьева, чье содержание центрировано проблемой интерпретации Л. как внутренним препятствием между любящими). Оформление двух взаимоисключающих аксиологических трактовок Л. в европейской культуре правомерно связывать с эволюцией неоплатонизма. Согласно Плотину, "всякая душа - Афродита", ибо причастна обоих (и дольнего, и горнего) миров. А поскольку речь идет о божественном восхождении, постольку - в платоновской терминологии - душа мыслится именно как Урания, небесная. Пандемос же, оказавшись отлученной от божественного восхождения, приобрела аксиологически негативную семантику: "при восхождении души к Богу она имеет небесный эрос.., здесь же она становится низменной подобно блуднице" (Плотин), семантическая раздвоенность образа Л. дополняется раздвоением аксиологическим, что радикально трансформирует платоновскую лестницу Л. и красоты: эрос ведет по ней человека вниз. Понятийные структуры неоплатоников послужили фактически готовым инструментом для выражения идей христианской аскезы. Фома Аквинский окончательно расставляет "точки над i", полагая чувственную Л. несовместимой с добродетелью. Христианской ортодоксией жестко противопоставлена возвышенная жертвенная Л. к Господу (Л. небесная) и Л. земная, рассматриваемая лишь в аспекте греховности. Эта антитеза серьезно сказалась на дальнейшем развитии европейской культуры, задав попытки ее преодоления в качестве важнейшей доминанты эволюции европейского искусства, европейской морали и европейской философии. Все многообразные стратегические модели разрешения данной проблемы, предложенные европейской культурной традицией, могут быть объединены в четыре большие группы. 1. Модели, декларативно постулирующее гармоническое единство тела и духа и восполняющие концептуальную недостаточность пафосностью своего претворения в жизнь. К таким моделям может быть отнесена ренессансная парадигма истолкования Л., дерзнувшая в условиях христианского культурного контекста прокламировать тезис о без-грешии плоти в качестве аксиомы. 2. Модели, пытающиеся органично вписать в христианское мировоззрение идею одухотворенности земной Л. К таковым можно отнести позднее францисканство (в частности, его Провансальскую "книжную школу"), где феномен красоты рассматривался как свечение божественной благодати Творца в творении (своего рода "перевод" платоновского эстетизма на язык теологии). 3. Периферические (по отношению к ортодоксии) модели, пытающиеся с помощью сложных семиотических построений "легализовать" феномен телесности, задав ему особую, символическую интерпретацию. Сюда относятся: трактовка эротического вектора Л. как принципиально асимптотичного и незавершенного (куртуазная концепция "amor-entrave"), погружение эротических сюжетов в особое игровое пространство (поэзия трубадуров), корреляция Л. и ратной славы (Л. как награда за подвиг в северофранцузском рыцарском романе "артуровского цикла"), культивируемые в поэзии спекулятивные формы эротической лирики (монастырская литература Овидианского возрождения), а главное - сопряжение Л. со стремлением к знанию истины и к истинному знанию (повсеместно - от ортодоксальных мистиков до сожженного ортодоксами Бруно). 4. Особое место среди рассматриваемых попыток преодолеть разорванность представлений о Л. в европейском менталитете (а стало быть, и разорванность самого этого менталитета) занимают модели, предлагающие отказаться от попыток такого преодоления. Подобная позиция может, на первый взгляд, показаться экстравагантной, на деле же она базируется на мужестве не закрывать глаза на наличие упомянутой разорванности, не уповать идиллически на беспроблемное исчезновение аксиологического дуализма в интерпретации Л., а пытаться выстроить стиль и образ жизни в условиях конфликтного миросозерцания. Формы таких моделей весьма различны: от интеллектуалист-ских концепций рафинированных философов (типа Декарта) до страстных воззваний пламенных проповедников (типа Савонаролы). Ни одна из названных программ не решает в полной мере задачи создания непротиворечивой и нетравмирующей концепции Л. как целостного феномена. Проблема противостояния телесного и духовного аспектов Л. дает о себе знать и в рамках философии 20 в. С одной стороны, в 20 в. широкое развитие получает натуралистическая традиция интерпретации Л.: пансексуализм классического психоанализа, концепция невротизма Райха, теория "биологической недостаточности" человека Гелена, трактовка Плеснером телесности как сферы реализации человеческой сущности, трактовка эроса как фундаментального феномена (наряду с властью, игрой и смертью) в феноменологической антропологии Э. Финка, концепция нейрофизиологического детерминизма Рорти и др. Однако, столь же ярко представлены в философии 20 в. и альтернативные концепции, продолжающие традицию трансцендентализма в интерпретации Л. Так, в концепции Тиллиха, Л. оценивается как связующее звено между сакральной и профанной историей: "вспышка" сакральной истории в профанную, открывающая подлинный смысл повседневных событий, требует кайроса, т.е. выдающегося, масштабного деяния, обнажающего сакральную подоплеку повседневной событийности. Большой кайрос - это грандиозный и радикальный исторический поворот; малый кайрос - это такое отношение человека к человеку, в котором сквозь ткань профанного отчетливо светится сакральная основа, по своему значению и роли в истории он равнозначен большому кайросу. Аналогично, в рамках тенденции аджор-наменто Л. рассматривается как личностно-созидающяя сила ("новая антропология" Гвардини, "философия интеграль-ности" М.Ф. Шакка). Сюда же примыкает и концепция Шелера, в понимании которого Л. является тем инструментом, с помощью которого возможно постижение глубинных надвитальных ценностей, отличающих личность от так называемого "эмпирического индивида". Современная философия постмодерна предлагает радикально новую стратегию интерпретации Л. Прежде всего, она включает в себя программу декогнитизации Л., основной пафос которой заключается в отказе от классических парадигм "Л. к знанию" и "знания посредством Л." (П. Слотердайк). Радикально новую ориентацию получает в постмодернизме и семиотический подход к феномену Л. Структурный психоанализ выявил языковую артикулированность бессознательной сферы, что было оценено в качестве обоснования символической природы желания (Лакан). На этой основе в постмодернизме оформляется философия "новой телесности": "телесность текста" (Барт), "мышление интенсивностей" (Лиотар), "игра сингулярностей" (Батай). В рамках философии "новой телесности" бессознательное оказывается естественным, но не органическим, а желание телесным, но вне физиологии. В терминологии А. Шеридана, если классика была культурой аппетита, то постмодерн - культура неутоленности (ср.: "мышление соблазна" у Бодрийара и "философию желания" Делеза и Гват-тари). Контуры новой парадигмы интерпретации Л. очерчиваются в современней философии постмодернизма на стыке таких тенденций, как постмодернистское переосмысление феномена взаимопонимания в контексте субъект-субъектных отношений (Батай, Бланшо, Ф. Джеймисон, Эко), новая - расширительная - трактовка дискурса как средства коммуникации (от Хабермаса к Гоулднеру), синтетическая тенденция в развитии экзистенциальной и психоаналитических программ в современной философии (концепция "бытия-друг-с-другом" как нераздельного и неслиянного у Бинсвангера), разработка игровых моделей человеческого существования в современной антропологической феноменологии (от Хейзинги и Ф. Финка к Р. Кайюа), развитие постструктуралистской концепции эстетических поведенческих практик ("история сексуальности" Фуко). См. также: Секс, Эрос, Агапе, Филия, Сторге, "Веселая наука".
