ДИДРО

Большая советская энциклопедия (БЭС)

(Diderot)
        Дени (5.10.1713, Лангр, — 31.7.1784, Париж), французский писатель, философ-просветитель. Сын ремесленника. В 1732 получил звание магистра искусств. Ранние философские сочинения («Философские мысли», 1746, сожжённые по решению французского парламента, «Аллеи, или Прогулка скептика», 1747, изд. 1830) написаны в духе Деизма. Философское сочинение «Письмо о слепых в назидание зрячим» (1749), последовательно материалистическое и атеистическое, было причиной ареста Д. По выходе из тюрьмы Д. стал редактором и организатором «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремёсел» (1751—80). Вместе с другими просветителями Д. сумел сделать Энциклопедию не только системой научного знания той эпохи, но и могучим оружием в борьбе с феодальными порядками и религиозной идеологией. Несмотря на преследования реакции, Д. довёл издание Энциклопедии до конца. В 1773—74 Д. по приглашению Екатерины II приехал в Россию. Он пытался оказать влияние на политику Екатерины II, склонить её к освобождению крестьян и проведению либеральных реформ.
         В своих философских сочинениях (важнейшие из них: «Мысли об объяснении природы», 1754; «Разговор д'Аламбера с Дидро», «Сон д'Аламбера», оба 1769, опубл. 1830; «Философские принципы материи и движения», 1770, опубл. 1798; «Элементы физиологии», 1774—80, опубл. 1875) Д. отстаивал материалистические идеи, рассматривая всё сущее как различные формообразования единой несотворённой материи. Согласно Д., материя качественно многообразна, в ней есть начало самодвижения, развития; задолго до Ч. Дарвина Д. высказал догадку о биологической эволюции. Основывая теорию познания на сенсуализме Дж. Локка, Д. в то же время полемизировал с механистическим материализмом своего века, сводившим сложные процессы духовной жизни к простой комбинации ощущений («Систематическое опровержение книги Гельвеция “Человек”», 1773—74, изд. 1875). Отрицая божественное происхождение королевской власти, Д. придерживался теории общественного договора, но, как и Вольтер, со страхом относился к самостоятельному движению низов и связывал свои надежды с просвещённым монархом. В последний период жизни склонялся к идее республики, но считал её мало пригодной в условиях большого централизованного государства.
         Материализм Д. сказывается и в его эстетике. Борьба за реалистическое демократическое искусство составляет главное её содержание. В «Салонах» — критических обзорах периодических художественных выставок — Д. подвергает критике представителей классицизма и рококо (Ж. Вьен, Ф. Буше) и защищает жанровую живопись Ж. Б. С. Шардена и Ж. Б. Грёза, которая пленяет его правдивым изображением натуры, буржуазного быта. Борьба с классицизмом пронизывает и работы Д., посвящённые вопросам драматургии, театра, музыки. Вместе с другими энциклопедистами он принимает участие в так называемой войне буффонов, отстаивая реализм итальянской оперы. В драме он выдвигает идею среднего жанра, стоящего между трагедией и комедией, правдиво и серьёзно изображающего горести и радости повседневной жизни человека третьего сословия. Д. требует непредвзятого изображения жизни во всём её неповторимом индивидуальном своеобразии, стремится внести в драму будничный тон, максимально приблизить сцену к обыденной жизни («Беседы о “Побочном сыне”», 1757, и «Рассуждение о драматической поэзии», 1758). Вместе с тем Д. понимает, что художественный образ не «копия», а «перевод», и потому искусство обязательно включает в себя «долю лжи», которая является условием более широкой поэтической истины. Прекрасное Д. ищет в отношениях, связывающих между собой многочисленные факты действительного мира. Однако стремление сочетать точное до иллюзии изображение единичных явлений с поэтической правдой целого в эстетике Д. осталось не осуществлённым. Здесь сказалось противоречие между общедемократическим «всечеловеческим» идеалом Д. и буржуазным обществом, которое не могло служить ему реальным фундаментом. Д. поэтому вынужден искать почву для своего идеала не в истории, а в стоящей вне истории абстрактно понятой человеческой природе. С этим связано обращение Д. к первообразу, идеальной модели, незыблемой и абсолютной норме прекрасного, получившей наиболее полное выражение в греческой классике («Введение к Салону», 1767). Эти мотивы предвосхищают ту волну классицизма, которая захватит французское искусство в предреволюционные и революционные годы. Те же тенденции пронизывают и «Парадокс об актёре» (1773—78, изд. 1830). Д. теперь рассматривает театр как «иной» условный художественный мир. На сцене ничто не совершается, как в жизни, и потому от актёра требуется не «чувствительность», а рассудочность, холодное мастерство, наблюдательность, знание условных правил искусства и умение подчиняться им. Эстетический идеал Д. неотделим от идеала социального и нравственного.
         Художественное творчество Д. разнообразно по жанрам. Ранние пьесы Д. «Побочный сын...» (1755, изд. 1757) и «Отец семейства» (1756, изд. 1758) интересны как иллюстрация к драматургической теории «среднего жанра»; в художественном отношении они мало удачны. Интереснее поздняя одноактная пьеса «Хорош он или дурён» (1781, изд. 1834), в которой проявилась сложная диалектика добра и зла. Выдающимся явлением реализма 18 в. была проза Д. Роман «Монахиня» (1760, изд. 1796) — яркое антиклерикальное произведение. Монастырь вырастает в романе в грандиозный символ извращённой цивилизации.
         В образе слуги Жака (роман «Жак фаталист», написан 1773, издан на немецком языке 1792, на французском 1796) воплощён народ Франции с его жизнелюбием, юмором, житейской мудростью. Слуга и его хозяин спорят по вопросам философии и морали. Хозяин — сторонник свободы воли, ему кажется, что он властвует над миром и способен определять ход вещей. Но это иллюзия. Жак фаталист на своём горьком опыте познал, что человек подвластен обстоятельствам и судьба управляет им. Но фатализм Жака никогда не обрекает его на пассивность, он не столько выражает покорность судьбе, сколько доверие к природе, к жизни в её свободном и стихийном течении. Эта сторона философии Жака близка Д., она определяет структуру романа. Рассказ Жака о его любовных приключениях, образующий сюжетную канву книги, всё время прерывается. Д. предпочитает литературным канонам и штампам стихийное движение жизни во всей её непредрешённости и изменчивости.
         Самое значительное произведение Д. «Племянник Рамо» (1762—79, изд. 1823) написано в форме диалога между философом и племянником известного французского композитора Рамо. Диалог не имеет строго определённой темы, но обладает внутренним единством, за каждым высказыванием стоит личность собеседника, его характер, концепция бытия, мировоззрение. Рамо — нищий музыкант, представитель парижской богемы, человек аморальный, циничный, беспринципный, друг реакционных продажных журналистов, паразит и прихлебатель в домах богатых аристократов — продукт разложения «старого порядка». Но аморальное поведение Рамо находит своё объяснение в состоянии современного общества. Рамо отвергает нравственные нормы общества, воспринимая их как силу от него отчуждённую, ему враждебную, а потому злую, и единственную жизненную ценность видит в удовлетворении своих естественных страстей и стремлений. Своим аморальным поведением и своими циническими высказываниями Рамо разоблачает окружающий его мир, срывает с общества его лицемерную маску, обнажает его существо. Но Рамо разоблачает нежизненность и отвлечённость и идеалов философа. Он ясно понимает, что главной силой становится богатство, а покуда властвует нужда, всякая свобода призрачна, все принимают позы, играют роли и никто не бывает самим собой. Признавая в конце диалога, что единственно свободной личностью является Диоген в бочке, философ сам утверждает нежизненность своих идеалов.
         Не опубликованные при жизни писателя романы и повести Д. обращены к будущему. Сложной диалектикой мыслей и характеров они перерастают рамки искусства 18 в. и предвосхищают последующее развитие европейского реалистического романа. Наследие Д. продолжает служить прогрессивному человечеству.
         Подобно другим французским философам-материалистам 18 в., Д. придавал огромное значение просвещению. «Образование, — писал он, — придает человеку достоинство, да и раб начинает сознавать, что он не рожден для рабства» (Собрание соч., т. 10, М., 1947, с. 271). Высоко оценивал Д. роль воспитания в формировании человека. Вместе с тем он считал, что для развития детей существенное значение имеют их анатомо-физиологические особенности. Воспитание, достигая многого, не может сделать всего. Задача состоит в том, чтобы выявить природные способности детей и дать им самое полное развитие.
         Мысли Д. о народном образовании изложены в «Плане университета или школы публичного преподавания наук для Российского правительства», составленном в 1775 по просьбе Екатерины II, и в ряде заметок, написанных им во время пребывания в Петербурге («О школе для молодых девиц», «Об особом воспитании», «О публичных школах» и др.). Д. рассматривал широкий круг педагогических проблем (система народного образования, методы обучения и др.). Он проектировал государственную систему народного образования, отстаивал принципы всеобщего бесплатного начального обучения, бессословности образования. Стремясь обеспечить фактическую доступность школы, Д. считал необходимым организовать материальную помощь государства детям бедняков (бесплатные учебники и питание в начальной школе, стипендии в средней и высшей школе). Д. восставал против господствующей в то время во всей Европе системы образования с её классицизмом и вербализмом. На первый план он выдвигал физико-математические и естественные науки, выступая за реальную направленность образования и его связь с потребностями жизни. Д. стремился построить учебный план средней школы в соответствии с системой научного знания, с учётом взаимозависимости наук, выделяя в каждом году обучения главный предмет (например, 1-й класс — математика, 2-й — механика, 3-й — астрономия и т.д.). Включая в учебный план религию, Д. отмечал, что делает это, считаясь со взглядами Екатерины II, и в качестве скрытого «противоядия» намечал преподавание морали по материалистическим книгам Т. Гоббса и П. Гольбаха. Д. писал о важности составления хороших учебников и предлагал привлечь к этому делу крупных учёных. В целях повышения уровня знаний он предлагал 4 раза в год проводить публичные экзамены в средней школе и отсеивать нерадивых или неспособных учащихся. Для лучшего подбора учителей Д. советовал объявлять конкурсы.
         «План» Д. был опубликован только в 19 в. [раздел о среднем образовании с купюрами — в 1813—14 в журнале «Анналь д'эдюкасьон» («Annales d'education»), а полностью — в 1875, в собрании его сочинений].
         Соч.: uvres completes, t. 1—20, P., 1875—77; uvres. Texte etabli et annote par A. Billy, P., 1957; uvres romanesques, P., 1959; uvres politiques, P., [1963]; Correspondance. Ed. etablie, annotee par G. Roth, v. 1—9, P., 1955—63; в рус. пер. — Собр. соч., т. 1—10, М. — Л., 1935—47; Об искусстве, т. 1—2, Л. — М., 1936; Парадокс об актере, Л. — М., 1938; Избранные атеистические произведения, М., 1956; Племянник Рамо, М., 1958.
         Лит.: Морлей Дж., Дидро и энциклопедисты, М., 1882; Бильбасов В. А., Дидро в Петербурге, СПБ, 1884; Дидро и Екатерина II. Их беседы, напечатанные по собственноручным запискам Дидро. С пояснительным очерком и примечаниями М. Турне, СПБ, 1902; Блюменфельд В., Драматургическая теория Дидро, в кн.: Ранний буржуазный реализм, Л., 1936; Иващенко А., Реалистические повести Дидро, в кн.: Реализм XVIII в. на Западе, М., 1936; Писарев Д. И., Дидро и его время, в кн.: Звенья, [сб.] 6, М. — Л., 1936; Шишкин А. Ф., Теория воспитания Д. Дидро, «Советская педагогика», 1938, № 10; Фрумов С. А., Педагогические взгляды Дидро, в кн.: Очерки по истории педагогики, под ред. Н. А. Константинова, М., 1952, с. 79—82; Волгин В. П., Развитие общественной мысли во Франции в XVIII веке, М., 1958, с. 102—32; Казарин А. И., Дидро и некоторые вопросы русской культуры, «Вестник истории мировой культуры», 1958, № 1; Луппол И. К., Д. Дидро, М., 1960; Гачев Д. И., Эстетические взгляды Дидро, М., 1961; Барская Т. Э., Дени Дидро, Л. — М., 1962; Акимова А., Дидро, М., 1963; Аникст А., Теория драмы от Аристотеля до Лессинга, М., 1967; Верцман И. Е., Эстетика Дени Дидро, в его кн.: Проблемы художественного познания, М., 1967; Бернштам Л. Г. [сост.], Дидро, 1713—1784, Л., 1938 (библ.); Rosenkranz К., Diderots Leben und Werke, Bd 1—2, Lpz., 1866; Hermand P., Les idees morales de Diderot, P., 1923; Luc J., Diderot. L'artiste et le philosophe, P., 1938; Tohomas J., L'humanisme de Diderot, 2 ed., P., 1938; Billy A., Vie de Diderot, P., 1948; Diderot studies. Ed. by Otis Е. Fellows and Torrey Norman L., t. 1—10, Syracuse, 1949—68; LoreI A., Diderots Naturphilosophie, W., 1950; Belaval I., L'esthetique sans paradoxe de Diderot, P., 1950; Guyot Сh., Diderot par lui-meme, P., 1953; Mayer J., Diderot l'homme de science, Rennes, 1959; Proust J., Diderot et encyclopedie, P., 1962; Kempf R., Diderot et le roman ou Le demon de la presence, P., 1964; Mornet D., Diderot, P., 1966.
         В. Я. Бахмутский.
        Д. Дидро. «Жак фаталист». Фронтиспис 1-го тома. Париж, 1797 (гравюра анонимного автора).
        Д. Дидро.

