БЛОК

Большая советская энциклопедия (БЭС)

I
        Александр Александрович [16(28).11.1880, Петербург, — 7.8.1921, Петроград], русский поэт. Отец — профессор права Варшавского университета, мать — М. А. Бекетова, писательница и переводчица. Детство Б. прошло в Петербурге и в подмосковном имении Шахматове. Окончил славяно-русское отделение филологического факультета Петербургского университета (1906). В 1903 женился на Л. Д. Менделеевой, дочери Д. И. Менделеева. К тому же времени относится знакомство Б. с Андреем Белым и В. Брюсовым. Стихи начал писать с детства, печататься — с 1903. В 1904 опубликовал сборник «Стихи о Прекрасной Даме», где предстал как лирик-символист, испытавший (с 1901) влияние мистической поэзии Вл. Соловьева. С 1903 в отвлечённую романтическую поэзию Б. вошла социальная тема: античеловеческий город с его рабским трудом, нищетой (раздел «Распутья», 1902—04). Революция 1905—07 открыла поэту, по его словам, «лицо проснувшейся жизни». Отныне тема Родины постоянно присутствует в поэзии Б. Его творчество становится трагедийным и глубоким, пронизанным ощущением катастрофичности эпохи, предчувствием назревающей очистительной бури (цикл «На поле Куликовом», 1908, разделы цикла «Вольные мысли», 1907, «Ямбы», 1907—1914). Исполнена революционных предчувствий неоконченная поэма «Возмездие» (1910—21). Настойчиво и сильно выражена в творчестве Б. ненависть к миру «сытых», к уродливым, бесчеловечным чертам жизни (раздел «Город», 1904—08, «Страшный мир», 1909—16). Любовная лирика Б. романтична, она несёт в себе наряду с восторгом и упоением роковое и трагическое начало (разделы цикла «Снежная Маска», 1907, «Фаина», 1907—08, «Возмездие», 1908—13, «Кармен», 1914). Зрелая поэзия Б. освобождается от отвлечённых мистико-романтических символов и обретает жизненность, конкретность, черты пластического живописания («Итальянские стихи», 1909, поэма «Соловьиный Сад», 1915, и др.). Многие идеи поэзии Б. развиты в его драматургии: пьесы «Незнакомка» «Балаганчик», «Король на площади» (все в 1906), «Песня Судьбы»(1907—08), «Роза и Крест» (1912—13). Поэтическая слава Б. упрочилась после выхода сборников «Нечаянная Радость» (1906), «Снежная Маска» (1907), «Земля в снегу» (1908), «Лирические драмы» (1908), «Ночные Часы» (1911) и собрание стихотворений (издательство «Мусагет», т. 1—3, 1911—12).
         С начала 1900-х гг. Б. выступал с критическими и публицистическими статьями, очерками, речами. Проза Б. остро проблемна, социально и эстетически значима; будучи по сути лирической, она трактует общие вопросы культуры, литературы, искусства («Краски и слова», 1906, «Безвременье», 1906, «О лирике», 1907, «О театре», «Письма о поэзии», «Народ и интеллигенция», «Стихия и культура», 1908, «Молнии искусства», 1909, «О современном состоянии русского символизма», 1910, «Судьба Аполлона Григорьева», 1916; рецензии на стихи А. Белого, В. Брюсова, К. Бальмонта, Э. Верхарна).
         Восторженно встретив свержение царизма в феврале 1917, Б. был одним из редакторов стенографического отчёта Чрезвычайной следственной комиссии по делам бывших царских министров; из этого труда родилась его книга «Последние дни императорской власти» (1921). Великая Октябрьская социалистическая революция пробудила у Б. подъём творческих сил. В статье «Интеллигенция и Революция» (январь 1918) он писал: «Мы, русские, переживаем эпоху, имеющую не много равных себе по величию... Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию» (Соч., т. 2, 1955, с. 220, 228). В 1918 Б. написал поэму «Двенадцать» — о крушении старого мира и столкновении его с новым; поэма построена на смысловых антитезах, резких контрастах. Стихотворение «Скифы» (того же года) посвящено исторической миссии революционной России. В последние годы жизни Б. вёл большую литературную и общественную работу: в Государственной комиссии по изданию классиков, в Театральном отделе Наркомпроса, в Союзе деятелей художественной литературы, в издательстве «Всемирная литература», в Союзе поэтов. В апреле 1919 был назначен председателем Режиссёрского управления Большого драматического театра (Петроград). Выступал с докладами, статьями, речами («Катилина», 1918, «Крушение гуманизма», 1919, «Гейне в России», 1919, «О назначении поэта», 1921, «Без божества, без вдохновенья», 1921, опубл. 1925). Творчество Б. связано с традициями поэзии В. А. Жуковского, М. Ю. Лермонтова, А. А. Фета, Н. А. Некрасова. Б. — романтик, содержанием поэзии которого стала российская действительность и реальный человек. Характерны многомерность, мятежность, эмоциональная напряжённость его лирического героя, многокрасочность и новаторство художественных средств: максимальное слияние движения ритма с тончайшими оттенками смысла, использование неточных рифм, обращение к свободному стиху, работа над тоническим стихом (главным образом дольником).
         Поэтические произведения Б. переведены на многие языки мира.
         Соч.: Собр. соч., т. 1—12, Л., [1932—36]; Собр. соч., т. 1—8, М.— Л., 1960—63; Записные книжки. 1901—1920, М., 1965; Письма Александра Блока к родным. [Предисл. В. А. Десницкого, примеч. М. А. Бекетовой], т. 1—2, М.—Л., 1927—32; Александр Блок и Андрей Белый. Переписка, М., 1940.
         Лит.: Жирмунский В. М., Поэзия А. Блока, П., 1922; Чуковский К., Александр Блок как человек и поэт, П., 1924; его же, Александр Блок, в его кн.: Из воспоминаний, М., 1959; Бекетова М., Александр Блок, Л., 1930; Немеровская О. и Вольпе Ц., Судьба Блока, Л., 1930; Мясников А. С., А. А. Блок, М., 1949; Орлов Вл., Александр Блок, М., 1956; его же. Поэма Александра Блока «Двенадцать», 2 изд., М., 1967; Тимофеев Л. И., Александр Блок, М., 1957; его же, Творчество Александра Блока, М., 1963; Ременик Г., Поэмы Александра Блока, М., 1959; Венгров Н., Путь Александра Блока, М., 1963; Турков А., Александр Блок, М., 1969; Ашукин Н., Александр Блок, Синхронистич. таблицы жизни и творчества. 1880 — 1921. Библиография 1903—1923, [М.], 1923; Колпакова Е., Куприяневский П. и Максимов Д., Материалы к библиографии Александра Блока за 1928—1957 годы, «Уч. зап. Вильнюсского педагогического института», 1959, т. 6.
         А. А. Саакянц.
        А. А. Блок.
II
(Bloch)
        Жан Ришар (25.5.1884, Париж, — 15.3.1947, там же), французский писатель и общественный деятель. Член Французской компартии (1921). В 1910 написал пьесу «Мятущаяся» (пост. 1911), в 1912 — сборник рассказов «Леви». Революционное мировоззрение Б. сформировалось в годы 1-й мировой войны, проведённые им на фронте. Он приветствовал Великую Октябрьскую социалистическую революцию и стал другом Советской России. В 1917 опубликовал роман «... и компания» (рус. пер. 1935, 1957) из жизни трёх поколений французских фабрикантов. С 1923 Б. совместно с Р. Ролланом руководил журналом «Эроп» («Europe»). Результатом путешествий в Африку и на Ближний Восток явились документальные повести из жизни лоцманов, кочевников, крестьян: «На грузовом пароходе» (1924, рус. пер. 1926), «Курдская ночь» (1925), «Земляные орехи и бананы» (1929, рус. пер. 1934). В публицистике (сборники «Карнавал умер», 1920, «Судьба века», 1931) и в романе «Сибилла» (1932, рус. пер. 1935) Б. исследовал отношения искусства и общества. Впечатления от поездки в Испанию изложены в антифашистской книге «Испания! Испания!» (1936, рус. пер. 1937). После захвата Франции гитлеровской армией Б. участвовал в прессе Сопротивления. Весной 1941 приехал в СССР. Его выступления по московскому радио опубликованы в книге «От Франции оккупированной к Франции вооруженной» (изд. 1949, Золотая медаль Мира, 1950). После войны Б. был членом Совета французской республики. Редактировал «Эроп» и газету «Се суар» («Се soir»).
         Соч.: Les plus belles pages de Jean-Richard Bloch..., P., [1948]; в рус. пер.— Тулон. Избр. публицистика, М., 1949.
         Лит.: Песис Б., Путь Жан-Ришар Блока, в его кн.: французская прогрессивная литература в борьбе за мир и демократию, М., 1952; Арагон Л., Ж.-Р. Блок, Собр. соч., т. 10, М., 1961; Антокольский П., Ж.- Р. Блок (К 80-летию со дня рождения), «Иностранная литература», 1964, № 5; Мотылёва Т., Завещание Р. Роллана, «Новый мир», 1966, № 1: Gamarra P., Jean-Richard Bloch, «France Nouvelle», 1967, № 1117.
         М. Н. Ваксмахер.
        Ж. Р. Блок.
III
(Bloch)
        Марк (6.7.1886, Лион, — 16.6.1944, около Лиона), французский историк. Учился в Высшей нормальной школе, дополнил своё образование (в 1908—09) в Лейпцигском и Берлинском университетах. Профессор Страсбурского университета (1919—36), затем Сорбонны. В период немецкой оккупации Франции активный участник Движения Сопротивления; расстрелян гестапо. В конкретно-исторических работах Б. на основе обобщения большого фактического материала дана наиболее глубокая в буржуазной науке трактовка западноевропейского феодализма как целостной социальной системы. В 1929 совместно с Л. Февром основал и возглавил журнал «Annales d'histoire economique et sociale» (ныне «Annales. Economies, Societes, Civilisations»), способствовавший усилению изучения во Франции социально-экономической истории, а также более широкому использованию в исторических исследованиях материалов смежных наук (психологии, географии, экономики, статистики и др.). Научная школа, сложившаяся вокруг Б. в 30-е гг., сохраняет своё влияние и в современной историографии (особенно в области изучения средних веков и нового времени).
         Соч.: Les caracteres originaux de l'histoire rurale francaise, t. 1—2, Oslo — P., 1931—56 (в рус. пер.— Характерные черты французской аграрной истории, т. 1, М., 1997); Apologie pour l'histoire..., P., 1949; La societe feodale, [P., 1968]; Melanges historiques, t. 1—2, P., 1963 (т. 2, с. 1031—1104 библ. соч. Б.).
         Лит.: Кон И. С., Люблинская А. Д., Труды франц. историка М. Блока, «Вопросы истории», 1955, № 8.
         Ю. Л. Бессмертный.
IV
(нем. Block, голл. blok, франц. bloc, англ. block)
        (техн.),
         1) простой механизм в форме колеса с желобом по окружности, через который перекинут канат или цепь. Служит для изменения направления силы тяги и для получения выигрыша в силе или скорости, реже — для передачи крутящего момента. По назначению Б. различают: направляющий, уравнительный, подвижный (рис.) и приводной (для сообщения валу вращательного движения). Для получения большого выигрыша в силе или в скорости применяют грузоподъёмный механизм из комбинации Б. — Полиспаст.
         2) Узел машины, состоящий из нескольких одинаковых частей, например Б. цилиндров в двигателе внутреннего сгорания, шпиндельный Б. в многошпиндельных станках.
         3) Камень (бетонный, керамический) большого размера (значительно больше кирпича), применяемый в строительстве зданий и для дорожного покрытия. О Б. в строительстве см. в статьях Блок объёмный. Блок стеновой.
         Н. Я. Ниберг.
         0241494875.tif
        Схемы блоков различного назначения: а — направляющий; б — уравнительный; в — подвижный для выигрыша в силе; г — подвижный для выигрыша в пути.