© М.А. Можейко
Философский словарь
интимное и глубокое чувство, устремленное на др. личность, человеческую общность или идею. Л. включает в себя порыв и волю к постоянству, оформляющиеся в этическом требовании верности. Л. возникает как самое свободное и “непредсказуемое” выражение глубин личности; ее нельзя принудительно ни вызвать, ни преодолеть. Важность и сложность явления Л. определяются тем, что в нем, как в фокусе, пересекаются противоположности биологического и духовного, личностного и социального, интимного и общезначимого. В мифе и древнейших системах философии Л. понимается как “эрос”, космическая сила, подобная силе тяготения. Для греч. мысли характерно учение о Л. как строящей, сплачивающей, движущей и соразмеряющей энергии мироздания (орфики, Эмпедокл). Даже Аристотель видит в движении небесных сфер проявление некоей вселенской Л. к духовному принципу движения — неподвижному перво-двигателю. Др. линия античной философии Л. начинается с Платона, истолковавшего в диалоге “Пир” чувственную влюбленность и эстетический восторг перед прекрасным телом как низшие ступени лестницы духовного восхождения, ведущего к идеальной Л., предмет к-рой — абсолютное благо и абсолютная красота. Христианство усмотрело в Л. сущность своего бога и одновременно гл. заповедь человеку. Спиноза радикально переосмыслил схо-' ластическое понятие “интеллектуальной Л. к богу”; это центральное понятие его “Этики” означает восторг мысли перед глубинами мирового бытия, не ожидающий для себя никакой ответной Л. из этих глубин. В эпоху Великой французской революции Л. была понята как порыв, разрушающий рамкн сословных преград и социальных условностей. Представители нем. классического идеализма (Фихте, Шеллинг, молодой Гегель) толковали Л. как метафизический принцип единства, снимающий полагаемую рассудком расколотость на субъект и объект. Важнейшая линия осмысления Л. на протяжении 19 в. связана с противопоставлением ее “рациональному” буржуазному делячеству. В предельно обобщенном (и отвлеченном) принципе Л. для Фейербаха лежит родовая сущность всех религий мира. На рубеже 19 — 20 вв. Фрейд предпринял систематическое переверты-вание платоновской доктрины Л. Если для Платона одухотворение “эроса” означало его приход к собственной сущности и цели, то для Фрейда это лишь обман, подлежащее развенчанию переряживание “подавляемого” полового влечения (“либидо”), ^философии жизни Л. выступает в качестве одного из синонимов “жизни”, начала творческой свободы и динамики. Мотив абсолютной свободы Л. в смысле ее недетерминированности подхватывается экзистенциалистами. Представители религиозного экзистенциализма (Бубер, Марсель) говорят о Л. как о спонтанном прорыве из мира “Оно” в мир “Ты”, от безличного “иметь” к личностному “быть”. В марксистской философии Л. трактуется в контексте диалектике-материалистического понимания личности, ее духовного мира, соотношения с об-вом. Одним из важнейших компонентов эмоциональной жизни является Л., проявляющаяся в форме переживания, оценочного отношения и избирательной активности личности. Л. есть достояние общественно развитого человека. Она имеет свои биологические предпосылки у животных, выражающиеся в родительском и половом инстинктах. История об-ва, социально-трудовая деятельность, общение, искусство подняли эти биологические инстинкты до уровня высшего, подлинно человеческого нравственно-эстетического чувства. Л. индивидуальна и в каком-то смысле уникальна, отражая неповторимые черты жизненного пути каждого человека, быт и нравы народа, своеобразие определенной культуры.
Философский энциклопедический словарь
ЛЮБОВЬ – в широком смысле стремление друг к другу, предполагающее в своем существовании уважение друг друга и даже способствующее этому. Древнеинд. веды и древнегреч. философия (Гесиод, Эмпедокл) расценивают в этом смысле любовь как космический принцип, посредством которого усмиряется и объединяется Вселенная во всем ее стремящемся к распаду обилии сил и форм. Перенесенная на человека, любовь означает, с одной стороны, телесно-душевный принцип продолжения рода (см. ЭРОТИКА), с др. стороны, душевно-духовный принцип «платонической любви», свободной от всякого желания обладания. Христианство проповедует любовь между Богом и человеком (сострадательная любовь Бога, почтительная любовь человека), так же как и людей между собой (заповедь христ. любви к ближнему, причем понятие ближнего распространяется на всех людей – и на друзей, и на врагов). Шопенгауэр рассматривает любовь как равную состраданию. В этике любовь – это «добродетель, личности в отношении к др. личности, представляющая собой частичку ценности личности любящего и направленная на ценность личности любимого, преданность ему... Ибо все, что есть в тебе ценного, выполняет свое назначение тем, что является также ценным «для кого-то»... Любящий дает любимому... новое измерение своей сущности – быть «для него» (в то время как обычно он – только бытие «в себе»). Личная любовь является для личности дополнением к его ценности, приданием смысла его бытию» (Н. Гартман); см. ЛЮБОВЬ К ДАЛЬНЕМУ. В теории познания любовь – предпосылка и начало процесса познания (см. ПОВИНОВЕНИЕ, ОТДАВАНИЕ СЕБЯ, ОБЪЕКТИВНОСТЬ). Августин говорит: «Tantum cognoscitur, quantum diligitur» (лат. – «Мы познаем в той мере, в какой любим»); аналогичное утверждают Гете, Леонардо да Винчи, Джордано Бруно. У Паскаля любовь («сердце») прокладывает разуму дорогу к вещам и людям. Отношение между любовью и познанием, глубоко проникающее в суть всего существующего, вскрыл прежде всего Макс Шелер («Liebe und Erkenntnis», в «Schriften zur Soziologie und Weltanschauungslehre», Bd. I, 1923); «порядок любви» (лат. ordo amoris), т.е. такой порядок, согласно которому человек уважает этические ценности (см. ЭТИКА) и сообразует с ними свое поведение, является самой значительной индивидуальной отличительной чертой его личности. С точки зрения Сартра, любовь по своему существу есть план, как заставить себя полюбить. Идеал, цель и ценность любви состоят в том, чтобы влиять на свободу другого, но вместе с тем оставлять ее невредимой: она должна сама побудить себя к тому, чтобы стать любовью. «Желать стать любимым – значит желать принудить другого все вновь и вновь создавать меня как условие своей свободы».