Современная Энциклопедия

ДИДРО (Diderot) Дени (1713 - 84), французский философ-просветитель, писатель. Основатель и редактор французской "Энциклопедии" (т. 1-35, 1751 - 80). В философских сочинениях "Письмо о слепых в назидание зрячим" (1749), "Мысли об объяснении природы" (1754), "Сон Д'Аламбера" (1769, издание 1830) и др., будучи сторонником просвещенной монархии, выступал с непримиримой критикой феодализма, абсолютизма, христианской религии и церкви, отстаивал (опираясь на сенсуализм) материалистические идеи; один из идеологов революционной французской буржуазии 18 в. Литературные сочинения написаны в основном в традициях реалистически-бытового романа Просвещения (проникнутый народным жизнелюбием и житейской мудростью "Жак-фаталист", 1773, издание 1796; антиклерикальный роман "Монахиня", 1760, издание 1796); остроумие, диалектическая, не без цинического оттенка, игра ума - в романе "Племянник Рамо" (1762 - 79, издание 1823).

1000 кратких биографических данных

Дени (1713 - 1784) - французский философ-энциклопедист. Главным делом его жизни было создание французской энциклопедии, которая по его мысли должна была охватить все завоевания разума, дать обзор всех итогов науки, свод всех полезных для народа открытий в мире искусства, ремесла, сельского хозяйства. Дидро отдал энциклопедии слишком тридцать лет своей жизни, в течение которых ему пришлось вести неустанную борьбу с духовенством, полицией, цензурой, ополчившимися против энциклопедии, как против рассадника рационализма и безбожия. Ему удалось объединить вокруг энциклопедии наиболее выдающихся ученых и философов, связанных между собой единством мировоззрения и бывших идейными предшественниками Французской революции. В вопросах религии Дидро проделал эволюцию от деизма к чистому атеизму и материализму. В "Размышлениях об истолковании природы" он превозносит опыт, как единственный источник знания. Наиболее известное из его литературных произведений, "Племянник Рамо", дает глубоко верную картину общественных условий того времени, талантливую характеристику действующих лиц и образец прекрасного разговорного языка. В 1773 г. Дидро приехал в Россию по приглашению Екатерины II, которая в письмах уверяла его, что в России существует полная свобода слова. По ее поручению он составил проект о народном просвещении, в который вошли положения о всеобщем обязательном и бесплатном обучении, о полной свободе научного исследования и свободе совести. Проект Дидро не был, разумеется, осуществлен Екатериной.