Современная Энциклопедия

БЛОК (Bloch) Марк (1886 - 1944), французский историк. Труды по аграрной истории Франции, западноевропейскому феодализму, который трактовался Блоком как целостная социальная система; общим проблемам методологии истории, использованию в исторических исследованиях материалов смежных наук. Совместно с Л. Февром основал и возглавил журнал "Анналь..." (1929). Участник Движения Сопротивления; расстрелян гестапо.

1000 кратких биографических данных

Александр Александрович (1880 - 1920) - виднейший представитель русского символизма и один из талантливейших русских лириков. Наиболее известны его книги: "Стихи о прекрасной даме" (1905 г.), "Нечаянная радость" (1907 г.), "Снежная Маска" (1908 г.), драматические произведения - "Балаганчик", "Король на площади", "Незнакомка" и "Роза и Крест". В 1918 г. им была написана поэма "Двенадцать", являющаяся первой значительной попыткой художественного отображения и "оправдания" Октябрьской революции.

Русская цивилизация

Александр Александрович (16/28.11.1880-17.08.1921), русский поэт. Отец — профессор права Варшавского университета, мать — писательница, дочь ректора Петербургского университета, историко-филологический факультет которого Блок заканчивает в 1906. Был женат на дочери Д.И. Менделеева.
Раннее творчество Блока носит следы влияния романтической поэзии (В. А. Жуковский), чистой лирики (А. А. Фет и Я. П. Полонский), жестокого романса (А. Н. Апухтин).
Погруженный с юности в мир мечты и мистики, молодой Блок испытал увлечение поэзией Вл. С. Соловьева, с его культом «вечно-женственного» и «мировой души», что и отразилось в его книге «Стихи о Прекрасной Даме» (1904). Вслед за разочарованием в соловьевской мистике в стихах Блока возникают мотивы «жестокой арлекинады» (цикл «Распутье»), позднее вырисовывается урбанистическая тема: «черный город», «пузатый паук», «черный ад».
Революция 1905 ускорила процесс отхода поэта от ортодоксального символизма. В его стихах и пьесе «Балаганчик» осмеивается декадентская мистика.
Блок обращается к народной мифологии (сб. «Нечаянная радость», 1906), лирической стихией певучести пронизан его цикл «Снежная Москва» (1907).
В статьях и публичных докладах 1907 — 08 центральной для Блока становится тема разрыва между народом и интеллигенцией («Религиозные искания и народ», «Народ и интеллигенция»).
В патриотической лирике Блока оживает некрасовская традиция. Близкие к славянофильским представления о России (цикл «На поле Куликовом», 1908) приводят его к «открытию» забытого критика и поэта 1840-х, сторонника «почвенничества» А. А. Григорьева (в 1916 Блок составил, прокомментировал и издал со своим предисловием его стихи).
Лирика зрелого Блока наполнена тревожным ожиданием исторических и житейских перемен, ощущением назревшего общественного кризиса (цикл «Страшный мир», 1909 — 16). Однако наряду с романтической сатирой, вызванной неприятием «страшного мира», социального неравенства и жестокости (цикл «Пляски смерти», 1914), в лирике Блока не исчезает оптимистическая вера в победу светлых сил («Ямбы»), сохраняется его стремление избавиться от эстетских иллюзий прежних лет.
Незаконченная поэма Блока «Возмездие» (1910 — 21) рисует историю трех поколений одной семьи с 1870-х до 1905, с беспощадной оценкой «железного» XIX и «бездомного» XX века.
Революция 1917 отразилась в крупнейшей послеоктябрьской поэме «Двенадцать» (1918). Стихотворение «Скифы» проникнуто утверждением земной исторической миссии революционной России, обличением пагубности буржуазной цивилизации.
В последние годы жизни Блок ведет большую общественную работу, много сил отдает издательству «Всемирная литература». В 1920 — избран председателем Петроградского отделения Всероссийского союза поэтов.
Однако разочарование в революции и переживания за судьбу Отечества вызывают глубокий творческий кризис, депрессию и преждевременную смерть Блока.

Энциклопедия Отечеcтво

БЛОК Александр Александрович (1880-1921), русский поэт. Начинал в духе символизма ("Стихи о Прекрасной Даме", 1904), ощущение кризиса которого провозгласил в драме "Балаганчик" (1906). Его лирика, по своей "стихийности" близкая музыке, формировалась во многом под воздействием романса. Через углубление социальных тенденций (цикл "Город", 1904-08), осмысление "страшного мира" (одноимённый цикл 1908-16), осознание трагедии современного человека (пьеса "Роза и крест", 1912-13) пришёл к идее неизбежности "возмездия" (одноимённый цикл 1907-1913; цикл "Ямбы", 1907-14; поэма "Возмездие", 1910-21). Гл. темы поэзии нашли разрешение в цикле "Родина" (1907-16). Октябрьскую революцию стремился осмыслить в поэме "Двенадцать" (1918), публицистике. Разочарование в революции и переживание судьбы России сопровождались глубоким творческим кризисом и депрессией.
А.А. Блок

Медицинская энциклопедия

верхней косой мышцы глазного яблока (trochlea, PNA, BNA, JNA) — волокнистохрящевое кольцо, прикрепленное к блоковой ямке или ости на переднемедиальной части верхней стенки глазницы, через которое проходит сухожилие верхней косой мышцы глазного яблока.