Философский энциклопедический словарь 2
        интимное и глубокое чувство, устремлённость на др. личность, человеч. общность или идею. Л. необходимо включает в себя порыв и волю к постоянству, оформляющиеся в этич. требовании верности. Л. возникает как самое свободное и постольку «непредсказуемое» выражение глубин личности; её нельзя принудительно ни вызвать, ни преодолеть. Важность и сложность явления Л. определяются тем, что в нём, как в фокусе, пересекаются противоположности биологического и духовного, личностного и социального, интимного и общезначимого.
        Разработанная терминология различных типов Л. существовала в др.-греч. языке. «Эрос» — это стихийная и страстная самоотдача, восторженная влюблённость, направленная на плотское или духовное, но всегда смотрящая на свой предмет «снизу вверх» и не оставляющая места для жалости или снисхождения. «Филия» — это Л.-дружба, Л.-приязнь индивида к индивиду, обусловленная социальными связями и личным выбором. «Сторге» — это Л.-привязанность, особенно семейная, «агапе» — жертвенная и снисходящая Л. «к ближнему».
        Осмысление Л. в мифе и древнейших системах философии берёт Л. как «эрос», видя в ней космич. силу, подобную силе тяготения. Для греч. мысли характерно учение о Л. как строящей, сплачивающей, движущей и соразмеряющей энергии мироздания (орфики, Эмпе-докл). Даже Аристотель видит в движении небесных сфер проявление некоей вселенской Л. к духовному принципу движения — неподвижному перводвигателю (что было теологически переосмыслено в ср.век. философии и отразилось в заключит. стихе «Божеств, комедии» Данте: «Любовь, что движет солнце и светила»). Продолжая эту линию, Посидоний разработал учение о всемирной «симпатии» вещей и природных сил, необычайно популярное вплоть до Ренессанса и нового времени (Гёте). Другая линия антич. философии Л. начинается с Платона, истолковавшего в диалоге «Пир» чувств. влюблённость и эстетич. восторг перед прекрасным телом как низшие ступени лестницы духовного восхождения, ведущего к идеальной Л., предмет которой — абс. благо и абс. красота (отсюда упрощённое житейское выражение «платонич. Л.»). Доктрина Платона, платоников и неоплатоников об «эротич.» пути к абсолюту типологически сопоставима с инд. мистич. доктриной о «бхакти» — экстатич. Л., представляющей собой один из четырёх возможных путей просветления.
        Христианство усмотрело в Л. сущность своего бога и одновременно гл. заповедь человеку. При этом речь шла о жертвенной, «всё покрывающей» и безмотивной Л. («агапе») к «ближнему» — не к «близкому» по роду или по личной склонности, не к «своему», но к тому, кто случайно окажется близко, и в особенности к врагу и обидчику. Предполагалось, что именно такая Л. сможет побудить любящих принять все социальные дисгармонии на себя и тем как бы отменить их.
        Ренессанс проявляет интенсивный интерес к платоновской теории «эроса», восходящего от эстетики чувственного к эстетике духовного («Диалоги о Л.» Леоне Эбрео, 1535). Спиноза радикально переосмыслил схо-ластич. понятие «интеллектуальной Л. к богу», это центр. понятие его «Этики» означает восторг мысли перед глубинами мирового бытия, не ожидающий для себя никакой ответной Л. из этих глубин. Философия энциклопедистов 18 в., полемизируя против аскетизма, подчёркивала радостную естественность чувства Л. и сопряжённый с ним «правильно понятый интерес» индивида, часто смешивая Л. со «склонностью» неблагожелательностью», а счастье с гедонистич. самоудовлетворением. В эпоху Великой французской революции Л. была понята как порыв, разрушающий рамки сословных преград и социальных условностей, воссоединяющий в стихийном единстве «то, что строго разделил обычай» (Ф. Шиллер). Представители немецкого романтизма (Новалис, Ф. Шлегель, Баадер) и немецкого классического идеализма (Фихте, Шеллинг, молодой Гегель) толковали Л. как метафизический принцип единства, снимающий полагаемую рассудком расколотость на субъект и объект. С этой гносеологиза-цией проблемы Л. у романтиков соседствует вникание в «тёмную», «ночную», иррациональную психологию Л., порой предвосхищающее психоанализ. Важнейшая линия осмысления Л. на протяжении 19 в. связана с противопоставлением её «рациональному» бурж. делячеству. В предельно обобщённом (и отвлечённом) принципе Л. для Фейербаха лежит родовая сущность человека, подвергающаяся отчуждению и извращению во всех религиях мира. Ч. Диккенс и ?. ?. Достоевский противопоставляют эгоизму принципиальной бесчеловечности Л. как жалость и совесть, Л.-самопожертвование, которая «не ищет своего». Одновременно с этим в пессимистич. философии 19 в. ставится задача «разоблачить» Л. Так, для Шопенгауэра Л. между полами есть иллюзия, при помощи которой иррациональная мировая воля заставляет обманутых индивидов быть слепыми орудиями продолжения рода. На рубеже 19— 20 вв. Фрейд предпринял систематич. перевёртывание платоновской доктрины Л. Как и Платон в «Пире», Фрейд постулирует принципиальное единство истока, соединяющего проявления половой страсти с явлениями духовной жизни; но если для Платона одухотворение «эроса» означало его приход к собств. сущности и цели, то для Фрейда это лишь обман, подлежащее развенчанию переряживанйе «подавляемого» полового влечения («либидо»). После Фрейда зап.-европ. идеализм предпринимает ряд попыток восстановить понимание Л. как пути к глубинной истине и одновременно самой этой истины. В философии жизни Л. выступает в качестве одного из синонимов «жизни», начала творч. свободы и динамики. Шелер видел в Л. акт «восчувст-вования ценности», благодаря которому личность входит в духовное пространство свободы, характеризующей ценностный мир, и впервые по-настоящему становится личностью. Мотив абс. свободы Л. в смысле её недетерминированности подхватывается экзистенциалистами. Представители религ. экзистенциализма (Бубер, Марсель) говорят о Л. как спонтанном прорыве из мира «Оно» в мир «Ты», от безличного «иметь» к личностному «быть».
        С. С. Аверинцев.
        В марксистской философии Л. трактуется в контексте диалектико-материалистич. понимания личности, её духовного мира, соотношения с обществом. Одним из важнейших компонентов эмоциональной жизни является Л., проявляющаяся в форме переживания, оценочного отношения и избират. активности личности.
        Л. есть достояние общественно развитого человека. Она имеет свои биологич. предпосылки у животных, выражающиеся в родит. и половых инстинктах. История общества, социально-трудовая деятельность, общение, искусство подняли эти биологич. инстинкты до уровня высшего нравств.эстетич. чувства подлинно человеч. Л. Половая Л., по К. Марксу, есть своеобразное мерило того, в какой мере человек в своём индивидуальном бытии является обществ. существом. Л. индивидуальна и в каком-то смысле уникальна, отражая неповторимые черты жизненного пути каждого человека, быт и нравы народа, своеобразие определ. культуры, положение определ. социальной группы и т. п.