Литературная энциклопедия

Дени [Denis Diderot, 1713—1784] — французский философ и писатель, основатель знаменитой «Энциклопедии» (см.). Вместе с Вольтером, Руссо, Монтескье, Даламбером и др. энциклопедистами Д. был идеологом третьего сословия и создателем тех идей просветительного века, которые подготовили умы к Французской революции. В своих философских воззрениях он был материалистом. Отрицал дуалистическое учение о раздвоении материального и духовного начала, признавая, что существует только материя, обладающая чувствительностью, а сложные и разнообразные явления — лишь результат движения ее
278 частиц. Человек представляет собою только то, что из него делают общий строй воспитания и смена фактов; каждое действие человека есть акт, необходимый в сцеплении актов, и каждый из этих последних так же неизбежен, как восход солнца. Этим учением Д. наносил удар идее откровения, на к-рой держалась власть католического духовенства, отнимал у римской церкви право толковать волю бога, цель мироздания, право награждать и карать людей за их поступки и дал мощный толчок изучению природы, развитию естествознания. По своим политическим воззрениям Д. был сторонником теории просвещенного абсолютизма. Подобно Вольтеру он не доверял народной массе, неспособной, по его мнению, к здравым суждениям в «нравственных и политических вопросах», и считал идеальным государственным строем монархию, во главе к-рой стоит государь, вооруженный всеми научными и философскими знаниями. Д. верил в благотворность союза монархов и философов, и подобно тому как его материалистическое учение было направлено против духовенства и имело целью передать власть над «душами» философам, так его просвещенный абсолютизм стремился передать этим же философам власть государственную. Известно, чем закончился союз философов и монархов. Последние ухаживали за первыми, но первые не оказали реального влияния на практическую политику просвещенных деспотов. Когда Д. приехал в Петербург по приглашению Екатерины II, она обласкала мыслителя, беседовала с ним целыми часами, но скептически отнеслась к проектам «Дени Первого» об уничтожении роскоши при дворе и обращении освободившихся средств на нужды народа, так же как к его проектам о всеобщем бесплатном обучении. Знаменитый философ получил от Екатерины крупную сумму денег за свою библиотеку, причем она была оставлена в его распоряжении и Д. выплачивалось определенное жалование за заведывание этой библиотекой. А в России в это время продолжали процветать крепостное право, батоги, преследования сектантов. Идеологом буржуазии Д. является и в своих лит-ых произведениях. Он проложил во Франции путь буржуазно-сентиментальной драме, уже раньше зародившейся в Англии (Лилло, Э. Мур, Камберленд и др.). В 1757 появилась его первая пьеса «Побочный сын» (Un fils naturel), а в следующем году другая — «Отец семейства» (Pere de famille). Самое заглавие обоих произведений указывает на то, что их сюжетами послужили семейные отношения. В первом Д. защищал права незаконнорожденных детей, во второй — права сына выбирать себе жену по указанию сердца, а не отца. В рассуждениях, сопровождавших эти пьесы, Д. устанавливает новый вид драматического искусства, который он называет «серьезным жанром». Классический театр проводил
279 строгое разделение между трагедией, жанром, существовавшим для возвышенных и героических тем, для изображения высшего сословия, с одной стороны, и комедией с будничными темами и героями из простых сословий — с другой. Самый факт установления среднего между трагедией и комедией жанра, к-рый получил впоследствии такое распространение под именем драмы, свидетельствовал о том влиянии, к-рое оказывала буржуазия на развитие литературы. «Серьезный жанр» снимал границы, отделявшие аристократические классы от низших, возвышенные чувства от будничных. Право на трагическое перестало быть исключительным правом придворного общества. По учению Д., трогательные и возвышенные чувства можно найти и у бедняка. С другой стороны, забавное и смешное не чуждо и придворной аристократии. Если буржуазия стремилась разрушить сословные перегородки между собою и привилегированным дворянством, то Д. разрушал сословные перегородки в лит-ых жанрах. Отныне трагедия становилась более очеловеченной. Все сословия могли быть представлены в драматическом произведении. Вместе с тем рационалистическое построение характеров уступило место реальному изображению живых людей. Чувствительность и нравоучение — основные черты нового жанра, вопросы семьи и морали — его главные темы, добродетельные буржуа, бедняки и крестьяне — преобладающие герои. Новый жанр вполне соответствовал задачам просветительного века, театр стал проводником освободительных идей, вернулся к человеческой природе, отменил все условности, этикет, торжественный стих и высокий стиль классического направления, отвечая вполне вкусам буржуазии, к-рая не имела героических предков и воспоминаний, любила семейный очаг и жила в атмосфере своих будничных забот. Эти же взгляды — верность природе, непригодность классических условностей и важное значение нравоучительного элемента в искусстве — Д. отстаивает и в качестве критика и теоретика искусства. Он писал не только о лит-ре, но и об изобразительных искусствах («Салоны») и об искусстве актера («Парадокс об актере»). В своих «Салонах» он сближал живопись и скульптуру с лит-рой, требовал «нравственных картин» и рассматривал изобразительные искусства как своеобразное средство воздействия на умы. «Парадокс об актере» до сих пор не утратил своего значения по богатству и оригинальности мыслей. Д. — враг актерской теории «нутра». Актер должен играть обдуманно, изучив природу человека, неуклонно подражая какому-нибудь идеальному образцу, руководимый своим воображением, своей памятью, — такой актер будет всегда равно совершенен: все у него размерено, соображено, изучено, приведено в стройный порядок. «Власть над нами принадлежит не тому, кто в экстазе,
280 кто — вне себя: эта власть — привилегия того, кто владеет собой». Если драмы Д. сохранили только исторический интерес, то более счастливым оказался Д. в своих повестях. В них он удачнее проводит то положительное, что внесли идеологи буржуазии в литературу. Здесь ярко выражена зависимость героя от среды, их связь и взаимодействие: герой вставлен в рамки бытовых условий, и человеку вообще, человеку рационалистически, отвлеченно построенному классиками, противопоставляется общественный тип, живой образ, озаряющий смысл целой эпохи. Из беллетристических произведений Д. наибольшей известностью пользуется «Жак Фаталист» (Jacques le fataliste, 1773) и в особенности «Племянник Рамо» (Le Neveu de Rameau, 1762, посмертн.), лучшее из его художественных произведений. «Жак Фаталист» — повесть о странствиях и приключениях двух приятелей, в к-рую автор вставил ряд эпизодов. Здесь выведена вереница характерных фигур того времени, подвергнуты критике распущенность, эгоизм, бессодержательность, мелочность и отсутствие глубоких интересов в так наз. обществе; этому последнему противопоставляются примеры добродетели, искренность и чувствительность — качества, обретенные Д. в буржуазной среде. Рамо, герой другой повести, талантливый циник, одновременно отталкивающий своей беспринципностью и привлекающий своими парадоксальными суждениями. В его лице Д. воплотил все отвратительное, что таилось в недрах старого общества. Рамо — это накипь, образующаяся на поверхности моря, взволнованного идейными бурями, в эпоху начавшейся ликвидации остатков дворянско-церковного господства. Это — муть, поднявшаяся со дна, когда свежая струя ворвалась в застоявшиеся воды, когда дрогнул и заколебался в своих основах старый мир со связанными с ним понятиями. Рамо легко переходит от раболепия к наглости, он — не просто негодяй, он — виртуоз клеветы и обмана, он наслаждается бессилием честных людей в их борьбе с негодяями и испытывает что-то вроде художественного наслаждения, нападая на слабые, уязвимые стороны просветительной философии, любуется своей удобной позицией циника и беззастенчивостью нахала, к-рая позволяет ему легко и искусно проникать в лазейки, случайно образовавшиеся во время сложной социальной борьбы, есть и пить не без приятности и проводить время в праздности. Рамо отрицает всякую мораль — не только те устои, на к-рых держалось старое общество, но и новую, возникшую вместе с ростом буржуазии. Он враг всякой организованной общественности, типичная богема, индивидуалист, к-рого возмущает всякая дисциплина, всякое насилие над личностью. И тем не менее в Рамо есть нечто от самого Д., именно огромный запас жизненных сил, могучее чувство природы, естественное ощущение своего «я» — то, что являлось существенным элементом в
281 учении энциклопедистов. Д. в конце концов готов в одном пункте признать его правым: «самое главное, чтобы вы и я существовали и были сами собою, а все прочее пусть идет, как может». Следует указать также на повесть Д. «La religieuse» (Монахиня), где изображены развращенные нравы женского монастыря. Рассказ ведется от лица молодой девушки-послушницы, непонимающей того, что она переживает. Тонкое сочетание чувствительности, смелого натурализма и психологической правды делает «Монахиню» одним из лучших произведений французской прозы XVIII в. Благодаря своей остро проведенной антиклерикальной тенденции «La religieuse» является великолепным образцом антирелигиозной пропаганды XVIII в. Оригинален и стиль Д. Наиболее живой, подвижный ум среди просветителей XVIII в., легко и быстро улавливающий не только общие понятия и формы вещей, но и своеобразие их оттенков, быстро реагирующий на все и мыслью и чувством, Д. пишет с бо?льшей эмоциональной выразительностью и конкретностью, чем Вольтер. Язык последнего более отточен и сух, менее периодичен, чем речь Д., к-рая однако не столь расплывчата и ораторски-патетична, как слог Руссо. Д. принадлежит к числу тех цельных натур с законченным миросозерцанием, к-рые не могут ограничить свой кругозор какой-нибудь специальностью или частными проблемами. Он обладал широким и всесторонним образованием, солидными знаниями в области и философии и естествознания, социальных наук, лит-ры, живописи, театра и т. п. Его величайшим подвигом было создание «Энциклопедии», первый том к-рой вышел в 1751 и к-рая с перерывами издавалась в течение двадцати лет. Во всех ее статьях чувствуется влияние мысли Д. — идеолога воинствующей буржуазии, захватывавшей в свои руки торговую и промышленную жизнь страны, писателя, окрашивавшего умонастроением тогдашнего передового класса все разнообразные темы, к-рых он касался. Библиография: I. Собр. сочин. Д. в 20 тт. Ассеза и М. Турне вышло в 1875—1877. Сборник избран. сочин. (?uvres Choisies, edition du centenaire), в 1884. Русск. перев. особенно многочисленны в XVIII в.: «Les Bijoux indiscrets» (Нескромные самоцветы), 1748 и «La religieuse» (Монахиня), 1760. Из позднейших надо отметить: Романы и повести, перев. В. Зайцева, 2 тт., СПБ., 1872 (уничтожено цензурой); Племянник Рамо, изд. Чуйко, в «Библ. европ. мыслит. и писат.», СПБ., 1883; То же, в серии «Русск. класс. биб-ка А. Чудинова», сер. II, в. XVIII, СПБ., 1900; Монахиня, изд. «Атеист», М., 1929. II. Морлей Дж., Дидро и энциклопедисты, М., 1882; Веселовский Алексей, Дени Дидро, «Вестник Европы», 1884, Х—XI (и в «Этюдах и характеристиках»); Бильбасов В. А., Дидро в Петербурге, СПБ., 1898; Луппол И., Дени Дидро, М., 1924; Rosenkranz, Diderots Leben und Werke, 1866; Collignon, Diderot, sa vie, ses u0153uvres, sa correspondance, 1895; Avezac-Lavigne, Diderot et la societe du baron d’Holbach, 1875. Кроме того, характеристики Д. дали: Sainte-Beuve, Portraits litteraires; Карлейль, Critical and historical essays, русск. перев., М., 1878; Dubois-Reymond, Zu Diderots Gedachtnis, 1884; Scherer E., Diderot, 1880; Busnelli M. D., Diderot et l’Italie, 1925; Ledieu P., Diderot et Sophie Volland, 1925; Palache J. G., Four novelists, Crebillon, Laclos, Diderot, Restif de la Bretonne, N.-Y., 1926. П. С. Коган