Культурология. XX век. Энциклопедия

        Александр Александрович (1880-1921) поэт, драматург, литературный критик, переводчик, выдающийся представитель так называемого “младшего” символизма, крупнейший рус. поэт 20 в. Первая книга стихов “Стихи о Прекрасной Даме” вышла в 1904, за ней последовали “Нечаянная Радость”, “Снежная маска” (обе — 1907), “Земля в снегу” (1908), “Ночные часы” (1911), “Стихи о России” (1915) и др. Большую часть своего поэтического наследия Б. объединил в лирическую “трилогию” (Стихотворения. Книга первая, 1916; Стихотворения. Книга вторая, 1918; Стихотворения. Книга третья, 1921), в которую не вошли, но к ней примыкают поэмы “Двенадцать” (1918), “Возмездие” (1910-21), “Скифы” (1921) и ряд др. произведений. Его перу принадлежит несколько лирических драм: “Балаганчик”, “Король на площади”, “Незнакомка” (все — 1906), драматическая поэма “Песня Судьбы” (1908), пьеса “Роза и крест” (1913). Б. — автор ряда литературно-критических статей и эссе, в которых он выразил свои эстетические и историко-культурные взгляды.
        Взгляды Б. на сущность культуры формировались постепенно и с наибольшей полнотой выявились в его культурно-исторических эссе 1918-21 гг. (“Интеллигенция и революция”, “Искусство и революция”, “Катилина” (все — 1918), “Крушение гуманизма”, “О романтизме” (обе — 1919), “О назначении поэта” (1921) и др.).
        Культурология Б. сочетает в себе традиции гуманистического рационализма, идущие из 19 в., с мистико-эсхатологическими тенденциями, главным источником которых для Б. были труды Вл. Соловьева. Существенное влияние на формирование культурологической концепции Б. оказало творчество романтиков, Р. Вагнера, Ф. Ницше, а также русские и зарубежные современники-символисты (М. Метерлинк, Д.С. Мережковский, А. Белый и др.).
        Понятие культуры одно из ключевых в воззрениях Б. на сущность и динамику истории, цивилизации, бытия в целом, а также на проблему ценности и смысла человеческого существования.
        Символистское миропонимание обусловливает систему взглядов Б. на культуру. Б. неоднократно декларировал свою приверженность символистским идейно-художественным принципам. Символизм для Б. выражается во всеобщей знаковой сущности явлений, в утверждении теургического начала в творческом акте, в обосновании идеи обнаружения через художественно-поэтическую деятельность сокровенных “иных миров”, из чего следует пророческое предназначение художника.
        В символическом дуализме Б. мир предстает не столько с четко означенными полюсами (идеал — реальность и т.д.), как это было в романтической традиции, сколько в “трагическом сознании неслиянности и нераздельности всего — противоречий непримиримых и требовавших примирения” (поэма “Возмездие”, Предисловие, 1919). Постижение единства мира возможно через творчество, которое трагедийно по природе: преодоление индивидуально-личностной отделенности художника от бытийной цельности — процесс, наполненный мужественной и самоотверженной героикой.
        Категория жизни отмечена у Б. эстетической характеристикой прекрасного, и здесь прослеживается влияние Ницше, поскольку в этой категории сочетается вся полнота бытия, преломленная в индивидуальном опыте. Отсюда актуализация Б. мотива пути в значении вхождения, погружения в бытие, воссоединения с ним. Идеалом человеческого существования Б. считает артистизм, понимаемый как органичное переживание в индивидуальном опыте всей полноты и красоты жизни.
        Б. в своей концепции культуры постоянно оперирует устойчивыми оппозициями типа: цельность — дробность, бытие — социум, хаос — космос, стихия — цивилизация, народ — интеллигенция и т.д.
        Историко-культурная позиция Б. эсхатологична. Внешнему, событийному ходу вещей Б. противопоставляет мистику жизни, мистику истории, опознаваемые через художественное видение. Мир, в концепции Б., находится в ожидании эсхатологической катастрофы, сущность которой заключается в самообнаружении стихийно-хаотических первооснов бытия, в их “возмездии” по отношению к цивилизации, формализующей и ограничивающей мистико-духовные начала цельной жизни. Сущностное являет себя в “духе музыки”, синтезирующем в себе хаос и космос, стихию и гармонию.
        Мера величия той или иной культурно-исторической эпохи зависит от ее близости к катастрофическим потрясениям. История мыслится как арена борьбы между стихией и цивилизацией, а культура есть выявление и демонстрация этой подспудной борьбы. Б. является противником прогрессизма, утверждая, с одной стороны, взрывной характер исторического процесса, с другой стороны, ценностную устойчивость бытия, явленную и материализованную в культуре.
        Эсхатологизм Б. обусловливает своеобразную “ангажированность” его позиций, сознание себя и мира “при дверях”. Будущее читается Б. по знакам настоящего, а последнее, в свою очередь, мистически организуемо и направляемо сущностными энергиями бытия, символически уловляемыми культурой.
        В аспекте онтологическом культура мыслится Б. как очеловеченное, гуманизированное инобытие изначального хаоса: “Хаос есть первобытное, стихийное безначалие; космос — устроенная гармония, культура; из хаоса рождается космос; стихия таит в себе семена культуры; из безначалия создается гармония” (“О назначении поэта”, 1921). Стихийное, по Б., проявляется в природных явлениях (ветер, метель и т.д.),.несущих в себе “дух музыки”. Стихийное и мистическое образуют единство, осмысленное как реальность, “единственная, которая <...> дает смысл жизни, миру и искусству” (“О современном состоянии русского символизма”, 1910). Исходя из идеи “безначальности” стихии, Б. утверждает неуничтожимость культуры, поскольку она в своих образах-символах улавливает “дух музыки”.
        Даже революцию Б. толкует не узкосоциально, а уподобляет ее природной стихии. Для Б. революция есть очищающая сила, непосредственно выявляющая сущностные бытийные ценности, воплощенные в культуре: “Я думаю, что жизнь не защитит, а жестоко уничтожит все то, что не спаяно, не озарено духом истинной культуры” (“Крушение гуманизма”).
        В социально-историческом аспекте в культурологии Б. выделяется оппозиция культуры и цивилизации. “Есть как бы два времени, два пространства; одно — историческое, календарное, другое — нечислимое, музыкальное. Только первое время и первое пространство неизменно присутствуют в цивилизованном сознании; во втором мы живем лишь тогда, когда чувствуем свою близость к природе, когда отдаемся музыкальной волне, исходящей из мирового оркестра” (“Крушение гуманизма”, 1919). В ранних работах (1906-08) Б. не разграничивает понятия культуры и цивилизации. В ряде статей (“Народ и интеллигенция”, “Ирония”, “Стихия и культура”, все — 1908 и др.) культура характеризуется как механистическая, формализованная, ограниченная, социально-исторически и поэтому противопоставляется “разбушевавшейся стихии”. Однако уже в 1909 (“Молнии искусства”) Б. со всей очевидностью разводит понятия цивилизации, характеризуя ее негативно, и культуры, обнаруживая ее родство со стихией. Б. и позднее настаивал на необходимости разделять эти два понятия (“Об исторических картинах”, 1919). Если в культуре наблюдается равновесие материального и духовного, то в цивилизации, по Б., этот баланс смещается в сторону материального. Б. считает цивилизацию результатом вырождения той или иной культуры. Цивилизация механистична и бездуховна, ее прогресс порабощает человека, что готовит ей “возмездие” со стороны стихийного начала. Цивилизация враждебна “духу музыки”. Культура же занимает промежуточное положение между нею и стихией, и это позволяет Б. в романтической традиции устанавливать двойную оппозицию: культура противостоит цивилизации как дух — материи; культура находится в противоборстве со стихией как космос — с хаосом (“О романтизме”, 1919). Здесь снова находит свое выражение блоковская идея “нераздельности — неслиянности”.
        Традиционная для русской культуры 19 в. оппозиция: народ — интеллигенция — остается актуальной для Б. В 1900-е гг. Б. последовательно проводит мысль о единстве народной жизни и народного духа, соотносимого со стихийным, природным началом. Интеллигенция же, особенно художественно-творческая, представляет собой конгломерат несогласованных и обособленных индивидуальных воль. В то же время Б. говорит о тяге интеллигенции к народу как о проявлении “инстинкта самосохранения”, что, однако, оборачивается для нее самоубийством (“Народ и интеллигенция”, 1908). Самоотречение интеллигенции означает для нее признание и принятие первенства стихийно-духовного начала над порожденными цивилизацией дробностью и отчуждением. Б. указывает на промежуточное положение интеллигента — деятеля культуры — между стихией и цивилизацией. Однако уже в начале 1910-х гг. и особенно после революции Б. утверждает идею глубинного духовного единства интеллигенции и народа перед лицом катастрофичности мира (“О современном состоянии русского символизма”, 1910, “Интеллигенция и революция”, 1918, и др.). При этом функции носителя культуры не являются исключительной привилегией интеллигенции: “Если же мы будем говорить о приобщении человечества к культуре, то неизвестно еще, кто кого будет приобщать с большим правом: цивилизованные люди варваров или наоборот: так как цивилизованные люди изнемогли и потеряли культурную цельность; в такие времена бессознательными хранителями культуры оказываются более свежие варварские массы” (“Крушение гуманизма”, 1919). Этой же мыслью проникнута поэма “Скифы” (1918).
        Значительное внимание Б. уделял проблеме русской культуры и ее судеб. В поэзии и критической прозе он демонстрирует свою сопричастность историческим судьбам и мистическому предназначению России. В поздних статьях (1918-21) Б. сопоставляет судьбы европейской культуры — выродившейся в цивилизацию и утрачивающей органичность — и культуры русской. Тема эсхатологии России — страны, несущей весть миру, — в блоковской концепции сочетается с построением исторического ряда национальных культурных закономерностей. Полнота выражения русского национального духа выявилась в пушкинскую эпоху, “единственную культурную эпоху в России прошлого века” (“О назначении поэта”, 1921). Затем, в “век девятнадцатый, железный” (“Возмездие”) раскрывается “страшная пропасть интеллигентского безвременья” (Судьба Аполлона Григорьева, 1915), ознаменованного доминированием цивилизации над культурой, идеологией над духом. Историю культуры 19 в. Б. называет историей борьбы цивилизации с “духом музыки” (Крушение гуманизма). Однако он прослеживает пророческую тенденцию в русской духовной жизни 19 в. Гоголь, Достоевский, Л. Толстой, Вл. Соловьев — своего рода вестники тайны грядущего преображения России. Рубеж 19-20 вв. означен предчувствием катастрофы, из чего следуют как декадентски-отчаянные, так и трагико-героические настроения. В преддверии грандиозных потрясений культура России обнаруживает качества величественности и всечеловечности. Русская культура будущего, по Б., должна стать органичным синтезом национального и общечеловеческого, художественного и профетического, индивидуально-творческого и стихийного.
        Соч: Собр. соч. Т. 1-12. Л., 1932-1936; Собр. соч. Т. 1-8. М.; Л., 1960-1963; Собр. соч. Т. 1-6. Л., 1980-83; Избранное. М., 1995; Избр. сочинения. М., 1991; О назначении поэта. М., 1990; Записные книжки: 1901-1920. М., 1965; О современном состоянии русского символизма. Пб., 1921; Об искусстве. М., 1980; Стихотворения: В 3 кн. СПб., 1994.