        Структура эмоциональной жизни изменяется в соответствии со сменой историч. эпох. В связи с этим видоизменяется и чувство Л., которое несёт на себе и печать классовых отношений, и преобразование самой личности как носителя этого чувства, изменение её ценностных ориентации. Ф. Энгельс характеризовал Л. в совр. её форме индивидуально-избират. чувства как сложный продукт длит, истории. «Современная половая любовь,— писал он,— существенно отличается от простого полового влечения, от эроса древних. Во-первых, она предполагает у любимого существа взаимную любовь; в этом отношении женщина находится в
        равном положении с мужчиной, тогда как для античного эроса отнюдь не всегда требовалось ее согласие. Во-вторых, сила и продолжительность половой любви бывают такими, что невозможность обладания и разлука представляются обеим сторонам великим, ес-_ли не величайшим несчастьем; они идут на огромный риск, даже ставят на карту свою жизнь, чтобы только принадлежать друг другу... Появляется новый нравственный критерий для осуждения и оправдания половой связи; спрашивают не только о том, была ли она брачной или внебрачной, но и о том, возникла ли она по взаимной любви или нет?» (Маркс К. и Эн-г е л ь с Ф., Соч., т. 21, с. 79—80).
        Духовная близость в Л. ощущается как постоянное мысленное взаимное общение, как такое отношение любящих, когда один человек направляет свои помыслы и чувства к другому и оценивает свои поступки, материальные и духовные ценности в постоянном соотношении с тем, как бы на это посмотрел любимый человек. Л. есть сложная динамич. интеллектуальноэмоционально-волевая система. Истинная Л. предполагает глубину переживаний, отличается полнотой своего проявления и цельностью, нераздельностью.
        Л. выявляется в её устремлённости не просто на существо иного пола, а на личность с её уникальностью, которая выступает как нечто необычайно ценное благодаря своим эмоциональноволевым, интеллектуальным, моральным и эстетич. качествам. Индивидуальности с их природными и духовными различиями, дополняя друг друга, образуют нечто целое. Л. общественно развитого человека носит в целом сознат. характер, вместе с тем подчиняясь и власти бессознат. побудит. сил, которые выражают себя и в самом факте рождения этого чувства, и в выборе объекта Л., и в формах своего проявления.
        Л. играет огромную воспитат. роль, способствует осознанию личностью самой себя, развитию её духовного мира. Л. составляет нравств. основу брачных отношений (см. Семья).
        Л. к родине см. ст. Патриотизм.
        А. Г. Спиркин.
        Маркс К. и Энгельс Ф.,Из ранних произведений, М., 1956; Энгельс Ф., Происхождение семьи, частной собственности и государства, Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 21; Л е-н и н В. И., [Письмо] И. Ф. Арманд 11 (24) янв. 1915, ПСС, т. 49, с. 54—57; Веселовский А., Из истории развития личности. Женщина и старинные теории Л., СПБ, 1912; С о л о-в ь е в В. С., Смысл Л., Собр. соч., т. 7, СПБ, 19142; P ю-р и к о в Ю. Б., Три влечения, М., 1967; S с h е 1 е г M., Das Wesen und die Formen der Sympathie, Bonn, 193l3; F r o m m E., The art of loving, N. ?., 1962; Maisonneuve J., Psycho-sociologie des affinites, P., 1966; Theories of attraction and love, ed. by B. J. Murstein, N. ?., 1972.
Корпоративный жаргон лиц, потребляющих наркотики
Таблетка наркотика “Экстази” (ХТС) по изображению, надписи на ней или цвету
Рус. арго (Елистратов)
см.:
Это как любовь
Словарь пословиц Даля
ЛЮБОВЬ - НЕЛЮБОВЬ
Любила, а ничем не подарила.
Когда меня любишь, и мою собачку люби.
Злого любить - себя губить. В любви добра не живет.
Нет тяжеле на свете - зубной болести да девичьей сухоты.
Бабьи враки - девичьи присухи; бабы врут, девкам присуху дают.
Не милое прялье, где милого нет.
Не мил и свет, когда милого нет.
Дружка нет: не мил и белый свет.
Без тебя опустел белый свет. Без тебя пуст высок терем.
Без тебя заглох широкий двор.
Без тебя не цветно цветы цветут, не красно дубы растут в дубровушке.
Много хороших, да милого (милой) нет.
Милого жаль, а от постылого прочь бы бежал.
О ком сокрушаюсь, того нет; кого ненавижу, завсегда при мне.
Миловались долго, да расстались скоро.
Как разойдутся врознь, хоть все дело брось.
Одно сердце страдает, другое не знает.
Кабы люди не сманили, и теперь бы любила.
Когда стала любовь сознавать, тогда стал и милый отставать.
Несолоно хлебать, что немилого целовать.
Женатого целовать не сладко.
Вслед за милым не нагоняешься.
Насилу не быть милу. Насильно (силою, всилу) мил не будешь.
Коли не мил телом, не приробишься делом.
Где любовь, тут и бог. Бог - любовь.
Милее всего, кто любит кого.
Нет того любее, как люди людям любы.
Мило, как люди людям милы.
Нет ценности супротив любви.
Ум истиною просветляется, сердце любовью согревается.
Совет да любовь, на этом свет стоит.
Где любовь, там и совет. Где советно, там и любовно.
Где совет (союз, любовь), там и свет.
Равные обычаи - крепкая любовь. Одна думка, одно и сердце.
Для милого не жаль потерять и многого.
Ради милого и себя не жаль. За милого и на себя поступлюсь.
Для милого дружка и сережку из ушка.
В милом нет постылого, а в постылом нет милого.
Миленек - и не умыт беленек.
Любовь слепа. Любовь ни зги не видит.
Влюбился, как сажа в рожу влепился.
Влюбился, как мышь в короб ввалился.
Втюрился, как рожей в лужу.
Любовь не пожар, а загорится - не потушишь.
Придет пора на пору, станешь девке ступать на ногу.
Суженый, что бешеный. Суженый, ряженый - привороженый.
Любовь начинается с глаз. Глазами влюбляются.
Тоска западает на сердце глазами, ушами и устами (от взгляда, от речей, от беседы).
Сердце сердцу весть подает. Сердце сердце чует.
Куда сердце летит, туда око бежит.
Где больно, там рука: где мило, тут глаза.
Любви, огня да кашля от людей не спрячешь (не утаишь).
Полюби-ко нас в черне, а в красне и всяк полюбит.
Миленок Ивашка в белой рубашке.
Хорош мой миленькой в однорядочке синенькой.
Мило не мыло, а беленькое личико.
Белила не сделают мила. Подо нрав не подбелишься.
Мила не бела, да я и сам не красен.
Мил да люб, так и будет друг.
Любит (люби), как душу, а трясет (тряси), как грушу.
Ты у меня один одним, как синь порох в глазу.
Один, как перст, как маков цвет, как красное солнышко, как ясный месяц, как верста в поле и пр.
Где любовь, там и напасть. Полюбив, нагорюешься.
У моря горе, у любви вдвое. Полюбить, что за перевозом сидеть.