История философии. Энциклопедия

ДИДРО, (Diderot) Дени (1713—1784) — французский философ и идеолог Просвещения, писатель, теоретик искусства, глава энциклопедистов. Основные сочинения: вольный авторский перевод и комментарий работы А.Э.К. Шефтсбери "Исследование о достоинстве и добродетели (1745, Голландия), анонимно изданные "Мысли философа" (1746), "Письмо о слепых в назидание зрячим" (1749), "Мысли об истолковании природы" (1754), трилогия "Разговор д'Аламбера с Дидро", "Сон д'Аламбера" и "Продолжение разговора" (1769), "Философские принципы материи и движения" (1770), "Жизнь Сенеки" (1778), расширенная до "Опыта о царствовании Клавдия и Нерона" (1782), "Элементы физиологии" (1777—1780); посмертно опубликованы "Прогулка скептика, или Аллеи" (1747, изд. в 1796), "Систематическое опровержение книги Гельвеция "О человеке" (1773, изд. в 1785), антиклерикальный роман "Монахиня" (1760, изд. в 1796), нравственно-философские романы "Племянник Рамо" (1762, изд. в 1792), "Жак-фаталист и его хозяин" (1773, изд. в 1792). Начальное образование — в школе иезуитов, затем — колледж д'Аркур в Париже. Первые же произведения Д. характеризуются острой полемичностью, антиклерикальной и антимонархической направленностью, что изначально поставило его в оппозиционное положение по отношению к властям: написанная в 1746 работа "Философские мысли" в том же году была сожжена по решению Парижского парламента (наряду с "Естественной историей души" Ламетри), а сам Д. по ряду доносов был арестован за пропаганду "опасных мыслей" и заточен в Винсенский замок. Последующие после трехмесячного заключения 20 с лишним лет жизни Д. были посвящены созданию 35-томной "Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел" (1751—1780), издание которой усилиями Д. было доведено до завершения. "Энциклопедия" объединила вокруг себя наиболее ярких и прогрессивных представителей философской мысли просвещения (Руссо, д'Аламбер, Вольтер, Кондильяк, Монтескье, Гольбах и др.). В написанном Д. "Проспекте" (1750) к "Энциклопедии" была поставлена грандиозная задача "изобразить общую картину усилий человеческого ума во всех областях знания во все времена". Убежденный в социальных возможностях аппликации конструктивного потенциала философии, Д. после окончания работы над "Энциклопедией" (1773) по приглашению Екатерины Великой посещает Россию с целью воплотить в жизнь оптимальный вариант соотношения и взаимодействия философии и политики, понимаемый им как наставление мудрым философом просвещенного монарха. За время пребывания в России (с весны 1773 до весны 1774) Д. написаны "Замечания на Наказ ее Императорского Величества депутатам Комиссии по составлению законов", "Философские, исторические и другие записки различного содержания", "План университета, или школы публичного преподавания всех наук, для Российского государства", в которых содержалась масштабная социально-политическая программа законодательных и организационно-управленческих реформ, основанных на фундаментальной демократической идее Просвещения о том, что "лишь нация есть подлинный суверен, истинным законодателем может быть лишь народ", в то время как "хороший государь является лишь преданным управителем". Основной пафос предложенной Д. программы заключался в преобразовании России в конституционную монархию с рыночной экономической основой, отменой сословной структуры, введением избирательного парламента и учредительного собрания как законодательного органа и субъекта национального суверенитета. Д. был избран почетным членом Петербургской академии наук. В России еще при жизни Д. были изданы в русском переводе некоторые его работы и переведены из "Энциклопедии" "Статьи о философических толках" (1774). Когнитивный оптимизм характерен и для философской концепции Д.: отталкиваясь от исходно скептического тезиса "мы не знаем почти ничего", Д. тем не менее полагает, что представления человека о мире становятся все более и более адекватными "по мере прогресса человеческих знаний". Онтологическая концепция Д. может быть охарактеризована как последовательный материализм: "во Вселенной есть только одна субстанция" — несотворенная извечная материя, понимаемая в концепции Д. как внутренне активная и наделенная потенциалом самодвижения: "Я останавливаю свои взоры на общей массе тел и вижу все в состоянии действия и противодействия, все гибнет в одной форме и восстанавливается в другой, повсюду — всевозможные сублимации, диссолюции, комбинации. Отсюда я делаю вывод, что материя гетерогенна; что существует в природе бесконечное количество разнообразных элементов; что у каждого из этих элементов имеется своя особая, внутренняя, непреложная, вечная, неразрушимая сила и что все эти присущие телу силы имеют свои действия вне тела; отсюда рождается движение или всеобщее брожение во вселенной". Фактически движение понимается Д. максимально широко — как изменение вообще, причем "тело преисполнено деятельности и само по себе, и по природе своих основных свойств - рассматриваем ли мы его "в молекулах или в массе" и "сила каждой молекулы неистощима". Д. принадлежит также прогностическая идея о принципиальной возможности - в будущем, на новом уровне науки и техники - деления тех частиц, которые в естественном своем ("природном") состоянии выступают как "элементы": "когда-нибудь искусственная операция деления элементов материи" может пойти значительно "дальше того, чем она производилась, производится и будет производиться в сочетании природы, предоставленной самой себе". Взглядам Д. на природу, оформившимся на базе концепции "вечного течения природы" Ж. де Бюффона, свойствен трансформизм ("все окружающее непрестанно меняется") как вид эволюционизма: "в начале времен находящаяся в брожении материя породила Вселенную" и различных живых существ, - это "брожение как внутренняя активность материи "продолжает и будет продолжать комбинировать массы материи, пока из них не получится какая-нибудь жизнеспособная комбинация". - Таким образом задолго до Дарвина Д. была фактически сформулирована идея адаптационных механизмов биологической эволюции и естественного отбора. Трансформизм Д., наряду с более поздними эволюционной гипотезой Вольфа и космогонической гипотезой раннего Канта, является важной вехой в становлении эволюционных взглядов на природу. Принцип трансформизма распространяется в концепции Д. и на сенсорную сферу: "элементами природы" Д. вслед за Мопертюи и считает не механические атомы, но "органические молекулы", наделенные неразвитым исходным свойством чувствительности. Однако если Мопертюи постулировал наличие у элементов материи всей гаммы проявлений психики, то Д. в духе эволюционизма полагает, что "следовало бы удовлетвориться предположением чувствительности в тысячу раз меньшей, чем чувствительность животных, наиболее близких к мертвой материи". "Чувствительность" выступает у Д. как "общее и существенное свойство материи"; развитие этой элементарной сенсорной способности выступает основой формирования зрелой психики животных и ментальных способностей человека, основанных на чувственном опыте. Важно, что это эволюционное движение, приводящее к переходу от неживой ("чувствующей") к живой ("мыслящей") материи, осуществляется принципиально немеханическим путем: "как капля ртути сливается с другой каплей ртути, так чувствующая и живая молекула смешивается с другой чувствующей и живой молекулой... Вначале были две капли, после прикосновения стала лишь одна". Мыслящее "Я" Д. сравнивает у человека с пауком, который "гнездится" в коре головного мозга, а нервную систему, пронизывающую весь человеческий организм, - с нитями паутины", распространенными таким образом, что "на поверхности нашего тела нет ни одной точки без их отростков". Это позволяет человеку "чувствами познать природу". Сенсорная способность человека рассматривается им на основе предложенной Гартли "вибрационной теории": "Мы - инструменты, одаренные способностью ощущать и памятью. Наши чувства - клавиши, по которым ударяет окружающая нас природа и которые часто сами по себе ударяют". Проблема единства сознания и рефлексивного самосознания (до Д. - проблема "ассоциации идей" у Юма, после Д. - проблема "трансцендентального единства апперцепции" у Канта) решается на основе феномена памяти, связанной с определенной физиологической организацией организма, обеспечивающей хранение накопленных данных опыта (информации): "существо чувствующее и обладающее этой организацией, пригодной для памяти, связывает получаемые впечатления, созидает этой связью историю, составляющую историю его жизни, и доходит до самосознания. По Д., именно чувства являются "источником всех наших знаний". Вместе с тем, гносеологическая позиция Д. далека от крайностей сенсуализма. Он конструирует новую форму рациональности, которая основывалась бы на единстве чувственного и рационального: наблюдение собирает факты, размышление их комбинирует, опыт проверяет результаты комбинаций. Согласно Д., "истолкователем природы" может быть только субъект, синтезирующий "экспериментальные" и "рациональные" формы философствования, в силу чего он считал необходимым "группе умозрительных философов соблаговолить соединиться с группой философов действующих" - "в интересах истины". Характерная для материализма 18 в. механистическая идея комбинаторики чувственно-эмпирических данных существенно видоизменяется у Д., причем не столько в связи с общепросветительским пафосом возвеличивания разума как "господина" и "судьи" чувств, сколько в связи с разработкой конкретных гносеологических механизмов, реабилитирующих гипотезу как форму научного знания (после знаменитого ньютоновского "гипотез не создаю"). Д. отнюдь не сводит рациональное мышление к калькуляции опытных данных, но, напротив, фиксирует, что "великая привычка опытных наблюдений воспитывает... чутье, имеющее характер вдохновения" и позволяющее творчески интегрировать эмпирическую информацию и усматривать в ней неочевидные обобщения. И хотя в целом предполагается, что силлогизмы не выводятся мыслящим сознанием, но только реконструируются им, будучи "выведенными" самой природой, тем не менее Д. вводит в свою гносеологию идею "странного" характера наиболее значительных гипотез, требующих для своего выдвижения "большого воображения" и основанных "на противоположностях или на столь отделенных, едва заметных аналогиях", что после этих гипотез "грезы больного не покажутся ни более причудливыми, ни более бессвязными". Вместе с тем любая, даже самая "странная" гипотеза нуждается в проверке на истинность. Причем, предвосхищая методологические построения позитивизма, Д. выдвигает требование двух этапов этой проверки, фактически соответствующих этапам апробации гипотезы на логическую непротиворечивость ("для абсолютно неверных взглядов достаточно одной первой проверки") и ее содержательно-предметной верификации, в ходе которой возможно, что при "умножении опытов не получаешь искомого, но все же может случиться, что встретишь нечто лучшее". Аналогичная архитектоника (исходная сенсорная основа и оформляющиеся на ее базе и оказывающие на нее обратное влияние рациональные структуры) характерна и для нравственной философии Д. Отстаивая традиционную для Просвещения концепцию "естественного человека" с ее формулой "естественных человеческих потребностей" как соответствующих человеческой природе, Д., вместе с тем, ставя вопрос о естественности дурных наклонностей, приходит к необходимости разумного их ограничения, и, обсуждая вопрос о возможности воспитания как такового, отступает от жесткой парадигмы врожденной "естественности", допуская влияние на нравственное сознание социальных факторов: "если законы хороши, то и нравы хороши; если законы и дурны, то и нравы дурны". Под хорошими законами понимаются в данном случае такие, которые "связывают благо отдельных индивидов с общим благом", задавая ситуацию невозможности "повредить обществу, не повредив самому себе". Примечательно, что проблема государства, трактуемая Д. в характерном для Просвещения ключе концепции общественного договора, погружается им и в нравственный контекст, задавая тем самым новый вектор интерпретации политико-социальной проблематики. В обрисованной системе отсчета Д. формулирует утилитаристский принцип, аналогичный принципу "разумного эгоизма": "для нашего собственного счастья в этом мире лучше быть, в конце концов, честным человеком". И над принципами "естественности" и "разумного эгоизма" прорисовывается у Д. ригористический нравственный императив: "Должно же быть достоинство, присущее человеческой природе, которое ничто не может заглушить". Однако трактовка этого достоинства как опять же естественного, присущего "человеческой природе", наполняет ригоризм Д. новым, отличным от допросветительского, подлинно гуманистическим содержанием. Такая трактовка морали выступает семантической и аксиологической основой формулировки Д. универсальной моральной максимы, предвосхищающей кантовский категорический императив: человек должен поступать по отношению к другим так, как он хотел бы, чтобы они поступали по отношению к нему. В области эстетики Д. развивал традиционную для Просвещения концепцию искусства как "подражания природе", однако, применительно к теории театра им была разработана концепция актера-аналитика, воплощающего на сцене не переживаемые им страсти (тезис, легший впоследствии в основу системы Станиславского), но выражающего сущность социальных и психологических типажей, при этом ориентируясь "не на непосредственное заимствование из жизни", а на так называемый "идеальный образ" ("первообраз"). Последний моделирует тот или иной тип личности или социальной роли (впоследствии сходные идеи были высказаны в модернистской теории искусства и фундировали собой экспрессионизм). Следует отметить, что в философской концепции Д. предвосхищена и та особенность европейского самосознания, которая была эксплицитно выражена в гегелевском постулате "разорванного сознания". Эта идея фундирована у Д. не социально-психологически, но исключительно содержательно и вытекает из диалогической структуры его произведений: ряд из них написаны в форме диалога ("Разговор д'Аламбера с Дидро", "Сон д'Аламбера", "Продолжение разговора", романы "Племянник Рамо", "Жак-фаталист и его хозяин") в других дидроведами констатируется имплицитное присутствие "анонимной публики" (В. Краусс). Использованный Д. сократический метод позволяет выявить в ходе процессуального диалога не только противоречия между позициями дискутирующих сторон, но и внутреннюю противоречивость каждой из них, что оказывается экзистенциально, смысложизненно значимо для собеседников. Вскрытые в контексте диалогов дилеммы единости и гетерогенности материи, свободы и необходимости, необходимости и случайности, сенсуализма и рационализма, врожденных наклонностей и воспитательного влияния среды и т.п., оформляются в концепции Д. как "парадоксы" (Д. свой метод называет "методом парадоксов"), которые семантически и с точки зрения своего статуса оказываются изоморфными грядущим кантовским антиномиям. И как в системе Канта возникновение антиномии знаменует собой выход разума за свои пределы, так и для Д. парадокс возвещает о границе позитивного тезиса, за которым - антитезис как его противоположность. Рассуждения Д. словно специально были подготовлены для того, чтобы проиллюстрировать действие теоремы К. Геделя, апплицированной из области формализма в сферу содержания, демонстрируя живое движение мысли через противоречие и задавая когнитивную основу того, что впоследствии будет названо "разорванным сознанием": по словам Д., любое "честное сознание" гетерогенно, что в системе отсчета новоевропейского идеала целостной личности не могло не быть воспринято трагично. Таким образом, концепция Д. может быть оценена не только как знаменательная веха в разворачивании традиции Просвещения и новоевропейской философии, но и как крупный шаг в движении к философской немецкой классике и неклассическим формам философствования, говорящим от имен "разорванного сознания". Оценивая место философии Д. в историко-философской традиции, можно обратиться к его метафоре, изображающей "необъятную сферу наук... как широкое поле, одни части которого темны, а другие освещены" и эксплицирующей задачи философа как состоящие в том, чтобы "расширить границы освещенных мест или приумножить на поле источники света". С учетом оригинальных авторских трудов Д. и его вдохновенного труда по созданию "Энциклопедии", можно с полным правом сказать, что им с честью выполнена как одна, так и другая задача. Д. являет собой образец человека, сделавшего все возможное, чтобы воплотить в действительность свои идеалы и "стараться оставить после себя больше знаний и счастья, чем их было раньше". Для философии постмодернизма Д., с одной стороны, выступает символом-персонификатором классической культуры в целом ("Дидро, Брехт, Эйзенштейн" у Р.Барта), с другой - в его философии нередко отыскиваются семантические моменты (например, презумпция парадоксальности), предвосхищающие постмодернистскую стратегию логотомии (см.).
М. А. Можейко