Лит.: Лакшин В.Я. Судьбы: от Пушкина до Блока. М., 1990; Авраменко А.П. А. Блок и русские поэты XIX века. М., 1990; Бекетова М.А. Воспоминания об Александре Блоке.М.. 1990; Александр Блок: Исслед. и материалы. Л., 1991; Новикова Т.Л. Изобразительное искусство в раннем творчестве Александра Блока. М., 1993; Александр Блок: Новые материалы и исследования. В 5 кн. М., 1980-1993; Жигач Л.В. А. Блок и русская культура. Тверь,1993.

Е.П. Беренштейн

        II
        Марк (1886-1944) – франц. историк. Окончил Высшую Нормальную школу (пед. ин-т) в Париже, учился в Лейпциге и Берлине, с 1912 преподавал в лицеях Монпелье и Амьена. Во время Первой мир. войны — в действующей армии. С 1919 — проф. Страсбург. ун-та. В 1929 совместно с Л. Февром основал журнал “Анналы” (см. Школа “Анналов”). С 1936 — проф. экон. истории в Сорбонне. Во время Второй мир. войны в действующей армии в 1939-40, во время нем. оккупации — в движении Сопротивления; как еврей Б. был вынужден уйти из “Анналов”. В 1944 расстрелян оккупантами.
        Б. — социальный историк, сфера его интересов -феод. строй ср.-век. Европы, материальная жизнь и аграрная история. Гл. труд в этой области — “Характерные черты франц. аграрной истории” (1931). Б. не ограничивался собственно аграрной историей, его целью было дать комплексный анализ об-ва. Именно поэтому он активно желал объединить усилия ученых разных специальностей на страницах “Анналов”. Сам он стремился включить в аграрную историю историю техники; историю отношений власти (Короли и сервы: глава из истории эпохи Капетингов, 1920). Книга “Короли-целители. Исследование сверхъестеств. характера, приписываемого королевской власти, особенно во Франции и Англии” (1924) ныне считается одной из основополагающих в истории ментальности. Итоговым стал труд “Феодальное об-во” (1939-40) — попытка дать всеохватывающее описание феод. об-ва, его экон., социальных и культурных черт. Методол. рассуждения по поводу истор. исследования и, одновременно, размышления о нравств. смысле истор. науки содержатся в книге “Апология истории, или Ремесло историка”, писавшейся в условиях подполья, прерванной гибелью и увидевшей свет посмертно (1949).
        Социальная история, в интерпретации Б., — не только история отношений землевладения и сеньориальной власти, форм крестьянской зависимости и поместной эксплуатации; не ограничивается она и изучением систем землевладения и землепользования. Она включает в себя в качестве неотъемлемого компонента человеч. сознание, ментальность и только через них становится понятной и обретает смысл для историка. История — не “изучение прошлого”, но “наука о людях во времени”. Для Б. даже страх перед адом — важный социальный фактор ср.-вековья.
        Один из лейтмотивов методологии Б. — стремление дать такое истолкование истор. феномена, при к-ром оно не было бы сведено к однозначной формуле. Но многофакторность истор. исследования не имеет для выступавшего против априорных схем Б. ничего общего с эклектикой и предполагает выделение гл. предмета исследования, каковым является человек в об-ве. Любое явление становится историческим, обретает форму действительности, если оно прошло через чье-то сознание. События истории — это события коллективной, обществ, жизни людей. Ментальность — центр, категория методологии Б. Предмет истории — сознание людей. Анализ явлений коллективного сознания привел Б. к раскрытию глубин социальной структуры и ее движения. В истории нет автоматизма, однозначной связи причин со следствиями. Факты истории суть психол. факты, потому что историю творит человек; социальная целостность, раскрытие к-рой есть для Б. конечная цель истор. науки, выражает себя именно через человеч. сознание — в нем смыкаются все социальные феномены.

Соч.: Rois et serfs — un chapitre d'histoire capetienne. P., 1920; Les rois Thaumaturges. Etude sur la caractere surnaturel attribue a la puissance royale particulierement en France et en Angleten-e. P.; Strasbourg, etc., 1924; 1983; La societe feodale. T. 1-2. P., 1939-40; 1968; Melanges historiques. T. 1-2. P., 1963; Характерные черты франц. аграрной истории. М., 1957; Апология истории, или Ремесло историка. М., 1973; 1986.

Лит.: Гуревич А.Я. Истор. синтез и Школа “Анналов”. М., 1993; Февр Л. Марк Блок и Страсбург// Февр Л. Бои за историю. М., 1991; Fink С. Marc Bloch. A Life History. Camb., 1989; Marc Bloch aujourd'hui. Histoire comparee et sciences sociales. P., 1990.

А.Я. Гуревич, Д.Э. Харитонович

Орфографический словарь Лопатина

блок, блок, -а

Словарь Даля

муж., мор. калитка, векша, векошка; колодка с проемом и каточком; две деревянные щеки, между коими вставлен на оси (нагель) кружок, каточек, аюшка (шкив) с пазом (кип) по ребру, для тяги через него снасти, веревки.
В нашем быту также зовут блоком каточек, вставленный на оси в косяк или стойку. Блоки бывают одношкивные, двушкивные и пр. Остропленый блок, оплетенный, обогнутый стропом, мочкою, для укрепы. Гакаблок, переносный, с крюком, для закладки за рым (кольцо) или обух (проушину). Блок со свитнем, с хвостом, для закладки обвоем. Канифасили канибаксблок, окованный и с прорезанною щекою, для вкладки снасти срединою, без продёвки конца. Катблок, для подъема якоря на кран-бал, для взятия якоря на кат. Вообще, блоки принимают названия своих снастей: марса-фал-блок, грот-марса-брас-блок и пр. Из двух блоков (обычно одношкивного и двушкивного) снуются тали, беги, тяга.
Принимая произвольно чужее слова, у нас иногда говорят блок ·в·знач. большого каменного отломка; это каменище, кабан, отесок (если отесан), толща, брусище; а деревянный: кряж, стул, чурбан, обрубок, отрубок, притесок.
В сахарном производстве стул, стол на чурбане, на стояле, где сахар выбивается из льяка, формы. Блокарь, блочник, блоковщик муж. или блоковый мастер, векошник, калитчик. Блочный шкив, аюшка, каток. Блоковая, блокарня жен. мастерская, где работают блоки, калиточная, векошная.

Словарь Ожегова

БЛОК, -а, муж. Приспособление для подъёма тяжестей, состоящее из колеса с закреплённой осью, с жёлобом по окружности и перекинутого через него каната или другой гибкой тяги.
прил. блочный, -ая, -ое.
II. БЛОК, -а, муж.
1. Соглашение, объединение государств, партий, организаций, группировок для тех или иных совместных действий. Политический б.
2. Деталь, обычно сложная, используемая как готовая часть сооружения, механизма, изделия. Дверной б. Стеновой шлакобетонный б.
3. Часть сооружения, механизма, изделия, представляющая собой группу отдельных функционально объединённых элементов, частей. Б. цилиндров. Б. электропитания.
4. В ручных играх с мячом: блокирование спортсмена в момент завершающего удара. Ставить б.
5. перен. Совокупность, группа, целостность. Б. проблем, вопросов, предложений. Б. примеров.
прил. блоковый, -ая, -ое (к 1 знач.) и блочный, -ая, -ое (ко 2 знач.). Блоковая политика. Блочное строительство.

Словарь Ушакова

БЛОК, блока, ·муж. (·англ. block) (мех.). Простая машина для подъема тяжестей с помощью веревки (цепи, ремня), перекинутой через укрепленное на высоте колесико с желобком по окружности. Поднимать что-нибудь блоком.
II. БЛОК, блока, ·муж. (·франц. bloc).
1. Соглашение политических партий и группировок для борьбы с общим противником (полит.). Предвыборный блок.
2. Объединение, группа чего-нибудь (спец.). Преобладающим типом застроек является блок из двухквартирных домов.
3. Скрепленные вместе листы бумаги, напр. стопка отрывного календаря, все листы книги в отличие от обложки или переплета и т.п.

Толковый словарь Ефремовой

1. м.
1)
а) Приспособление в виде колеса с желобом по окружности, через который перекинута веревка, канат, цепь и т.п., предназначенное для подъема тяжестей.
б) Такое приспособление, предназначенное для подъема и опускания занавесей, абажуров и т.п.
2) Приспособление, обычно снабженное пружиной и служащее для плотного закрывания входной двери.
2. м.
1) Объединение государств, партий, организаций и т.п. для совместных действий.
2) Механизм, конструкция, комплект чего-л. и т.п., состоящие из нескольких однородных частей.
3)
а) Конструктивный элемент здания, используемый в современном индустриальном строительстве как готовая часть сооружения.
б) Помещение или строение, а также ряд помещений или строений какого-л. назначения, являющиеся частью бытового, производственного и т.п. комплекса.
4) Плита из естественного или искусственного камня определенных размеров и формы (в строительстве).
5) Часть какого-л. технического устройства, прибора и т.п., состоящая из множества элементов и предназначенная для выполнения определенной технической задачи.
3. м.
Защитный прием в спортивных играх с мячом, заключающийся в преграждении пути мячу противника или игроку команды противника.
4. м.
То же, что: ~пост.