По чем ноет ретивое у молодца?
Нельзя не любить, да нельзя и не тужить.
Не спится, не лежится, все про милого грустится.
Горе мне с вами, с карими очами!
Испортила девка паренька. Навела девка сухоту.
Девка парня извела, под свой норов подвела.
Подвела сухоту к моему животу.
Пташки поют, мне молоденьке назолушку дают.
Милый не злодей, а иссушил до костей.
Оттого терплю, что больше всех люблю.
Тошно тому, кто постыл кому, а тошнее тому, кто мил кому.
Не по хорошу мил, а по милу хорош.
Полюби нас в черненьких, а в беленьких и всяк полюбит.
Покажется сатана лучше ясного сокола.
Полюбится сова лучше ясного сокола.
Деревенщина Ермил, да посадским бабам мил.
Приглянулся черт ягодкой. Любовь зла, полюбит и козла.
Он ей (она ему) вскружил голову.
Как увидал, так голова вкруг пошла.
Как увидал, так сам не свой стал.
Поет кочеток, весть подает про милый животок.
Не наесться куском, не нажиться (не натешиться) с дружком.
Не приестся хороший кусок, не прискучит хороший дружок.
С милым годок покажется за часок.
Любить друга - любить себя. В дружке себя любишь.
Любовь - кольцо, а у кольца нет конца.
Разлучит нас заступ да лопата.
Осолит разлуку нашу горсть сырой земли.
Друзьям и в одной могиле не тесно.
Старая любовь долго помнится. Люби, да помни.
Молодой дружок, да вешний ледок.
Новый друг, что неуставный плуг.
От мила отстать - в уме не устоять.
Без солнышка нельзя пробыть, без милого нельзя прожить.
Без милого не жить, а и при милом не быть (о разлуке).
Обнявшись, веку не просидеть.
Сухая любовь (платоническая) только крушит.
Хоть не родня, а в душу вьется.
С милым во любви жить хорошо. Живут душа в душу.
Нет лучше игры, как в переглядушки.
Как телята: где сойдутся, там и лижутся.
Задурили Катька с Митькой.
Куры да амуры, да глазки на салазках.
Он с нею и себя не помнит, и нас не поминает.
Она им не надышится. Он на нее не наглядится.
Что шелкова ленточка к стенке льнет (девица к парню).
Жив друг - не убыток. Есть дружок - есть заступничек.
Не пил бы, не ел, все б на милую глядел.
Изнизал бы тебя на ожерелье, да носил бы в воскресенье.
Без тебя, мой друг, постеля холодна, одеялочко заиндевело.
Баженый не с борка, а с топорка.
Не отколь взялся, бог дал.
Красная моя ягодка. Яблочко мое наливчатое.
Паранюшка сердце, вари рыбу с перцем.
Тепла рука у милого, так любит.
Ох охонюшки, не видать-то, знать, Афонюшки: хомут привиделся.
Ох охонюшки, тошно без Афонюшки, Иван-то тут, да уряд-то худ.
Не мил телом, не угодить (неугодлив) и делом.
Бояться себя заставишь, а любить не принудишь.
Крестом любви не свяжешь.
Всяк страх изгоняет любовь.
Не льнется (к тычине) морозобитной хмелинушке.
Поп руки свяжет и голову свяжет, а сердца не свяжет.
Не говори правды в глаза, постыл не будешь.
Его милее нет, когда он уйдет. Мил за глаза.
Спереди любил бы, а сзади убил бы.
Мое сердце в тебе, а твое в камени.
Глядит на меня, как черт на попа.
Любит, как волк овцу. Любит и кошка мышку.
Мило волку теля, да где ж его взять?
Люблю, как черта в углу. Ах, ты мое - черт знает что!
Хоть со ангелы ликуй, только с нами не будь (только нас минуй)!
Дай бог быть тебе полковником, да не в нашем полку!
Он к тебе оком, а ты к нему боком.
С ним (или: с медведем) дружись, а за топор держись.
Откуда вред, туда и нелюбовь. Откуда худо, туда и остуда.
Не люблю я тебя, что ненастье. Не глядел бы, что на сыча.
Не глядел бы на него, как на волка.
Мил ему, как порох в глазу. Люб, что свекровин кулак.
Любит, как собака палку (редьку).
Люблю, как клопа в углу: где увижу, тут и задавлю.
Не ставь недруга овцою, ставь его волком.
Не бойся врага умного, бойся друга глупого!
Он духу его не терпит. Как чихотная трава.
На сяжок не подпустит. На глаза (на вид) не пускает.
Ты мне вар у сердца. Ты у меня вот где (на загривке) .
Противна, как нищему гривна.
Кто кого любит, тот того и бьет. Кого люблю, того и бью.
Милый ударит - тела прибавит. Милый побьет, только потешит.
Жена, ты любить не люби, а поглядывай!
Хоть не люби, только почаще взглядывай (т. е. угождай, служи).
Любить хоть не люби, да почаще взглядывай!
Мать дитя любит, а волк овцу любит.
Любит, как кот сало. И любишь, да губишь.
Не видишь - так сердце рвет, увидишь - с души прет.
Не видишь - душа мрет, увидишь - с души прет.
Вместе скучно, а розно тошно. Розно тошно, а вместе тесно.
Горе с тобою, беда без тебя.
У нашего свата ни друга, ни брата.
Любить не люблю, а отвязаться (отказаться, отстать) не могу.
Это друг по конец рук. Этот друг на всех вдруг.
Здравствуй, милая, хорошая моя, чернобровая, похожа на меня!
Коли любишь - прикажися, а не любишь - откажися!
Коли спишь, красавица, почивай; а не спишь - на спрос отвечай.
Сера утица - охота моя, красна девица - зазнобушка моя.
Ты раскинул ей печаль по плечам, ты пустил сухоту по животу.
Где моя суженая, там моя и ряженая.
Суженого и на коне (на оглоблях, на кривых) не объедешь.
Суженая ряженому. Суженый, ряженый, дай на себя поглядеть.
Хорошая невеста - худая жена. Девка не жена: порода не одна.
О девке худа не молви. Про девку не молви.
Победны (обидны, завидны, бедуют) в поле горох да репа, в свете (в мире) вдова да девка.
В девках засиделась, так на том свете козлов паси.
Женихи ваши-то и родились, да лих все киселем передавились.
Матушка Параскевья, пошли женишка поскорее.
Батюшка покров, покрой землю снежком, меня молоду платком (женишком).
Я в девках досыть, замужем до отвалу, а во вдовах - у печи погревшись (т. е. спокойнее).
Сорок лет - бабий (женский) век. Девке век обыденный (сутки).
Молодчику - красота, женатому - сухота (девка).
Красны девицы, пирожны мастерицы, горшечные пагубницы.
Уточки серые, девушки сенные, жучки в епанечках.
Девичьи сны, да бабьи сказки. Орехи - девичьи потехи.
Много хороших, да милого (милой) нет.