История философии. Грицианов

(Diderot) Дени (1713--1784) — французский философ и идеолог Просвещения, писатель, теоретик искусства, глава энциклопедистов. Основные сочинения: вольный авторский перевод и комментарий работы А.Э.К. Шефтсбери ‘Исследование о достоинстве и добродетели (1745, Голландия), анонимно изданные ‘Мысли философа’ (1746), ‘Письмо о слепых в назидание зрячим’ (1749), ‘Мысли об истолковании природы’ (1754), трилогия ‘Разговор Д'Аламбера с Дидро’, ‘Сон Д'Аламбера’ и ‘Продолжение разговора’ (1769), ‘Философские принципы материи и движения’ (1770), ‘Жизнь Сенеки’ (1778), расширенная до ‘Опыта о царствовании Клавдия и Нерона’ (1782), ‘Элементы физиологии’ (1777—1780), посмертно опубликованы ‘Прогулка скептика, или Аллеи’ (1747, изд. в 1796), ‘Систематическое опровержение книги Гельвеция ‘О человеке’ (1773, изд. в 1785), антиклерикальный роман ‘Монахиня’ (1760, изд. в 1796), нравственно-философские романы ‘Племянник Рамо’ (1762, изд. в 1792), ‘Жак-фаталист и его хозяин’ (1773, изд. в 1792). Начальное образование — в школе иезуитов, затем — колледж д'Аркур в Париже Первые же произведения Д. характеризуются острой полемичностью, антиклерикальной и антимонархической направленностью, что изначально поставило его в оппозиционное положение по отношению к властям: написанная в 1746 работа ‘Философские мысли’ в том же году была сожжена по решению Парижского парламента (наряду с ‘Естественной историей души’ Ламе три), а сам Д. по ряду доносов был арестован за пропаганду ‘опасных мыслей’ и заточен в Винсенский замок. Последующие после трехмесячного заключения 20 с лишним лет жизни Д. были посвящены созданию 35-томной ‘Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел’ (1751 —1780), издание которой усилиями Д. было доведено до завершения. ‘Энциклопедия’ объединила вокруг себя наиболее ярких и прогрессивных представителей философской мысли просвещения (Руссо, Д'Аламбер, Вольтер, Кондильяк, Монтескье, Гольбах и др.). В написанном Д. ‘Проспекте’ (1750) к ‘Энциклопедии’ была поставлена грандиозная задача ‘изобразить общую картину усилий человеческого ума во всех областях знания во все времена’. Убежденный в социальных возможностях аппликации конструктивного потенциала философии, Д после окончания работы над ‘Энциклопедией’ (1773) по приглашению Екатерины Великой посещает Россию с целью воплотить в жизнь оптимальный вариант соотношения и взаимодействия философии и политики, понимаемый им как наставление мудрым философом просвещенного монарха. За время пребывания в России (с весны 1773 до весны 1774) Д. написаны ‘Замечания на Наказ ее Императорского Величества депутатам Комиссии по составлению законов’, ‘Философские, исторические и другие записки различного содержания’, ‘План университета, или школы публичного преподавания всех наук, для Российского государства’, в которых содержалась масштабная социально-политическая программа законодательных и организационно-управленческих реформ, основанных на фундаментальной демократической идее Просвещения о том, что ‘лишь нация есть подлинный суверен, истинным законодателем может быть лишь народ’, в то время как ‘хороший государь является лишь преданным управителем’. Основной пафос предложенной Д. программы заключался в преобразовании России в конституционную монархию с рыночной экономической основой, отменой сословной структуры, введением избирательного парламента и учредительного собрания как законодательного органа и субъекта национального суверенитета. Д. был избран почетным членом Петербургской академии наук. В России еще при жизни Д. были изданы в русском переводе некоторые его работы и переведены из ‘Энциклопедии’ ‘Статьи о философических толках’ (1774). Когнитивный оптимизм характерен и для философской концепции Д.: отталкиваясь от исходно скептического тезиса ‘мы не знаем почти ничего’, Д. тем не менее полагает, что представления человека о мире становятся все более и более адекватными ‘по мере прогресса человеческих знаний’. Онтологическая концепция Д. может быть охарактеризована как последовательный материализм: ‘во Вселенной есть только одна субстанция’ — несотворенная извечная материя, понимаемая в концепции Д. как внутренне активная и наделенная потенциалом самодвижения: ‘Я останавливаю свои взоры на общей массе тел и вижу все в состоянии действия и противодействия, все гибнет в одной форме и восстанавливается в другой, повсюду — всевозможные сублимации, диссолюции, комбинации. Отсюда я делаю вывод, что материя гетерогенна; что существует в природе бесконечное количество разнообразных элементов; что у каждого из этих элементов имеется своя особая, внутренняя, непреложная, вечная, неразрушимая сила и что все эти присущие телу силы имеют свои действия вне тела; отсюда рождается движение или всеобщее брожение во вселенной’. Фактически движение понимается Д. максимально широко — как изменение вообще, причем ‘тело преисполнено деятельности и само по себе, и по природе своих основных свойств — рассматриваем ли мы его ‘в молекулах или в массе’ и ‘сила каждой молекулы неистощима’. Д. принадлежит также прогностическая идея о принципиальной возможности — в будущем, на новом уровне науки и техники — деления тех частиц, которые в естественном своем (‘природном’) состоянии выступают как ‘элементы’: ‘когда-нибудь искусственная операция деления элементов материи’ может пойти значительно ‘дальше того, чем она производилась, производится и будет производиться в сочетании природы, предоставленной самой себе’. Взглядам Д. на природу, оформившимся на базе концепции ‘вечного течения природы’ Ж. де Бюффона, свойствен трансформизм (‘все окружающее непрестанно меняется’) как вид эволюционизма: ‘в начале времен находящаяся в брожении материя породила Вселенную’ и различных живых существ, — это ‘брожение как внутренняя активность материи ‘продолжает и будет продолжать комбинировать массы материи, пока из них не получится какая-нибудь жизнеспособная комбинация’. — Таким образом задолго до Дарвина Д. была фактически сформулирована идея адаптационных механизмов биологической эволюции и естественного отбора. Трансформизм Д., наряду с более поздними эволюционной гипотезой Вольфа и космогонической гипотезой раннего Канта, является важной вехой в становлении эволюционных взглядов на природу. Принцип трансформизма распространяется в концепции Д. и на сенсорную сферу: ‘элементами природы’ Д. вслед за Мопертюи и считает не механические атомы, но ‘органические молекулы’, наделенные неразвитым исходным свойством чувствительности. Однако если Мопертюи постулировал наличие у элементов материи всей гаммы проявлений психики, то Д. в духе эволюционизма полагает, что ‘следовало бы удовлетвориться предположением чувствительности в тысячу раз меньшей, чем чувствительность животных, наиболее близких к мертвой материи’. ‘Чувствительность’ выступает у Д. как ‘общее и существенное свойство материи’; развитие этой элементарной сенсорной способности выступает основой формирования зрелой психики животных и ментальных способностей человека, основанных на чувственном опыте. Важно, что это эволюционное движение, приводящее к переходу от неживой (‘чувствующей’) к живой (‘мыслящей’) материи, осуществляется принципиально немеханическим путем: ‘как капля ртути сливается с другой каплей ртути, так чувствующая и живая молекула смешивается с другой чувствующей и живой молекулой... Вначале были две капли, после прикосновения стала лишь одна’. Мыслящее ‘Я’ Д. сравнивает у человека с пауком, который ‘гнездится’ в коре головного мозга, а нервную систему, пронизывающую весь человеческий организм, — с нитями паутины’, распространенными таким образом, что ‘на поверхности нашего тела нет ни одной точки без их отростков’. Это позволяет человеку ‘чувствами познать природу’. Сенсорная способность человека рассматривается им на основе предложенной Гартли ‘вибрационной теории’: ‘Мы — инструменты, одаренные способностью ощущать и памятью. Наши чувства — клавиши, по которым ударяет окружающая нас природа и которые часто сами по себе ударяют’. Проблема единства сознания и рефлексивного самосознания (до Д. — проблема ‘ассоциации идей’ у Юма, после Д. — проблема ‘трансцендентального единства апперцепции’ у Канта) решается на основе феномена памяти, связанной с определенной физиологической организацией организма, обеспечивающей хранение накопленных данных опыта (информации): ‘существо чувствующее и обладающее этой организацией, пригодной для памяти, связывает получаемые впечатления, созидает этой связью историю, составляющую