Имя собственное в русской поэзии 20 в

1. (Александр Александрович (1880-1921) – рус. поэт-символист; см. тж АЛЕКСАНДР, АЛЕКСАНЫЧ, ЛЬСАН) К ПОРТРЕТУ А. А. БЛОКА Загл. Анн900-е (205.2); Блок – король И маг порока; Рок и боль ОМ911 (340.2); Рок и боль Венчают Блока. ib.; Александру Блоку Посв. Ахм914 (75); Ал. Блоку Посв. Ахм914 (349.1); Близок твой кому-то красный вечер, Да не нужен ты. Всколыхнет он Брюсова и Блока, (рфм.: востока) Ес916-17 (I,254); СТИХИ К БЛОКУ Загл. Цв916 (I,288.1); И в этот миг прошли в мозгу все мысли Единственные, нужные. Прошли И умерли... Александр Блок Эпгрф. П918 (I,269); Предстало нам – всей площади широкой! – Святое сердце Александра Блока. Цв920 (I,293.2); Два стихотворения, случайно не вошедшие в «Стихи к Блоку» // Сыну Блока, – Саше (о сыне Н. А. Нолле-Коган, к-рого М. И. Цветаева считала сыном А. А. Блока) Посв. Цв921 (II,74.1); Прошу-с. / Ничего – / я боком. / Нечаянная радость-с, как сказано у Блока. РП М923 (429); Ей (ночи) посвящает слух и слог Кругам артисток и натурщиц Еще малоизвестный Блок. П925 (I,544); Подумал: «Ах, черт побери! Я никогда их (бри и страсбургский пирог) не едал, У Блока кое-что читал». РП Куз927 (306); «Здравствуйте, Александр Блок. Лафа футуристам, фрак старья разлазится каждым швом». М927 (547); Блок посмотрел – / костры горят – / «Очень хорошо». ib.; Кругом / тонула / Россия Блока... / Незнакомки ib.; Уставился Блок – / и Блокова тень / глазеет, / на стенке привстав... / Как будто / оба / ждут по воде / шагающего Христа. / Но Блоку / Христос / являться не стал. / У Блока / тоска у глаз. ib.; Зовут их (цветы) любкой. Александр Блок, Сестра, жена и сын – ночной фиалкой. Зовет и город, да и я далек От истины П928 (I,547); И небо забирается высоко, И помнит Рогачевское шоссе Разбойный посвист молодого Блока... Ахм944-60 (241.1); Минуя и ахи и охи, Тебе улыбнется презрительно Блок – Трагический тенор эпохи. Ахм944-60 (241.2); Сладко ль видеть неземные сны? А. Блок Эпгрф. Ахм956 (223.1); (Четыре отрывка о Блоке) Подзаг. П956 (II,98.1); Но Блок, слава богу, иная, Иная, по счастью, статья. Он к нам не спускался с Синая, ib.; Косцам у речного протока Заглядываться недосуг. Косьба разохотила Блока, Схватил косовище барчук. П956 (II,99); С державою что-то случится, Постигнет страну ураган. Блок на небе видел разводы. П956 (II,100); Блок ждал этой бури и встряски. ib.; 2. (Ангелина Александровна (1893-1918) – сводная сестра А. А. Блока) Посвящается / памяти / моей покойной сестры / Ангелины Александровны Блок Посв. АБ918 (III,85); 3. см. БЛОХ (Жан-Ришар)