Покрасуйся, девушка, до святой воли батюшкиной.
Княжна хороша, и барыня хороша, а живет красна и наша сестра.
Костлявая девка - тарань-рыба.
Кругла, пухла, бела, румяна, кровь с молоком.
Грудь лебедина, походка павлина, очи сокольи, брови собольи.
Коса - девичья краса. Красная краса - русая коса.
Природна трубчата коса - дорога девичья краса.
Девичья коса - на всю Москву (на все село) краса.
Настя-Настенька, шубейка красненька: сама черноброва, опушка боброва.
Идет, словно павушка плывет.
Смиренная, как агнец; делова, что пчела; красна, что райская птица; верна, что горлица.
Из милости следком до травки-муравки дотрагивается.
Из милости ступает, травы не мнет; ненароком взглянет, что рублем подарит.
Вянет и красный цвет. Христова невеста (засидевшаяся).
Девичья краса до возрасту, молодичья до веку.
Девка пляшет, сама себя красит.
Красная девка в хороводе, что маков цвет в огороде.
Марина не малина: в одно лето не опадет.
Замок да запор девки не удержат.
Девку веретено одевает. Девка прядет, а бог ей нитку дает.
Делано на девочку, а поворочено на мальчика (об умной девке).
Девушка не травка, не вырастет без славки.
Смиренье - девичье ожерелье. Девичье терпенье - жемчужно ожерелье.
Не берись, девка, за лапту (т. е. будь скромна).
Сиди, девица, за тремя порогами. Орехи - девичьи потехи.
Держи девку в кувшине, а выглянет, так пестом.
Хорошо гостит девка, а и того лучше дома сидит.
В гостях хороша девка, а дома лучше того.
Всяк бы про девку слышал (ведал), да не всяк бы ее видел.
Не видена - девица, а увидена - девушка.
Видена девка медяна, а не видена золотая.
Казаная девка денежная (серебряная), неказаная рублевая (золотая).
Казаное - олово, неказаное - золото. Стекло да девку береги до изъяну.
Держи деньги в темноте, а девку в тесноте.
Чего девушка не знает, то ее и красит.
Девка ничего не знает, а все разумеет.
Это игумен вкруг гумен.
Мышиный жеребчик (старый, сухой щеголь и волокита).
С кем по грибки, с тем и по ягодки.
Дьячок не служит, все по девушке тужит; пономарь не звонит, на нее ж глядит; поп не венчает, за сына чает.
У наших казаков (молодцов) обычай таков: поцеловал куму, да и губы в суму.
Не мать велела, а сама захотела. Пожила млада, всего отведала.
Она бает: приди, бает; он бает: мать узнает; она бает: давно знает.
Научись наперед колдовать (чтобы люди не знали).
Сорок недель хоть кого на чистую воду выведут.
Сороковицы (Сороковины) все скажут.
Ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца.
На прохожей (битой, торной) дороге трава не растет.
Бабьему хвосту нет посту.
Как кукушка, по чужим гнездам летает.
Знают бабу и не для пирогов.
Он любит в чужих дачах охотиться.
На молодой жениться - с холостыми не водиться.
Чужого мужа полюбить - себя погубить.
Веселая голова, не ходи вкруг моего двора.
На этого мигача припасти толкача.
Девка не курица, парень не кочет; не жениться им, где кто захочет.
И собачьей свадьбы не надо портить.
Кому на ком жениться, тот в того и родится.
Речисты у милого глаза. Глаза говорят, глаза слушают.
Тошно тому, кто любит кого; а тошнее того, кто не видит его.
Тошно тому, кто любит кого; а тошнее того, кто не любит никого.
Любить тяжело; не любить тяжело того.
Любить - чужое горе носить; не любить - свое сокрушить!
Хоть топиться, а с милым сходиться.
Хоть пловом плыть, да у милого быть.
К милому другу круг (крюк) не околица.
К милому и семь верст не околица.
Не далеко к милому - девяносто в сторону.
От того терплю, кого больше люблю.
Милого побои недолго болят.
Милого побои на кости.
Ты мой свет в окне, ясен месяц, красно солнышко.
Не мил и вольный свет, когда милого друга нет.
Старый друг лучше новых двух. Старая любовь помнится.
Забудется милый, так вспомянется.
Цвели цветики, да поблекли; любил молодец красну девицу, да покинул.
Был милый, стал постылый.
Приглядится милый - тошней постылого.
Поутру был хорош, а к вечеру стал непригож.
Отдай мой золот перстень, возьми свой шелков платок!
Лакома овца к соли, коза к воле, а девушка к новой любови.
Коротка, что девичья память. У тебя память девичья.
Все, как козы, вверх (через тын) глядят.
Девки не люди, козы не скотина.
Не избывай постылого: приберет бог милого.
Не изводи лихова: приберет бог любова.
Нелюбому детищу (на нелюбое детище) и смерти нет.
Девица в терему, что яблочко в раю.
Хмелинушка тычинки ищет, а девица парня.
Скрасит девку венец да молодец.
Заневестилась девка, так в переборочку играть.
Заневестилась дочь, так росписи готовь.
Пора козу на торг вести (пора девке замуж).
Тогда девка родится, когда ей замуж годится.
Ей бы перед зеркальцем погадать (пора замуж).
После покрова не будет такова (будет бабой).
Хороший товар не залежится. Некалась девка, а спорить не стала.
Девичье нет - не отказ. Девичье нет дороже естя.
Гонит девка молодца, а сама прочь нейдет.
Девушка, что тень: ты за нею, она от тебя; ты от нее, она за тобой.
Трудно выносить девку, а раз перевабишь, так сама на руку летать станет.
Девичий стыд до порога: переступила, так и забыла.
Был бы друг, а время будет. Был бы друг, будет и досуг.
Был бы дружок: найдется (найдем) и часок.
У девушки нрав косою закрыт, уши золотом завешаны.
Жених на двор, а пяльцы на стол.
Девушки хороши, красные пригожи, да отколь же злые жены берутся?
У парня догадка, у девки смысл.
Нехваленая девка дороже хваленой.
У доброй девки ни ушей, ни глаз.
У девки уши золотом завешаны. Девка спесива не скажет спасиба.
Девка - немка: говорить не умеет, а все разумеет.
Родилась мала, выросла велика, от роду имени своего не знавала.
Взглянь глазком, сделай с праздничком (подари рублем)!
Что взглянет - рублем подарит.
Обронила ненароком слово ласковое, да и то спокаялася.
Она (девка) бает, рассыпает, как погодой посыпает.
Взглянет, что огнем опалит, а слово молвит, рублем подарит.
Черный глаз, поцелуй хоть раз; тебя, свет мой, не убудет, а мне радости прибудет!
Миловаться, так и целоваться. Целовать в уста нет поста.
Хороши марьяны (бусы), да девки не скрасят.
Не наряд девку красит, домостройство.
Тонкую нитку ведет, да худую славу кладет.
Грех не беда, да слава не хороша (Грибоедов).