историю его жизни, и доходит до самосознания. По Д., именно чувства являются ‘источником всех наших знаний’. Вместе с тем, гносеологическая позиция Д. далека от крайностей сенсуализма. Он конструирует новую форму рациональности, которая основывалась бы на единстве чувственного и рационального: наблюдение собирает факты, размышление их комбинирует, опыт проверяет результаты комбинаций. Согласно Д., ‘истолкователем природы’ может быть только субъект, синтезирующий ‘экспериментальные’ и ‘рациональные’ формы философствования, в силу чего он считал необходимым ‘группе умозрительных философов соблаговолить соединиться с группой философов действующих’ — ‘в интересах истины’. Характерная для материализма 18 в. механистическая идея комбинаторики чувственно-эмпирических данных существенно видоизменяется у Д., причем не столько в связи с общепросветительским пафосом возвеличивания разума как ‘господина’ и ‘судьи’ чувств, сколько в связи с разработкой конкретных гносеологических механизмов, реабилитирующих гипотезу как форму научного знания (после знаменитого ньютоновского ‘гипотез не создаю’). Д. отнюдь не сводит рациональное мышление к калькуляции опытных данных, но, напротив, фиксирует, что ‘великая привычка опытных наблюдений воспитывает... чутье, имеющее характер вдохновения’ и позволяющее творчески интегрировать эмпирическую информацию и усматривать в ней неочевидные обобщения. И хотя в целом предполагается, что силлогизмы не выводятся мыслящим сознанием, но только реконструируются им, будучи ‘выведенными’ самой природой, тем не менее Д. вводит в свою гносеологию идею ‘странного’ характера наиболее значительных ги потез, требующих для своего выдвижения ‘большого воображения’ и основанных ‘на противоположностях или на столь отделенных, едва заметных аналогиях’, что после этих гипотез ‘грезы больного не покажутся ни более причудливыми, ни более бессвязными’. Вместе с тем любая, даже самая ‘странная’ гипотеза нуждается в проверке на истинность. Причем, предвосхищая методологические построения позитивизма, Д. выдвигает требование двух этапов этой проверки, фактически соответствующих этапам апробации гипотезы на логическую непротиворечивость (‘для абсолютно неверных взглядов достаточно одной первой проверки’) и ее содержательно-предметной верификации, в ходе которой возможно, что при ‘умножении опытов не получаешь искомого, но все же может случиться, что встретишь нечто лучшее’. Аналогичная архитектоника (исходная сенсорная основа и оформляющиеся на ее базе и оказывающие на нее обратное влияние рациональные структуры) характерна и для нравственной философии Д. Отстаивая традиционную для Просвещения концепцию ‘естественного человека’ с ее формулой ‘естественных человеческих потребностей’ как соответствующих человеческой природе, Д., вместе с тем, ставя вопрос о естественности дурных наклонностей, приходит к необходимости разумного их ограничения, и, обсуждая вопрос о возможности воспитания как такового, отступает от жесткой парадигмы врожденной ‘естественности’, допуская влияние на нравственное сознание социальных факторов: ‘если законы хороши, то и нравы хороши; если законы и дурны, то и нравы дурны’. Под хорошими законами понимаются в данном случае такие, которые ‘связывают благо отдельных индивидов с общим благом’, задавая ситуацию невозможности ‘повредить обществу, не повредив самому себе’. Примечательно, что проблема государства, трактуемая Д. в характерном для Просвещения ключе концепции общественного договора, погружается им и в нравственный контекст, задавая тем самым новый вектор интерпретации политико-социальной проблематики. В обрисованной системе отсчета Д. формулирует утилитаристский принцип, аналогичный принципу ‘разумного эгоизма’: ‘для нашего собственного счастья в этом мире лучше быть, в конце концов, честным человеком’. И над принципами ‘естественности’ и ‘разумного эгоизма’ прорисовывается у Д. ригористический нравственный императив: ‘Должно же быть достоинство, присущее человеческой природе, которое ничто не может заглушить’. Однако трактовка этого достоинства как опять же естественного, присущего ‘человеческой природе’, наполняет ригоризм Д. новым, отличным от допросветительского, подлинно гуманистическим содержанием. Такая трактовка морали выступает семантической и аксиологической основой формулировки Д. универсальной моральной максимы, предвосхищающей кантовский категорический императив: человек должен поступать по отношению к другим так, как он хотел бы, чтобы они поступали по отношению к нему. В области эстетики Д. развивал традиционную для Просвещения концепцию искусства как ‘подражания природе’, однако, применительно к теории театра им была разработана концепция актера-аналитика, воплощающего на сцене не переживаемые им страсти (тезис, легший впоследствии в основу системы Станиславского), но выражающего сущность социальных и психологических типажей, при этом ориентируясь ‘не на непосредственное заимствование из жизни’, а на так называемый ‘идеальный образ’ (‘первообраз’). Последний моделирует тот или иной тип личности или социальной роли (впоследствии сходные идеи были высказаны в модернистской теории искусства и фундировали собой экспрессионизм). Следует отметить, что в философской концепции Д. предвосхищена и та особенность европейского самосознания, которая была эксплицитно выражена в гегелевском постулате ‘разорванного сознания’. Эта идея фундирована у Д. не социально-психологически, но исключительно содержательно и вытекает из диалогической структуры его произведений: ряд из них написаны в форме диалога (‘Разговор д'Аламбера с Дидро’, ‘Сон д'Аламбера’, ‘Продолжение разговора’, романы ‘Племянник Рамо’, ‘Жак-фаталист и его хозяин’) в других дидроведами констатируется имплицитное присутствие ‘анонимной публики’ (В. Краусс). Использованный Д. сократический метод позволяет выявить в ходе процессуального диалога не только противоречия между позициями дискутирующих сторон, но и внутреннюю противоречивость каждой из них, что оказывается экзистенциально, смысложизненно значимо для собеседников. Вскрытые в контексте диалогов дилеммы единости и гетерогенности материи, свободы и необходимости, необходимости и случайности, сенсуализма и рационализма, врожденных наклонностей и воспитательного влияния среды и т.п., оформляются в концепции Д. как ‘парадоксы’ (Д. свой метод называет ‘методом парадоксов’), которые семантически и с точки зрения своего статуса оказываются изоморфными грядущим кантовским антиномиям. И как в системе Канта возникновение антиномии знаменует собой выход разума за свои пределы, так и для Д. парадокс возвещает о границе позитивного тезиса, за которым — антитезис как его противоположность. Рассуждения Д. словно специально были подготовлены для того, чтобы проиллюстрировать действие теоремы К. Геделя, апплицированной из области формализма в сферу содержания, демонстрируя живое движение мысли через противоречие и задавая когнитивную основу того, что впоследствии будет названо ‘разорванным сознанием’: по словам Д., любое ‘честное сознание’ гетерогенно, что в системе отсчета новоевропейского идеала целостной личности не могло не быть воспринято трагично. Таким образом, концепция Д. может быть оценена не только как знаменательная веха в разворачивании традиции Просвещения и новоевропейской философии, но и как крупный шаг в движении к философской немецкой классике и неклассическим формам философствования, говорящим от имен ‘разорванного сознания’. Оценивая место философии Д. в историко-философской традиции, можно обратиться к его метафоре, изображающей ‘необъятную сферу наук... как широкое поле, одни части которого темны, а другие освещены’ и эксплицирующей задачи философа как состоящие в том, чтобы ‘расширить границы освещенных мест или приумножить на поле источники света’. С учетом оригинальных авторских трудов Д. и его вдохновенного труда по созданию ‘Энциклопедии’, можно с полным правом сказать, что им с честью выполнена как одна, так и другая задача. Д. являет собой образец человека, сделавшего все возможное, чтобы воплотить в действительность свои идеалы и ‘стараться оставить после себя больше знаний и счастья, чем их было раньше’. Для философии постмодернизма Д., с одной стороны, выступает символом-персонификатором классической культуры в целом (‘Дидро, Брехт, Эйзенштейн’ у Р.Барта), с другой — в его философии нередко отыскиваются семантические моменты (например, презумпция парадоксальности), предвосхищающие постмодернистскую стратегию логотомии (СМ .).