Литературная энциклопедия

1. Александр Александрович [1880–1921] — поэт, один из самых выдающихся представителей русского символизма. По отцу, профессору-юристу, потомок обрусевшего выходца из Германии, придворного врача (въехал в Россию в середине XVIII в.). По матери — из русской дворянской семьи Бекетовых. Потомки врача Блока принадлежали к состоятельному, но со временем оскудевшему служилому дворянству. Прадед по матери был «большим барином и очень богатым помещиком», к старости потерявшим почти все свое состояние. Со стороны обоих родителей Б. унаследовал интеллектуальную одаренность, склонность к занятиям лит-рой, искусством, наукой, но наряду с этим и несомненную психическую отягощенность: дед по отцу умер в психиатрической больнице; характер отца отличался странностями, стоявшими на грани душевного заболевания, а иногда и переступавшими за нее. Это вынудило мать поэта вскоре после его рождения покинуть мужа; последняя сама неоднократно лечилась в лечебнице для душевнобольных; наконец и у самого Б. к концу жизни развилось особое тяжелое нервно-психическое состояние — психостения; за месяц до смерти его рассудок начал омрачаться. Раннее детство Б. прошло в семье деда по матери, известного ботаника, общественного деятеля и поборника женского образования, ректора Петербургского университета А. Н. Бекетова. Зиму маленький Б. проводил в «ректорском доме», в Петербурге, лето — «в старом парке дедов», «в благоуханной глуши маленькой усадьбы» — подмосковном имении деда, сельце Шахматове. После вторичного выхода матери замуж за офицера, Ф. Ф. Кублицкого-Пиоттух, девятилетний Б. вместе с матерью переехал на квартиру отчима, в казармы, расположенные в фабричном районе. По окончании гимназии, отталкивавшей Б. от себя, по его собственным словам, своим «страшным плебейством», не соответствующим его «мыслям, манерам и чувствам», Б. поступил на юридический факультет Петербургского университета; с третьего курса перешел на историко-филологический факультет, к-рый окончил в 1906. В гимназии и в первые годы университета Б. очень увлекался театром, «готовился в актеры». «Сочинять стихи» начал, по его собственным словам, «чуть ли не с пяти лет»; «серьезное писание началось около 18 лет». Стихи Б. еще до
508 появления в печати получили широкое распространение в небольших кружках преимущественно московской молодежи, объединенных именем и идеями только что умершего философа и поэта Вл. Соловьева. В этих кружках юношу Б. уже склонны были считать «первым из русских поэтов современности». Впервые стихи Б. были напечатаны в 1903, в петербургском журнале Мережковских «Новый путь» и одновременно в Москве, в альманахе «Северные цветы», изд-ва «Скорпион». В том же 1903 Б. женился на дочери университетского товарища деда, соседа его по Шахматову, знаменитого химика Менделеева, — Л. Д. Менделеевой. К этому же времени относится личное знакомство и тесное сближение Б. с Андреем Белым и возглавлявшимся последним мистически настроенным кружком «аргонавтов», несколько более раннее сближение с Мережковскими, знакомство с Брюсовым и московскими символистами. Революция 1905 сразу захватила Б.; в одной из уличных демонстраций он нес красное знамя впереди толпы. Поэт однако быстро охладел; «в революцию — по его собственным словам, — он не пошел», тем не менее события 1904–1905 оставили в Б. свой след: им написано несколько стихотворений на революционные темы, лирическая драма «Король на площади». Важно, что с этой как раз поры «равнодушие к окружающей жизни» сменилось в нем, по свидетельству биографа, «живым интересом ко всему происходящему». В конце 1904 в издательстве «Гриф» вышел первый сборник стихов Б. — «Стихи о Прекрасной Даме». Из опасения затруднений со стороны духовной цензуры сборник был пропущен через провинциальную цензуру в Нижнем-Новгороде. «Стихи о Прекрасной Даме» были восторженно встречены в кружках «соловьевцев» и «аргонавтов»; однако широкую популярность принес Б. не этот сборник, а вторая книга стихов — «Нечаянная радость» [1907] в в особенности лирическая драма «Балаганчик» (она была поставлена в 1906 Мейерхольдом в театре Коммиссаржевской). К этому времени Б. становится литератором-профессионалом: сотрудничает в ряде журналов, печатает стихи, статьи, рецензии, выпускает сборник за сборником своих новых произведений. Живет Б. в Петербурге, вращаясь гл. обр. среди литературной интеллигенции — представителей и сторонников «нового искусства» («Среды» Вячеслава Иванова, религиозно-философское общество) и в кругах театрально-артистической богемы (театр Коммиссаржевской и др.). Помимо поездок с матерью в Германию (Bad-Nauheim) Б. предпринял три заграничных путешествия — в Италию, Бретань и на юг Франции. В результате этих путешествий возникли последовательно «Итальянские стихи» [1909], драма «Роза
509 и крест» [1912] и поэма «Соловьиный сад» [1915]. В 1916 Блок выпустил под своей редакцией и со вступительной статьей собрание стихотворений Аполлона Григорьева. Вскоре после этого Б. был призван на военную службу, однако благодаря хлопотам друзей назначен не в действующую армию, а табельщиком инженерно-строительной дружины Союза земств и городов. На фронте (под Пинском) Б. оставался до марта 1917. Вернувшись в Петербург, работал в Чрезвычайной следственной комиссии при Временном правительстве: редактировал стенограммы показаний бывших царских министров. Февральскую революцию Б. встретил с радостными надеждами. Октябрьский переворот — восторженно. Высшего подъема революционная настроенность Б. достигла в январе 1918, когда им была написана знаменитая, переведенная на многие яз., поэма «Двенадцать», стихотворение «Скифы» и статья «Интеллигенция и революция», в которой Б. призывал своих собратьев-интеллигентов «всем телом, всем сердцем, всем сознанием» слушать «великую музыку будущего», «величавый рев и звон мирового оркестра» — «слушать Революцию». Все эти произведения Б. были напечатаны в изданиях левых эсеров; не входя в их партию, он им особенно в это время сочувствовал. Одним из первых среди писателей Б. начинает работать в советских учреждениях: председательствует в репертуарной секции ТЕО, состоит членом редакционной коллегии изд-ва «Всемирная лит-ра» (редактирует сочинения Гейне). С 1919 работает в качестве председателя режиссерского управления Большого драматического театра. В 1919 принимает близкое участие в организации «Вольной философской ассоциации» (Вольфила), в 1920 — в организации Петр. отдела Всеросс. союза поэтов, председателем к-рого одно время состоит. Работает в правлении Союза писателей. Годы вслед за 1919 отмечены в Б. резким упадком настроения, апатией, подавленностью, мрачным отчаянием. Одновременно ухудшается физическое состояние Б. В мае 1921 Б. заболевает воспалением сердечных клапанов. 7 авг. 1921 он скончался. Б. — по преимуществу поэт-лирик. Даже когда ему случается выходить за пределы собственно лирики в другие жанры словесного творчества, он накладывает на них явно выраженный лирический колорит, создавая особые роды лирических драм, лирической публицистики («лирические статьи» о «России и интеллигенции»), даже лирических рецензий. Наиболее чистым, беспримесным лиризмом отмечен первый период творчества Б. — период «Стихов о Прекрасной Даме» [1898–1904]. В «Стихах о Прекрасной Даме» Б. целиком следует традиции дворянской чистой лирики, отрешенной от всяких общественных элементов, всяческой «злобы дня». Первым «вдохновителем» Б., по его собственным словам, был
510 Жуковский (см.). В дальнейшем особенно сильное влияние оказала на него поэзия Фета. Типичная тематика дворянско-усадебной лирики — любовь и природа, вернее, любовь на фоне природы — «розовых утр», «алых зорь», «золотистых долин», «цветистых лугов» — является основным тематическим стержнем всех лирических признаний, обращений и призывов, из к-рых большей частью состоит первый сборник стихов Б. Однако тема любви в переживаниях поэта — «последнего дворянина», завершителя всей линии дворянско-усадебной поэзии — приобретает особую окраску. Любовь Б., в которой романтическая настроенность юноши (через Жуковского познавшего «дух немецкой романтики») усиливается переживаемым романом с будущей женой, пронизана мистицизмом. На первых курсах университета «всем существом моим овладела поэзия Вл. Соловьева», рассказывает сам поэт. Продолжателем мистической, проникнутой культом «Вечно-женственного» «Мировой души», «Божественной мудрости», Софии, поэзии Вл. Соловьева Б. начинает свой творческий путь. Как и у Соловьева, мистическая эротика Б. насквозь проникнута «апокалиптикой». Культ «Жены, облеченной в солнце» у поэта эпохи двух революций, сперва надломивших, а затем и вовсе уничтоживших родной ему дворянский класс, характерно соединяется с переживаниями надвигающегося конца мира. Признаки конца болезненно чуткий, утонченно нервный Б. видит и слышит везде вокруг себя. «Шорохи», «шопоты», «мнимый конский топот», — и во всем этом надвигающаяся Тайна, — «Озаренная жена», «Солнце завета» — таков пафос «Стихов о Прекрасной Даме», вскормленных шахматовским «дворянским гнездом», вековой дворянской лирикой и смутным ощущением приближающейся социальной грозы, крушения и гибели «любезных сердцу барских усадеб». В сознании «романтика» и «соловьевца» Блока это принимает грандиозные, радостно-пугающие формы конца мира, преображения «улыбкой ясною Жены» всего сущего. «Мысль о Ней всегда несет в себе зерно мысли о конце», пишет Б. Андрею Белому, разделяющему все настроения и чаяния поэта. В своей статье «Апокалипсис в русской поэзии» (журнал «Весы», 1905) А. Белый доказывает, что Б. является завершителем исконных устремлений русской лирики, окончательно приподымающим покров с «софийного» лица русской музы. Четко замкнутый в себе период «Стихов о Прекрасной Даме» продолжается всего несколько лет. К моменту выхода их в свет отдельным сборником [конец 1904] сам поэт уже далек от настроений, которыми насыщены эти стихи. В предисловии ко второму сборнику своих стихов «Нечаянная радость» [1907] Блок вскрывает сущность происшедшего в нем переворота. «Молчаливая, ушедшая