Собака гуляла, да и хвост прогуляла.
Парню другое дело. На парне все та же шапка.
На парне да на мужике все та же шапка; а девка простоволоса, женка покрыта.
Девка хороша, да слава не хороша. Хороша девка, не хороша славка.
Хорош соболек, да измят. Береги дочь до венца.
И рада б идти (замуж), да зад в дегтю.
Распишут тебе ворота дегтем (что считается поруганием).
Пришло пота, что подай попа. Не в пору виновата стала.
Девок высматривать, по теремам глазеть.
У кого на уме молитва да пост, а у него бабий хвост.
И старо, да не холощено.
Молодой дурит, старый пакости творит.
Седина в бороду, а бес в ребро.
Солдаткиным ребятам вся деревня отец.
Семибатешный сынок (кантонист). Богданушке все батюшки.
Муж пьяница, да жена красавица - все хорошо.
Отец был Флор, а детки Миронычи.
Нет отца, так зови по матери. Маткины дети, ищите отца!
Привенчанный сын того же отца, матери. Поп все покроет.
Была под венцом - и дело с концом.
Иной девке постой дороже посиделок.
Коза во дворе, так козел через тын глядит.
Где козы во дворе, там козел без зову в гостях.
Один вяжется, другой сватается.
Худой сватается, хорошему путь кажет.
Пей вино, да не брагу; люби девку, а не бабу.
Кто любит девушек - на мученье души; кто любит молодушек - на спасенье души.
С корня не валяй, а валежник подбирай.
Не имей двух коров, имей одну дочь (насмешка над подгородными).
Он (она) еще греха не знает.
Зародился Никита на волокиту. Масляны глаза - девушник.
Энциклопедия афоризмов

см.также ВЕРНОСТЬ В ЛЮБВИ, ИЗМЕНА В ЛЮБВИ,
«Платоническая любовь», «Разлука и ожидание»,
«Ревность», «Флирт. Ухаживанье»
Любовь - это эгоизм вдвоем.
•Перефразированная Жермена де Сталь
Любовь - это взаимное святотатство.
•Кароль Ижиковский
Любовь - это попытка мужчины удовлетвориться одной-единственной женщиной.
•Поль Жеральди
Любовь - это краткий промежуток времени, когда лицо противоположного пола точно такого же мнения о нас, как и мы сами.
•Магдалена Самозванец
Любовь - это награда, полученная без заслуг.
•Рикарда Хух
Любовь - не жалобный стон далекой скрипки, а торжествующий скрип кроватных пружин.
•Сидни Перлмен
Любовь - это способ услышать «Дорогой» или «Дорогая» после занятий сексом.
•Джулиан Барнс
Любовь - это торжество воображения над интеллектом.
•Генри Луис Менкен
Любовь - это все. И это все, что мы знаем о ней.
•Эмили Дикинсон
Любовь - последняя и самая тяжелая детская болезнь.
•Автор неизветен
Может, любовь и вправду болезнь, но, увы, не заразная.
•Жарко Петан
Любить - это не значит смотреть друг на друга, любить - значит вместе смотреть в одном направлении.
•Антуан де Сент-Экзюпери
Любить - значит вместе смотреть в одном направлении? Возможно, но только, если смотрят не в телевизор.
•Жильбер Сесброн
Любить - значит перестать сравнивать.
•Бернар Грассе
Любить - значит видеть чудо, невидимое для других.
•Франсуа Мориак
Любовь - самая лучшая косметика.
•Джина Лоллобриджида
Любовь - лучшая косметика. Но косметику купить легче.
•Ив Сен-Лоран
Любовь - это зубная боль в сердце.
•Видоизмененный Генрих Гейне
Любовь - это самый проверенный способ преодолеть чувство стыда.
•Зигмунд Фрейд
Любовь - это игра в карты, в которой блефуют оба: один, чтобы выиграть, другой, чтобы не проиграть.
•Анри Ренье
Истинная любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто ее видел.
•Франсуа Ларошфуко
Слюбовью случилось то же, что с привидениями: с тех пор как в них перестали верить, они уже никому не показываются.
•Магдалена Самозванец
В ревматизм и в настоящую любовь не верят до первого приступа.
•Мария Эбнер-Эшенбах
Не полюбив, нельзя прийти к мысли, что любви не бывает.
•Александр Кулич
Если не любишь слишком, значит, любишь недостаточно.
•Луи де Петье
В любви недостаточно даже «слишком».
•Пьер Бомарше
Любовь переносит и прощает все, но ничего не пропускает. Она радуется малости, но требует всего.
•Клайв Льюис
Любовь основана на заблуждении, будто одна женщина отличается от другой.
•Генри Луис Менкен
Любовь выдумали трубадуры в XI веке.
•Грэм Грин
В любви существуют лишь две вещи: тела и слова.
•Джойс Кэрол Оутс
Алтари любви обычно изготовляются из матрацев.
•Веслав Тшаскальский
Любовь иногда приходит слишком внезапно и не застает нас в неглиже.
•Станислав Ежи Лец
Любовь, которая ежедневно не возрождается, ежедневно умирает.
•Халиль Джебран
Когда люди не сходятся в главном, они расходятся из-за пустяков.
•Дон-Аминадо
Если вы думаете, что женщины не взрываются, попробуйте бросить одну из них.
•Джералд Либерман
Если двое любят друг друга, это не может кончиться счастливо.
•Эрнест Хемингуэй
Тот, кто был счастлив в любви, не имеет о ней никакого понятия.
•Жан Ануй
Каждый мечтает получить такую любовь, которой он не заслуживает.
•Лешек Кумор
Если любовь ничего не требует, то лишь потому, что она, как ей кажется, уже обладает всем.
•Владислав Гжещик
Не могу жить ни с тобой, ни без тебя.
•Марциал
Без тебя мне почти так же плохо, как с тобой.
•Стивен Бишоп
Как ни приятна любовь, все же ее внешние проявления доставляют нам больше радости, чем она сама.
•Франсуа Ларошфуко
Ты ничего не понимаешь, если говоришь любимой женщине: «Пойми!»
•Лешек Кумор
Прежде любовные интриги были увлекательно таинственны, теперь они увлекательно скандальны.
•Никола Шамфор
В светском обществе очень любят рассуждать о любви, ибо сия материя, интересная и сама по себе, нерасторжимо связана со злоречием и почти всегда составляет его подоплеку.
•Клод Кребийон
Нужно иметь что-то общее, чтобы понимать друг друга, и чем-то отличаться, чтобы любить друг друга.
•Поль Жеральди
Уважение и любовь - капиталы, которые обязательно нужно куда-нибудь поместить. Поэтому их обычно уступают в кредит.
•Кароль Ижиковский
В любви нет победителей, есть потерпевшие.
•Веселин Георгиев
Ты спрашиваешь, любит ли она? Не любит. Если б любила, ты бы не спрашивал.
•Лех Якуб
В любви как в медицине: плохонький врач втрое любезнее.