Новый философский словарь

(Diderot)
Дени (1713-1784) - французский философ и идеолог Просвещения, писатель, теоретик искусства, глава энциклопедистов. Основные сочинения: вольный авторский перевод и комментарий работы А.Э.К. Шефтсбери "Исследование о достоинстве и добродетели (1745, Голландия), анонимно изданные "Мысли философа" (1746), "Письмо о слепых в назидание зрячим" (1749), "Мысли об истолковании природы" (1754), трилогия "Разговор д'Аламбера с Дидро", "Сон д'Аламбера" и "Продолжение разговора" (1769), "Философские принципы материи и движения" (1770), "Жизнь Сенеки" (1778), расширенная до "Опыта о царство вании Клавдия и Нерона" (1782), "Элементы физиологии" (1777-1780); посмертно опубликованы "Прогулка скептика, или Аллеи" (1747, изд. 1796), "Систематическое опровержение книги Гельвеция "О человеке" (1773, изд. 1785), антиклерикальный роман "Монахиня" (1760, изд. 1796), нравственно-философские романы "Племянник Рамо" (1762, изд. 1792), "Жак-фаталист и его хозяин" (1773, изд. 1792) Начальное образование - в школе иезуитов, затем - колледж д'Аркур в Париже. Первые же произведения Д. характеризуются острой полемичностью, антиклерикальной и ан тимонархической направленностью, что изначально поставило его в оппозиционное положение по отношению к властям: написанная в 1746 работа "Философские мысли" в том же году была сожжена по решению Парижского парламента (наряду с "Естественной историей души" Ламетри), а сам Д. по ряду доносов был арестован за пропаганду "опасных мыслей" и заточен в Винсенский замок. Последующие после трехмесячного заключения 20 с лишним лет жизни Д. были по священы созданию 35-томной "Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел" (1751-1780), издание ко торой усилиями Д. было доведено до завершения "Энциклопедия" объединила вокруг себя наиболее ярких и прогрессивных представителей философской мысли просвещения (Руссо, д'Аламбер, Вольтер, Кондильяк, Монтексье, Гольбах и др.). В написанном Д. "Проспекте" (1750) к "Энциклопедии" была поставлена грандиозная задача "изобразить общую картину усилий человеческого ума во всех областях знания во все времена" Убежденный в социальных возможностях аппликации конструктивного потенциала философии, Д. после окончания работы над "Энциклопедией" (1773) по приглашению Екатерины Великой посещает Россию с целью воплотить в жизнь оптимальный вариант соотношения и взаимодействия философии и политики, понимаемый им как наставление мудрым философом просвещенного монарха. За время пребывания в России (с весны 1773 до весны 1774) Д. написаны "Замечания на Наказ ее Императорского Величества депутатам Комиссии по составлению законов", "Философские, исторические и другие записки различного содержания", "План университета, или школы публичного преподавания всех наук, для Российского государства", в которых содержалась масштабная социально-политическая программа законодательных и организационно управленческих реформ, основанных на фундаментальной демократической идее Просвещения о том, что "лишь нация есть подлинный суверен, истинным законодателем может быть лишь народ" в то время как "хороший государь является лишь преданным управителем". Основной пафос предложенной Д. программы заключался в преобразовании России в конституци онную монархию с рыночной экономической основой, отменой сословной структуры, введением избирательного парламента и учредительного собрания как законодательного органа и субъекта национального суверенитета. Д. был избран почетным членом петербургской Академии Наук. В России еще при жизни Д. были изданы в русском переводе некоторые его работы и переведены из "Энциклопедии" "Статьи о философических толках" (1774). Когнитивный оптимизм характерен и для философской концепции Д.: отталкиваясь от исходно скептического тезиса "мы не знаем почти ничего", Д., тем не менее, полагает, что представления человека о мире становятся все более и более адекватными "по мере прогресса человеческих знаний". Онтологическая концепция Д. может быть охарактеризована как последовательный материализм, "во Вселенной есть только одна субстанция" - несотворенная извечная материя, понимаемая в концепции Д как внутренне активная и наделенная потенциалом само движения: "Я останавливаю свои взоры на общей массе тел и вижу все в состоянии действия и противодействия, все гибнет в одной форме и восстанавливается в другой, повсюду - всевозможные сублимации, диссолюции, комбинации. Отсюда я делаю вывод, что материя гетерогенна; что существует в природе бесконечное количество разнообразных эле ментов; что у каждого из этих элементов имеется своя особая, внутренняя, непреложная, вечная, неразрушимая сила и что все эти присущие телу силы имеют свои действия вне тела, отсюда рождается движение или всеобщее брожение во вселенной". Фактически движение понимается Д. максимально широко - как изменение вообще, причем "тело преисполнено деятельности и само по себе, и по природе своих основных свойств - рассматриваем ли мы его "в молекулах или в массе", и "сила каждой молекулы неистощима". Д. принадлежит также прогностическая идея о принципиальной возможности - в будущем, на новом уровне науки и техники - деления тех частиц, которые в естественном своем ("природном") состоянии выступают как "элементы": "когда-нибудь искусственная операция деления элементов мате рии" может пойти значительно "дальше того, чем она производилась, производится и будет проиводиться в сочетании природы, предоставленной самой себе". Взглядам Д. на природу, оформившимся на базе концепции "вечного тече ния природы" Ж.А Л. де Бюффона, свойственен трансформизм ("все окружающее непрестанно меняется") как вид эволюционизма, "в начале времен находящаяся в брожении материя породила Вселенную" и различных живых существ, - это "брожение как внутренняя активность материи "продолжает и будет продолжать комбинировать массы материи, пока из них не получится какая-нибудь жизнеспособная комбинация". - Таким образом, задолго до Дарвина Д была фактически сформулирована идея адаптационных механизмов биологической эволюции и естественного отбора. Трансформизм Д., наряду с более поздними эволюционной гипотезой Вольфа и космогонической гипотезой раннего Канта, является важной вехой в становлении эволюционных взглядов на природу. Принцип трансформизма распространяется в концепции Д. и на сенсорную сферу: "элементами природы" Д. вслед за Мопертюи и считает не механические атомы, но "органические молекулы", наделенные неразвитым исходным свойством чувствительности. Однако, если Мопертюи постулировал наличие у элементов материи всей гаммы проявлений психики, то Д. в духе эволюционизма полагает, что "следовало бы удовлетвориться предположением чувствительности в тысячу раз меньшей, чем чувствительность животных, наиболее близких к мертвой материи". "Чувствительность" выступает у Д. как "общее и существенное свойство материи"; развитие этой элементарной сенсорной способности выступает основой формирования зрелой психики животных и ментальных способностей человека, основанных на чувственном опыте. Важно, что это эволюционное движение, приводящее к переходу от неживой ("чувствующей") к живой ("мыслящей") материи, осуществляется принципиально немеханическим путем: "как капля ртути сливается с другой каплей ртути, так чувствующая и живая молекула смешивается с другой чувствующей и живой молекулой... Вначале были две капли, после прикосновения стала лишь одна". Мыслящее "Я" Д. сравнивает у человека с пауком который "гнездится" в коре головного мозга, а нервную систему, пронизывающую весь человеческий организм, - с "нитями паутины", распространенными таким образом, что "на поверхности нашего тела нет ни одной точки без их отростков". Это позволяет человеку "чувствами познать природу". Сенсорная способность человека рассматривается им на основе предложенной Гартли "вибрационной теории": "Мы - инструменты, одаренные способностью ощущать и памятью. Наши чувства - клавиши, по которым ударяет окружающая нас природа и которые часто сами по себе ударяют". Проблема единства сознания и рефлексивного самосознания (до Д. - проблема "ассоциации идей" у Юма, после Д. - проблема "трансцендентального единства апперцепции" у Канта) решается на основе феномена памяти, связанной с определенной физиологической организацией организма, обеспечивающей хранение накопленных данных опыта (информации): "существо чувствующее и обладающее этой организацией, пригодной для памяти, связывает получаемые впечатления, созидает этой связью историю, составляющую историю его жизни, и доходит до самосознания. По Д., именно чувства являются "источником всех наших знаний". - Вместе с тем, гносеологическая позиция Д. далека от крайностей сенсуализма. - Он конструирует новую форму рациональности, которая основывалась бы на единстве чувственного и рационального: наблюдение собирает факты, размышление их комбинирует, опыт проверяет результаты комбинаций. Согласно Д., "истолкователем природы" может быть только субъект, синтезирующий "экспериментальные" и "рациональные" формы философствования, в силу чего он считал необходимым "группе умозрительных философов соблаговолить соединиться с группой философов действующих" - "в интересах истины". Характерная для материализма 18 в. механистическая идея комбинаторики чувственно-эмпирических данных существенно видоизменяется у Д., причем не столько в связи с общепросветительским пафосом возвеличивания разума как "господина" и "судьи" чувств, сколько в связи с разработкой конкретных гносеологических механизмов, реабилитирующих гипотезу как форму научного знания (после знаменитого ньютоновского "гипотез не создаю"). - Д. отнюдь не сводит рациональное мышление к калькуляции опытных данных, но, напротив, фиксирует, что "великая привычка опытных наблюдений воспитывает... чутье, имеющее характер вдохновения" и позволяющее творчески интегрировать эмпирическую информацию и усматривать в ней неочевидные обобщения. И хотя в целом предполагается, что силлогизмы не выводятся мыслящим сознанием, но только реконструируются им, будучи "выведенными" самой природой, тем не менее, Д. вводит в свою гносеологию идею "стран-
ного" характера наиболее значительных гипотез, требующих для своего выдвижения "большого воображения" и основанных "на противоположностях или на столь отделенных, едва заметных аналогиях", что после этих гипотез "грезы больного не покажутся ни более причудливыми, ни более бессвязными". Вместе с тем, любая, даже самая "странная" гипотеза нуждается в проверке на истинность. Причем, предвосхищая методологические построения позитивизма, Д. выдвигает требование двух этапов этой проверки, фактически соответствующих этапам апробации гипотезы на логическую непротиворечивость ("для абсолютно неверных взглядов достаточно одной первой проверки") и ее содержательно-предметной верификации, в ходе которой возможно, что при "умножении опытов не получаешь искомого, но все же может случиться, что встретишь нечто лучшее". Аналогичная архитектоника (исходная сенсорная основа и оформляющиеся на ее базе и оказывающие на нее обратное влияние рациональные структуры) характерна и для нравственной философии Д. Отстаивая традиционную для Просвещения концепцию "естественного человека" с ее формулой "естественных человеческих потребностей" как соответствующих человеческой природе, Д., вместе с тем, ставя вопрос о естественности дурных наклонностей, приходит к необходимости разумного их ограничения, и, обсуждая вопрос о возможности воспитания как такового, отступает от жесткой парадигмы врожденной "естественности", допуская влияние на нравственное сознание социальных факторов: "если законы хороши, то и нравы хороши; если законы и дурны, то и нравы дурны". Под хорошими законами понимаются в данном случае такие, которые "связывают благо отдельных индивидов с общим благом", задавая ситуацию незозможности "повредить обществу, не повредив самому себе". Примечательно, что проблема государства, трактуемая Д. в характерном для Просвещения ключе концепции общественного договора, погружается им и в нравственный контекст, задавая тем самым новый вектор интерпретации политико-социальной проблематики. В обрисованной системе отсчета Д. формулирует утилитаристский принцип, аналогичный принципу "разумного эгоизма": "для нашего собственного счастья в этом мире лучше быть, в конце концов, честным человеком". И над принципами "естественности" и "разумного эгоизма" прорисовывается у Д. ригористический нравственный императив: "Должно же быть достоинство, присущее человеческой природе, которое ничто не может заглушить". Однако трактовка этого достоинства как опять же естественного, присущего "человеческой природе", наполняет ригоризм Д. новым, отличным от допросветительского, подлинно гуманистическим содержанием. Такая трактовка морали выступает семантической и аксиологической основой формулировки Д. универсальной моральной максимы, предвосхищающей кантовский категорический императив: человек должен поступать по отношению к другим так, как он хотел бы, чтобы они поступали по отношению к нему. В области эстетики Д. развивал традиционную для Просвещения концепцию искусства как "подражания природе", однако, применительно к теории театра им была разработана концепция актера-аналитика, воплощающего на сцене не переживаемые им страсти (тезис, легший впоследствии в основу системы Станиславского), но выражающего сущность социальных и психологических типажей, при этом ориентируясь "не на непосредственное заимствование из жизни", а на так называемый "идеальный образ" ("первообраз"). Последний моделирует тот или иной тип личности или социальной роли (впоследствии сходные идеи были высказаны в модернистской теории искусства и фундировали собой экспрессионизм). Следует отметить, что в философской концепции Д. предвосхищена и та особенность европейского самосознания, которая была эксплицитна выражена в гегелевском постулате "разорванного созна-ниия". Эта идея фундирована у Д. не социально-психологически, но исключитетьно содержательно и вытекает из диалогической структуры его произведений: ряд из них написаны в форме диалога ("Разговор д'Аламбера с Дидро", "Сон д'Аламбера", "Продолжение разговора", романы "Племянник Рамо", "Жак-фаталист и его хозяин") в других дид-роведами констатируется имплицитное присутствие "анонимной публики" (В. Краусс). Использованный Д. сократический метод позволяет выявить в ходе процессуального диалога не только противоречия между позициями дискутирующих сторон, но и внутреннюю противоречивость каждой из них, что оказывается экзистенциально, смысложизненно значимо для собеседников. Вскрытые в контексте диалогов дилеммы еди-ности и гетерогенности материи, свободы и необходимости, необходимости и случайности, сенсуализма и рационализма, врожденных наклонностей и воспитательного влияния среды и т.п. оформляются в концепции Д. как "парадоксы" (Д. свой метод называет "методом парадоксов"), которые семантически и с точки зрения своего статуса оказываются изоморфными грядущим кантовским антиномиям. И как в системе Канта возникновение антиномии знаменует собой выход разума за свои пределы, так и для Д. парадокс возвещает о границе позитивного тезиса, за которым - антитезис как его противоположность. Рассуждения Д. словно специально были подготовлены для того, чтобы проиллюстрировать действие теоремы К. Геделя, апплицированной из области формализма в сферу содержания, демонстрируя живое движение мысли через противоречие и задавая когнитивную основу того, что впоследствии будет названо "разорванным сознанием": по словам Д., любое "честное сознание" гетерогенно, что в системе отсчета новоевропейского идеала целостной личности не могло не быть воспринято трагично. Таким образом, концепция Д. может быть оценена не только как знаменательная веха в разворачивании традиции Просвещения и новоевропейской философии, но и как крупный шаг в движении к философской немецкой классике и неклассическим формам философствования, говорящим от имен "разорванного сознания". Оценивая место философии Д. в историко-философской традиции, можно обратиться к его метафоре, изображающей "необъятную сферу наук... как широкое поле, одни части которого темны, а другие освещены" и эксплицирующей задачи философа как состоящие в том, чтобы "расширить границы освещенных мест или приумножить на поле источники света". С учетом оригинальных авторских трудов Д. и его вдохновенного труда по созданию "Энциклопедии", можно с полным правом сказать, что им с честью выполнена как одна, так и другая задача. Д. являет собой образец человека, сделавшего все возможное, чтобы воплотить в действительность свои идеалы и "стараться оставить после себя больше знаний и счастья, чем их было раньше".
М.А. Можейко