511 в себя душа» поэта, «для которой мир — балаган, позорище», всегда «осталась бы такою, если бы не тревожили людские обители города. Там, в магическом вихре и свете, страшные и прекрасные видения жизни». «Деревенская», усадебная стихия начинает вытесняться в поэте стихией городской. Из «милой сердцу барской усадьбы», замкнутого шахматовского дворянского гнезда, муза поэта выходит на просторы улиц и площадей современного буржуазно-капиталистического города. В 1903–1904 годах городские мотивы все громче звучат среди деревенских пейзажей «Стихов о Прекрасной Даме». Издатель первых стихов Б., П. П. Перцов, вспоминает, с каким удивлением он прочел в 1903 году стихотворение о «фабрике» («В соседнем доме окна желты»), подписанное именем поэта, который до того времени сам утверждал, что только «вечно-женственное» составляет единственную тему его поэзии. Со времени революции 1905 тема города всецело завладевает поэтом. В сборнике «Нечаянная радость» Б. помещает рядом знаменитую «Незнакомку» и стихотворение «Ты в поля отошла без возврата». Появляется «Незнакомка» — «влекущая и пугающая», «страшная и прекрасная» — городская стихия, и навсегда «отходит в поля» первая властительница дум поэта — «Прекрасная Дама» его юношеских шахматовских вдохновений. Смена образов и тем отмечена одновременной сменой литературных влияний. Один из «соловьевцев» и близких друзей Б. с горечью вспоминает, как, приехав к нему в 1904, он нашел на его столе вместо сочинений Вл. Соловьева новые книги Бальмонта. Но с особенной силой Блок испытывает на себе в это время влияние вождя «новой поэзии», одного из наиболее характерных представителей городской буржуазно-капиталистической культуры, поэта-урбаниста — Валерия Брюсова. Некоторое время влияния Владимира Соловьева и Брюсова как бы сосуществуют в Б.: к сборнику «Стихов о Прекрасной Даме» он еще берет эпиграфы равномерно из Брюсова и Соловьева; в рецензии на стихи Брюсова пытается даже установить внутреннюю близость между обоими поэтами. Но скоро влияние Брюсова решительно одолевает. По словам очевидца, близкого человека, впечатление, к-рое произвел на Б Брюсов при личном знакомстве, было «потрясающим». Появившаяся как раз около этого времени одна из наиболее значительных книг Брюсова — «Urbi et orbi» — «раздавила» Б. Сам он полушутя признавал в эту пору, что в новых его стихах от него сохранились только две последние буквы его имени, что их следует подписывать «В. Я. Бр...ок». Влиянием Брюсова окончательно определилось вхождение Б. в орбиту той «новой поэзии», из к-рой, по его собственным словам, в период его
512 ранних стихов, овеянных последней улыбкой умирающей дворянской культуры, он не знал «ни строки». Если влияние Соловьева подсказало образы, определило общую настроенность, тональность его первой книги, — в школе Брюсова он овладел всеми техническими достижениями «новой поэзии», вырос в свою очередь в того высокого мастера нового стиха, одного из вождей русского символизма, каким он заявил себя в последующих произведениях. Впитывание в себя Б. элементов урбанизма, вхождение в русло «городской» поэзии обусловило признание его Брюсовым главой этой поэзии (до появления «Незнакомки» Брюсов считал Б. «поэтом второстепенным» и даже вовсе «не-поэтом»). Город доминирует над стихами Б. периода 1906–1907. Однако город Б. не имеет ничего общего с тем «властительно царящим» над миром, вооруженным всеми чудесами современной техники городом-гигантом, которому слагает восторженные гимны плоть от плоти и кость от кости городской буржуазно-капиталистической культуры — Валерий Брюсов. Город Блока — город деклассированного, глубоко чуждого ему по всей своей природе поэта-дворянина, город «пузатый паук, сосущий окружающую растительность, испускающий гул, чад и зловоние», «пьяный, приплясывающий мертвец-город», город «пустыня», город «черный ад», «чарый и страшный» Петербург кабацкий. Темы бездомности, обреченности, сладкой и влекущей гибели преобладают в городских стихах Б. Образ Прекрасной Дамы в его первоначальной ясности и светлоте отлетел от поэта навсегда. Его муза на городских ночных «асфальтах» «меняет облик», из «Девы, Зари, Купины» оборачиваясь «Незнакомкой», «вольной, дерзкой, наглой цыганкой», из «небесной лазури» переселяясь в «пивную», «кабак», «ресторан». Сам поэт из «инока», одиноко слагавшего в своем «белом скиту» «белые псалмы» той, «кто держит море и сушу неподвижно-тонкой рукой», превращается в «посетителя ночных ресторанов», «пригвожденного к трактирной стойке», «деревенеющего» «над недопитой пивной кружкой». Одновременно с образностью и тематикой меняется словарь, меняется весь строй стиля Б. «Высокая», отвлеченная лексика, переполненная культовыми, мифологическими, рыцарскими словами, уступает «низкому» «кабацко-мещанскому» словарю, заимствованному из конкретного городского окружения. «Стихи о Прекрасной Даме» написаны в созданном дворянской лирикой «классическом» каноне. Стихи «Нечаянной радости» [1907] и следующей за нею 3-й книги «Земля в снегу» [1908] резко отступают от него. Статистика показывает, что в стихах этого периода наблюдается наибольший отход Б. от устойчивых форм русской поэзии второй половины XVIII и всего XIX вв. (силлабо-тонические размеры, классическая точная рифма, классическая
513 строфика). С этим периодом творчества Б. связана та ритмическая революция в области русского стиха (переход от силлабо-тонического стихосложения, основанного на принципе счета слогов по стопам, к чисто тоническому стиху, основанному только на подсчете ударений), в которой Б. и в особенности его дольникам (см.) принадлежит решающая роль. Такую же решающую роль сыграл Блок в этом периоде своего творчества и в процессе освобождения от точной рифмы. И в том и в другом случае Б. пошел дальше всех поэтов-символистов, явившись предшественником поэтики русского футуризма. Меняя строй, стиль Б. сохраняет и даже усиливает свой романтический колорит: изумительную напевность, «певучесть», рядом с которой знаменитая «музыкальность» Бальмонтовского стиха представляется чем-то внешним, невыразительным; иррациональность в построении образов, пронизанность стиха метафорами — излюбленный прием романтического «преображения действительности», выдвигаемый Б., согласно исследованиям Жирмунского, в роль «главенствующего приема, стилистической доминанты». Обыденное, вливающееся широкой струей в стихи Б. этого периода, всегда почти — на грани фантастического, сквозит «мирами иными». О таких типичных произведениях этих годов, как «Незнакомка» (стихотворение и развернутая из него «лирическа драма» того же названия), можно сказать, пользуясь определением, данным ранее самим Б., что они написаны в «реально Достоевском» стиле. Не оставляет Б. и ранняя мистическая настроенность; только взамен серафического «небесного» мистицизма «Стихов о Прекрасной Даме» мистицизм «Нечаянной радости» и «Земли в снегу» является в аспекте «демонизма», трагической влюбленности в собственную гибель, «поруганья заветных святынь». Романтизм Б. первого периода сродни раннему «воздушному», «грезовому» романтизму иенских романтиков, принесших с собой не только новые лит-ые формы, но и новое чувство жизни, новое восприятие действительности. Романтизм второго периода сходен с «провокаторским» (определение самого Б.), заимствующим у романтиков их внешние формы, но доводящим их до полного внутреннего опустошения; романтизм Гейне соединяется в Б. с своеобразным «русским романтизмом» беспутного поэта и «страстного цыганиста» Аполлона Григорьева. Влияние стихов последнего на Б. также начинает сказываться в этот период. «Припадки» «страшной» гейневской иронии, к-рые, по словам самого Б., начали посещать его с пятнадцатилетнего возраста, теперь проявляются с особенной силой. В один из таких «припадков» была написана Б. его первая «лирическая драма» «Балаганчик» [1906], в основу к-рой положено несколько более раннее стихотворение
514 того же имени. В «дурацких» образах мистиков, ожидающих конца — «тихой избавительницы», «бледной подруги» — Смерти, Б. жестоко издевается над своими собственными «апокалиптическими» чаяниями, над теми шахматовскими «зорями», отражением к-рых явилась его первая книга. Вслед за «Балаганчиком» Б. пишет в том же году еще две «лирические драмы» — «Незнакомку» и «Короля на площади»; в последнем слышатся мотивы революции и в особенности последующей реакции. В «рыдающих», по меткому выражению одного из критиков, драмах Блока (формальным образцом для них послужил театр немецких романтиков) звучат те же настроения безысходного отчаяния, мрака, гибели, что и в одновременно написанных стихах и в цикле «лирических статей», объединенных общей темой об «интеллигенции и народе» или, следуя позднему и еще более выразительному названию, данному Блоком всему циклу, — о «России и интеллигенции». В этих, неожиданно проникнутых страстным публицистическим пафосом статьях Блок сам вскрывает социологическую сущность своего творческого пути, всей своей лит-ой эволюции. Одиночество, жестокая беспомощность оторвавшегося от своего «окончательно вымершего» класса дворянина-интеллигента, неизбежно толкаемого роком из пределов разрушающейся классовой культуры в органически чуждую ему и глубоко ненавистную буржуазно-городскую культуру, культуру «фармацевтов», как он ее презрительно называет, — такова основная тема «рыдающих» статей Б. С еще большей обнаженностью рассказывает Б. свою социальную драму в художественно неудавшейся, но насквозь автобиографичной драматической поэме «Песня судьбы» [1907]. Герой поэмы, с характерно немецким именем Герман, отрывается «от киота, лилий и книг»; из усадебного «тихого, белого дома», с «блаженного острова, отделенного от всего мира», выгоняется социальным «сквозняком», «мировым ветром» истории, «песней судьбы» «в город». Он попадает «на территорию всемирной промышленной выставки» — символ всей буржуазно-капиталистической культуры, резкая и гневная сатирическая картина к-рой тут же развертывается. Б. с почти назойливой аллегоричностью раскрывает здесь свой жизненный и творческий путь. «Песня судьбы» стоит на переломе между вторым и третьим, последним, периодами творчества Б. Демонический образ «цыганки» Фаины, — «женщины в черном платье, облегающем ее, как змеиная чешуя», — непосредственно связан с образом таинственной Незнакомки. В то же время, в своей внутренней сущности, образ Фаины — искалеченной городом, но до конца не уничтоженной им «части народной души», — равно как речи Германа и символиста «в очках», уже содержит в себе все мотивы стихов Б. о России. В столь же аллегорической форме, как и все
515 в «Песне судьбы», дается в ней и ответ на «проклятый вопрос», к-рый Б. ставит прямо в своих статьях, косвенно в драмах и лирике: что делать? в чем найти выход из безнадежного социального тупика? куда скрыться от чужой и чуждой, гнусной и погибельной буржуазно-капиталистической городской культуры? Выход, к-рый находит для себя Б., типичен для эпохи дворянского ущерба, создавшего и настроения «кающегося дворянства», и знаменитое «опрощение» Льва Толстого. Возврата в свой малый, разрушающийся «белый дом», усадебно-дворянское гнездо — нет. Есть только один путь — в дом большой, на «родину», «в поля», «на бескрайную, русскую равнину» — в народ, в Россию. Дворянская «аристократическая» «интеллигенция осуждена вырождаться в заколдованном круге». «Если интеллигенция все более пропитывается „волею к смерти“, то народ искони носит в себе „волю к жизни“; понятно, в таком случае, почему и неверующий бросается к народу, ищет в нем жизненных сил: просто — по инстинкту самосохранения», пишет Б. в своих «лирических статьях». В полном соответствии с этим находится завершающая сцена «Песни судьбы», находящая себе в свою очередь полную аналогию в статье «Безвременье» и во всех восьми статьях цикла «Россия и интеллигенция». Окончательно сбившегося, потерявшего под ногами всякую почву, заблудившегося «в метелях и мраке» Германа выводит на дорогу «победно-грустный напев» некрасовского коробейника. Если первый период творчества Б. был окрашен влиянием «усадебника», чистого лирика Фета и «апокалиптика» Владимира Соловьева, если второй его период стоит под знаком «урбаниста» Брюсова, влиянием поэта-гражданина, «кающегося дворянина» Некрасова и продолжающимся влиянием «почвенника» Аполлона Григорьева отмечен третий, «народнический», период творчества Б. — период «Стихов о России», стихов о «Родине», лирического цикла «На поле Куликовом» [1908], неоконченной поэмы «Возмездие» [1910–1919], гражданских «Ямбов» [1907–1914]. В свете «лирических статей» вскрывается символика цикла «На поле Куликовом». «Над городами, как над татарским станом в ночь перед Куликовской битвой», «гул и брожение». Над многомиллионным народом, «как над станом Дмитрия Донского», «сон и тишина». Но на завтра «бой», и те, кто безмолвствуют сегодня — «Русь», «дивное диво», «свет струящая» «народная душа» — одолеют в нем «поганую орду», «татарву», свергнут татарское иго городской, буржуазно-капиталистической цивилизации. В образе России, светозарном видении «народной души», к Б. как бы снова возвращается, но расширенным, обогащенным, ранний образ его юношеской возлюбленной, его Прекрасной Дамы. На свой второй, «городской», период Б. начинает смотреть как