•Винцентий Стысь
Нельзя по-настоящему полюбить человека, с которым никогда не смеешься.
•Агнес Репплайер
Очень трудно влюбиться сразу и без памяти, если на тебе кухонный фартук.
•Юзеф Кёлера
Как бы тщательно двое ни выбирали друг друга, они никогда не могут быть всем друг для друга.
•Дорис Лессинг
Чтобы сохранить любовь, нужно что-то еще, кроме любви.
•Натаньел Бранден и Диверс Бранден
Я всегда говорил, что женщина должна быть как хороший фильм ужасов: чем больше места остается воображению, тем лучше.
•Алфред Хичкок
Легче любить воспоминания, чем живого человека.
•Пьер Ла Мюр
Любовь вечна, меняются только возлюбленные.
•Мартин Кэрол
Первой любовью называется всякая любовь, до которой были лишь увлечения.
•Давид Самойлов
Всегда возвращаются к первой любви.
•Шарль Этьен
«Всегда возвращаются к первой любви». Может быть. Но каждый раз с другой целью.
•Станислав Ежи Лец
Мы мысленно возвращаемся к первой любви, чтобы покончить с последней.
•Лешек Кумор
Мы всегда верим, что наша первая любовь - последняя, а наша последняя любовь - первая.
•Джордж Уайт-Мелвилл
Кто не забудет своей первой любви, не узнает последней.
•Давид Бурлюк
Нетрудно понять любовь с первого взгляда; но как объяснить любовь людей, которые годами видят друг друга?
•Лоренс Питер
В любви с первого взгляда всего удивительней то, что она случается с людьми, которые видят друг друга годами.
•Жан Ануй
Мне никогда не нравились мужчины, в которых я была влюблена, и я никогда не была влюблена в мужчин, которые мне нравились.
•Фанни Брайс
Мера любви - любовь без меры.
•Видоизмененный Франциск Салезский
Любовь без границ накладывает на человека ужасно много ограничений.
•Мечислав Станцлик
Из всех вечных вещей любовь длится короче всего.
•Жан Батист Мольер
Чтобы любовь была вечной, равнодушие должно быть взаимным.
•Дон-Аминадо
Между капризом, увлечением и любовью до гроба разница только в том, что каприз длится несколько дольше.
•Оскар Уайльд
Вечная любовь знакома только влюбленным.
•Владислав Гжещик
Вечная любовь: около шести месяцев.
•Янина Ипохорская
Любовь овцы к волку длится до последнего вздоха.
•Юзеф Булатович
Чтобы отдать себя целиком, нужно себя уничтожить.
•Виолетта Ледюк
Трудно упасть на колени перед женщиной, которая уже сидит на них.
•Лешек Кумор
Настоящая великая страсть встречается ныне довольно редко. Это привилегия людей, которым больше нечего делать.
•Оскар Уайльд
Возвышенная любовь требует досуга.
•Андре Моруа
Если бы я тебя любил, если бы ты меня любила, - как бы мы друг друга любили!
•Поль Жеральди
Постоянно обожаемая женщина теряет чувство реальности.
•Зыгмунт Калужиньский
Безграничная любовь развращает безгранично.
•Жанна Голоногова
Как только любовь отдает все, она кончает банкротством.
•Кристиан Фридрих Геббель
Разлюбив, не плачешь. Плачешь, когда разлюбили тебя.
•Карла Лэйн
Нет утраты болезненней и кратковременней, чем утрата любимой женщины.
•Люк де Вовенарг
Он уже не любит эту женщину, любимую десять лет назад. Еще бы! И она не та, и он не тот. Он был молод, она тоже; теперь она совсем другая. Ту, прежнюю, он, быть может, все еще любил бы.
•Блез Паскаль
Только некрасивая женщина способна любить по-настоящему, потому что не влюблена в себя.
•Корнель Макушиньский
Одинаково трудно угодить и тому, кто любит очень сильно, и тому, кто уже совсем не любит.
•Франсуа Ларошфуко
Я ей не прощаю того, что я любил ее.
•Антон Чехов
Любовь заставляет поверить в то, в чем больше всего следует сомневаться.
•Поль Жеральди
Говорят, что ложь убивает любовь. Но откровенность убивает ее быстрее.
•Абель Эрман
Когда тебя любят, не сомневаешься ни в чем. Когда любишь сам, во всем сомневаешься.
•Колетт
Чтобы быть любимой, лучше всего быть красивой. Но чтобы быть красивой, нужно быть любимой.
•Франсуаза Саган
Я люблю и любима. Увы, это не один и тот же человек.
•Янина Ипохорская
Мы добиваемся любви других, чтобы иметь лишний повод любить себя.
•Дени Дидро
Так легко быть любимым, так трудно любить.
•Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Трагедия не в том, что любовь проходит; трагедия - это любовь, которая не проходит.
•Ширли Хаззард
Любовь рождается из ничего и умирает из-за всего.
•Альфонс Карр
В любви, как и в природе, первые холода чувствительнее всего.
•Пьер Буаст
Мы перестаем любить себя, когда перестают любить нас.
•Жермена де Сталь
Когда вспоминаешь о том времени, когда ты любил, кажется, что с тех пор больше уже ничего не случилось.
•Франсуа Мориак
Что устраняет силу тяготения? Сила привычки.
•Станислав Ежи Лец
Она отдалась ему, но не хотела взять себя обратно.
•Станислав Ежи Лец
Любовь как ртуть: можно удержать ее в открытой ладони, но не в сжатой руке.
•Дороти Паркер
Любите женщину такой, какой вы ее сделали, или сделайте ее такой, какой вы ее любите.
•Хуана де ла Крус
Любовь должна прощать все грехи, только не грех против любви.
•Оскар Уайльд
Достаточно было одному мужчине влюбиться в женщину, чтобы мир стал таким, каков есть.
•Вольтер
Женщина, которую любят больше всего, не всегда та, которую хотелось бы любить больше всего.
•Анри Ренье
Никогда не спрашивайте человека, за что он вас любит: стоит ему над этим задуматься, как может оказаться, что любить вас и не за что.
•Константин Мелихан
Не стремись быть всегда правым по отношению к тому, кого любишь.
•Жан Итье
Никогда не говори женщине, что ты недостоин ее любви; она сама это знает.
•Автор неизветен
ЛЕКАРСТВА ОТ ЛЮБВИ:
1. Не встречайтесь с ним, не звоните и не пишите ему.
2. Более легкий способ: узнайте его поближе.
•Уэнди Коуп
Лекарство от любви: брак.
•Антоний Унеховский
Возраст - лучшее лекарство от любви.
•Михаил Генин
Сильнее смерти бывает любовь; бывает ли она и сильнее жизни?
•Григорий Ландау
Если вы желаете блеснуть знаниями в беседе или привести аргумент в споре, то можете использовать ссылку:

будет выглядеть так: ЛЮБОВЬ


будет выглядеть так: Что такое ЛЮБОВЬ