Философский словарь

Дени (1713 — 84) — фр. философ, просветитель, руководитель Энциклопедии, писатель, критик искусства. Вместе с Вольтером оказал наибольшее влияние на совр. ему общественную мысль. В философии быстро прошел путь от деизма и этического идеализма до материализма (в учении о природе, в психологии, в теории познания) и атеизма. В механистическое материалистическое понимание природы, общее у него с Ламетри и Гольбахом, Д. внес нек-рые элементы диалектики — идеи связи материи и движения, связи протекающих в природе процессов, вечной изменчивости природных форм. Вопрос о способе, посредством к-рого механическое движение материальных частиц может порождать специфическое содержание ощущении, Д. решает в пользу мысли о всеобщей чувствительности материи. Развив этот взгляд, Д. наметил материалистическую теорию психических функций, предвосхитившую последующее учение о рефлексах. По этой теории люди, как и животные, — инструменты, наделенные способностью ощущать и памятью. В теории познания Д. отверг представления идеалистов о спонтанности мышления: все умозаключения коренятся в природе, и мы только регистрируем известные нам из опыта явления и существующие между ними либо необходимые, либо условные связи. Отсюда, по Д., не следует, будто наши ощущения — зеркально точные копии предметов; между большинством ощущений и их внешними причинами не больше сходства, чем между представлениями и их названиями в языках. Разделяя взгляды Локка о первичных и вторичных качествах, Д. подчеркивал объективный источник и вторичных качеств. Он развил взгляд Ф. Бэкома. согласно к-рому знание, опытное по своему источнику, имеет целью не самодовлеющее постижение истины, а достижение способности совершенствовать и увеличивать могущество человека. При этом Д. учитывает роль техники и промышленности в развитии мышления и познания. Методами и руководителями в познании являются эксперимент и наблюдение. На их основе мышление может достигнуть знания если и не вполне достоверного, то высоко вероятного. Центральным делом жизни Д. стадо создание Энциклопедии (Энциклопедисты). Передовая по содержанию. Энциклопедия была боевой по тону: пропаганда новых идей дополнялась в ней критикой рутинных взглядов, предрассудков, верований. Несмотря на огромные трудности, Д. сумел довести издание Энциклопедии до конца. Д. написал много работ по вопросам искусства и художественной критики; развил эстетику реализма, защищая идею единства добра и красоты. Теоретические принципы разработанной им эстетики он стремился осуществлять в своих романах и драмах. Классики марксизма высоко оценили деятельность и учение Д. “Высокие образцы диалектики” у Д. (“Племянник Рамо”, 1762 — 79) отмечал Энгельс (Т. 20. С. 20). Ленин указывал, что Д. вплотную подошел к взгляду совр. материализма (Т. 18. С. 28) и что он “отчетливо противопоставил основные философские направления” (там же. С. 32). Но при всех этих достижениях Д. в понимании общественных явлений и остался идеалистом. Борясь против феодального деспотизма, он высказывался за конституционную монархию. Осн. соч.: “Мысли к объяснению природы” (1754), “Разговор Даламбера и Дидро” (1769), “Философские основания материи и движения” (1770), “Элементы физиологии” (1774 — 80).

Философский энциклопедический словарь

ДИДРО (Diderod) Дени (род. 6 окт. 1713, Лангр – ум. 30 июля 1784, Париж) франц. писатель и философ; основатель и один из издателей «Энциклопедии». Дидро прошел путь от теистической веры в откровение до материализма и пантеизма, видящего божество в законах природы и во всем истинном, прекрасном и добром – понятия, обозначающие, в сущности, одно и то же. Атомы являются носителями ощущений, из которых возникает мышление. Из соприкосновений этих атомов возникает единое сознание человечества и вселенной. Осн. произв.: «Pensees philosophiques», 1746; «Pensees sur Г interpretation de la nature», 1753; «Le neveu de Remeau», 1762; «Essai sur la peinture», 1770.

Философский энциклопедический словарь 2

        (Diderot) Дени (5.10.1713, Лангр, — 31.7. 1784, Париж), франц. философматериалист, представитель Просвещения 18 в., писатель, теоретик искусства, организатор и редактор франц. «Энциклопедии» 18 в. Д. был убеждённым врагом феод. строя, абсолютизма, церкви, феод.-клерикального мировоззрения. В первых соч. «Филос. мысли», «Аллеи, или Прогулка скеп-тика» (1747) с позиций деизма выступил с разоблачением христ. религии и церкви, в «Письме о слепых в назидание зрячим» (1749) твёрдо стал на позиции материализма и атеизма. В 1749 за распространение «опасных мыслей» Д. был арестован и заточён в Венсенский замок; после освобождения продолжал борьбу против реакц. порядков и идей.
        В соч. «Мысли об объяснении природы», «Разговор Д'Аламбера с Дидро», «Сон Д'Аламбера», «Филос. принципы материи и движения», «Монахиня», «Племянник Рамо», «Жак фаталист и его хозяин» и др. отстаивал идеи о материальности мира, о единой, вечной, несотворённой материи как объективной реальности, существующей вне и независимо от человеч. сознания, рассматривал все явления как конкретные формы её существования. Отвергая дуализм, он считал материю единств. субстанцией, а причину её существования считал заключённой в ней самой. Д. утверждал единство материи и движения, отвергал существование абс. покоя, старался преодолеть механицизм, возражая против сведения движения к пространств. перемещению тел и утверждая, что и неподвижное тело находится в движении, т. е. развивается, изменяется. Вся природа, согласно Д., находится в вечном движении и развитии, сущее погибает в одной форме и возникает в другой. Ближе других домарксовских материалистов Д. подошёл к идее самодвижения материи, считая её самым убедит. доводом против существования бога. Д. высказал ряд глубоких диалектич. догадок: активность материи, её самодвижение он пытался объяснить её внутр. противоречивостью, а также её гетерогенностью (разнородностью). По Д., материя состоит из бесчисл. количества элементов, причём каждому из них присуще особое качество. Движение и изменение форм материи обусловлено столкновением разнокачеств. элементов. Пытаясь распространить принцип непрерывности развития и изменения на природу, Д. предвосхитил некоторые положения эволюц. учения: он писал, что человек как биологич. вид подобно всем другим живым существам имеет свою историю становления. Выступая против утверждения о божеств. происхождении сознания, Д. отстаивал т. зр. единства материи и сознания. Он высказал мысль, что потенциально ощущение свойственно всей материи, сознание же как свойство высокоорганизованной материи возникает по мере усложнения орга-нич. материи.
        В своих теоретико-познават. взглядах Д. следовал за Локком и исходил из сенсуализма, критиковал агностицизм и утверждал познаваемость мира. Он считал материю причиной ощущений и решительно отвергал философию Беркли, сделавшего из сенсуализма Локка субъективноидеалистич. выводы. Отвергал Д. и объективный идеализм, в частности учение Платона, согласно крому мир вещей есть отражение мира идей. Из ма-териалистич. решения осн. вопроса философии Д. сделал последоват. атеистич. выводы, отрицая сотворение мира, бессмертие души, загробное воздаяние, сверхъес-теств. явления и т. п.
        Опираясь на теорию «общественного договора», Д. разоблачал вымыслы о божеств. происхождении королев, власти и феод. сословного неравенства. Будучи решит, противником деспотич. формы правления, он высказывался за конституц. монархию и надеялся на появление «просвещённого государя». Д. склонялся к идее респ. формы правления, сомневаясь, однако, в её пригодности для больших государств. Он не шёл дальше требования смягчения чрезмерного неравенства в распределении материальных благ.
        Феод.-религ. этике Д. противопоставил утилитаристскую этику. Он считал себялюбие важнейшим мотивом поведения людей, но не разделял стремления Гельвеция свести все чувства к эгоистич. началу. Представления людей о прекрасном Д. считал выражением их специфич. отношения к реальной действительности, отстаивая искусство, способное правдиво отразить существ. проблемы жизни.
        Д. развил и обогатил домарксовский материализм, был вождём франц. материализма и атеизма 18 в.
        Oeuvres completes, t. l—20, P.,1875—77; Oeuvres philosophi-ques, P., 1956; Oeuvres, ed. par A. Billy, P., 1957; в рус. пер.— Избр. соч., т. 1—2, М.— Л., 1926; Собр. соч., т. 1 — 10, М.— Л., 1935—47; Избр. филос. произв., М., 1941; Избр. произв., М.— Л., 1951; Избр. атеистич. произв., М., 1956.
        Маркс К., [Письмо) Ф. Энгельсу 15 апр. 1869 г., Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 32, с. 240—43; Маркс К. и Энгельс Ф., Святое семейство, там же, т. 2; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, там же, т. 20; Ленин В. И., Материализм и эмпириокритицизм, ПСС, т. 18, с. 28—32, 39—43, 113—27; Плеханов Г. В., Очерки по истории материализма, Избр. филос. произв., т. 2, М., 1958; М о p л е й Дж., Д. и энциклопедисты, пер. с англ., М., 1882; Л у ? ? о л И. К., Де-ни Д., ?., 19342; Г а ч е в Д., Эстетич. взгляды Д., ?., 19612; Момджян X. Н., Диалектика в мировоззрении Д., в кн.: Век Просвещения, М. — Париж, 1970; Длугач Т. Б., Де-ни Д., M., 1975;W i l so n A. M., Diderot. The testing yeares. 1713—1759, N. Y., 1957 (лит.); Proust J., Diderot et PEncyc-lopedie, P., 1962; Morn et D., Diderot, nouv. ed., P., 1966; G o r n у L. ?., Diderot; un grand Europeen, P., 1971.
        X. H. Момджян.

Лексикон прописных истин

За ним всегда следует д'Аламбер.

Если вы желаете блеснуть знаниями в беседе или привести аргумент в споре, то можете использовать ссылку:

будет выглядеть так: ДИДРО

будет выглядеть так: Что такое ДИДРО