516 на «отступничество», на «грехопадение», как на замену «святыни муз шумящим балаганом» — жизненного дела символизма — модным декадентским литераторством (речь-статья «О современном состоянии русского символизма», 1910). В новых статьях Б. снова начинает мелькать имя «учителя» первых лет — Владимира Соловьева. Преклонение перед Брюсовым начинает сменяться резко враждебным отношением к нему, как и ко всему городскому «модернизму» вообще, стремлением освободиться от тени «декадентства» и в своей личной жизни, и в своем творчестве. Это решительно сказывается и в стиле новых стихов Б. Если в стихах второго и третьего сборников Б., как мы видели, является одним из типичнейших представителей «новой», «модернистской» поэтики, одним из наиболее энергичных разрушителей «классического» стилевого канона, — в стихах четвертого сборника — «Ночные часы» [1911] — и последующих стихах он снова, как показывает статистика, возвращается к «классическим» формам: «классическим» размерам, точной рифме, «классической» строфике. В то же время, параллельно с «народничеством», с выходом сперва из «тихого белого дома», затем из городского «кабака» в «мир», в «народ», в «Россию», в Блоке возникает стремление выйти из своей «лирической уединенности», — из «страшного», «затягивающего» «лирического болота» к широкому эпическому изображению реальной жизни, из лирики — в другие, более объективные жанры художественно-словесного творчества — драму, историческую поэму, — стремление «от романтизма к реализму». Эпичность и реализм новых произведений Б. не следует преувеличивать: в самой любви Б. к народу, к России есть много романтической приподнятости опоэтизирования «родных лохмотий» (например, знаменитое стихотворение из цикла «Стихов о России» — «Грешить бесстыдно, непробудно»). Но все же указанное стремление должно быть отмечено не только как весьма характерное и вполне закономерное в общей эволюции творчества Б.; оно наложило несомненные следы на последний его период. Однако до самой Октябрьской революции «народничество» Б., найденный им исход «спасения народом» самого себя, всей старой русской, т. е. для Б. дворянской культуры, неизбежно носило чисто теоретический характер. Призывавший в статьях и стихах русскую интеллигенцию выйти «на бескрайные русские равнины», слиться с народом, Б. сам сознавал, что между народом и интеллигенцией есть некая «недоступная черта», что интеллигенции «страшно и непонятно» то, «что любит и как любит народ». Иногда даже казалось ему, что народ и разговаривать-то с «интеллигенцией» не станет, а попросту не увидит, не заметит ее, равнодушно смахнет с лица земли. Воплощая народ в излюбленном им
517 образе мчащейся гоголевской тройки, Б. часто с тревогой спрашивал себя: «Что, если тройка, вокруг к-рой „гремит и становится ветром разорванный воздух“, летит прямо на нас? Бросаясь к народу, мы бросаемся прямо под ноги бешеной тройке, на верную гибель... Отчего нас посещают все чаще два чувства: самозабвение восторга и самозабвение тоски, отчаянья, безразличия? не оттого ли, что вокруг уже господствует тьма?.. Можно уже представить себе, как бывает в страшных снах и кошмарах, что тьма происходит оттого, что над нами повисла косматая грудь коренника и готовы опуститься тяжелые копыта». Этими естественными, знакомыми нам еще со времени декабристов, опасениями поэта-дворянина объясняется то, что «самозабвенный восторг» стихов Б. о России так часто сменяется в его произведениях последнего периода настроениями «тоски, отчаяния, безразличия». В большинстве разделов третьего тома, в котором собраны его стихи этих гг., такие настроения решительно преобладают, сгущаются до степени полной безысходности (раздел «Страшный мир», циклы «Пляски смерти», «Жизнь моего приятеля», стихотворение «Голос из хора», ряд стихов из раздела «Возмездие», из «Ямбов» и др.). В стихах этого именно периода Б. достигает предельных вершин своего поэтического мастерства. Обогащенный всеми достижениями новейшей поэзии, стих его, снова возвращенный поэтом на прежние классические пути, достигает такой выразительности и силы, подобных к-рым немного звучало в русской поэзии со времен Пушкина. В Октябрьской революции Б. увидел осуществление всех своих «предчувствий и предвестий», воплощение всех своих «народнических» чаяний. В «музыке революции» ему чудился могучий разлет все той же гоголевской «птицы-тройки» — Руси народной, которую вынесло наконец на авансцену истории. Поэту-народнику, теоретизирующему в своих стихах и статьях на темы о слиянии с народом, о «спасении народом», казалось, было теперь на деле дано приобщиться к источнику «хорошей крови» и «жизненных сил», в революции быть вместе, слиться с народом. Понятно то «самозабвение восторга», с которым сам поэт бросился служить революции, с каким в своей статье «Интеллигенция и революция» призывал «бездомную, бесчинную, бессемейную», как и он, русскую интеллигенцию последовать его примеру, принять Октябрь, работать вместе с Октябрем. Результатом «слепой отдачи» Б. революционной стихии явилась его замечательная поэма «Двенадцать». В «Двенадцати» еще раз торжествует высокое поэтическое мастерство Б. Из ходовых уличных словечек, из разухабистой частушки он создает произведение необыкновенной художественной выразительности. «Двенадцать», как ни одно из произведений того времени, отразили в себе
518 «музыку революции», единственные в своем роде ритмы конца 1917. Однако по своему содержанию, по своей внутренней сущности, «Двенадцать», как уже неоднократно указывалось критикой, очень далеки от подлинной Октябрьской революции, — от ее действительных целей и задач. Заставляя своих «двенадцать» апостолов-красногвардейцев на словах мечтать о «всемирной революции», о «раздуваньи мирового пожара», поэт в центр поэмы выдвигает бандитскую расправу одного из красногвардейцев с «изменившей» ему проституткой. Возникающий в поэме «декадентский» мотив разрушения, кровавых расправ «со скуки» («Скука скучная, смертная. Уж я времечко проведу, проведу» и т. д. Ср. тот же мотив в этюде Б. о «римском большевике» Катилине) также, возможно, характерен для настроений самого автора, даже известной части интеллигенции, «пошедшей в революцию»; но, конечно, этот мотив, не отражает пафоса рабочих и солдат, бравших в Октябре Зимний дворец и Кремль. Равным образом критика справедливо отметила, что и в «Двенадцати», и в написанном вслед за ними стихотворении «Скифы» Б. «ориентируется не на передовой отряд революции — городской индустриальный пролетариат», а «на представителей солдатско-крестьянской громады», «на отсталые крестьянские массы („скифов“)». Наконец возглавление «Двенадцати» мужицким «Исусом Христом», «машущим красным флагом», конечно весьма типично для «народнических» настроений Б. (Христос «Двенадцати» явно идет от своеобразного видоизменения Тютчевского Христа, — Христа народников-славянофилов, — «в рабском виде, благословляя», исходившего родную землю); оно лишний раз показывает, насколько поэт в своем романтическом «народничестве» был далек от действительных целей и путей Октябрьской революции. В этом отношении характерно и преимущественное сочувствие Блока левоэсеровской группировке. «Двенадцать» и «Скифы» были последней творческой вспышкой Б. После них Б. не создал уже ничего значительного. Творчество Б., как бы разноречиво, разнозвучно оно ни казалось нам в своих отдельных частях, на самом деле обладает глубоким внутренним единством, представляет из себя замкнутый цельный организм. Теза творчества Б. — усадебно-дворянская культура, создавшая первый его период, период «Стихов о Прекрасной Даме». Антитеза — глубоко враждебный классовой сущности Б., но чарующий, прельстительный буржуазно-капиталистический город с его туманами, Незнакомками, огнями ресторанов. Соблазнившийся городом, покинувший ради него свой «белый дом», Б. вскоре начинает ощущать себя бездомным, затерянным, одиноким. Борьба Б. со вскормленным городом «модернизмом», «декадентством», Брюсовым — борьба с пленившей, но чуждой,
519 больше того: ненавистной, буржуазно-городской культурой. Возврат в «белый дом», в лоно «окончательно сгнившей» дворянской культуры для поэта немыслим. Возникает неизбежная тяга к народу-исцелителю. Образ Прекрасной Дамы возвращается к поэту в образе новой возлюбленной — Руси («Русь моя, жена моя» и т. д.). Причем образ Руси — не простое повторение первоначального образа, а синтетическое его развитие: в России Б. не только светлое, ясное, но и «темное», «дикое», «цыганское». Принятие Б. революции, Октября — закономерное развитие и вместе апогей его народничества. Однако развивавшаяся по своим собственным законам революция естественно не могла ответить тем чаяниям и требованиям, к-рые предъявлял к ней классово-чуждый ей поэт-романтик. Б. неизбежно «разочаровывается» в революции. Разочарование в революции, значит в народе, было для Б. крушением всего его жизненного пути. Круг оказался пройденным до конца: творчески Б. умер за три года до своей физической смерти. Драма Б. — социальная драма последнего поэта-дворянина, родившегося в эпоху окончательной гибели русского дворянства. В этом — «Возмездие» Александра Блока, в этом — «Песня судьбы» его жизни и его творчества. Библиография: I. Собр. сочин., Берлин, 1923 (неоконченное, но самое полное изд. Б. Из 9 вышло 7 тт., нет 6 и 8 тт.); Избранные стихотворения (посмертное издание, подгот. автором), Л., 1925; Неизданные стихотворения [1897–1919], Л., 1926; Избранные стихотворения (вступительная статья И. Машбиц-Верова), М. — Л., 1927; Письма А. Б., Л., 1925; Дневник А. Б. [1911–1916], Л., 1928; Дневник [1917–1921], Л., 1928; Письма А. Б. к родным, Л., 1927; Автобиография Б. в «Русской лит-ре XX в.», под ред. проф. Венгерова, кн. 6, М., 1914. II. Бекетова М. А., А. Б., СПБ., 1922; Белый А., «Записки мечтателей», № 6, 1922; Зоргенфрей В., Воспоминания, там же; Чуковский К., Воспоминания, там же; Полянский В., Из встреч с Б., альм. «Жизнь», № 1, 1922; Городецкий С., «Печ. и револ.», кн. 1, 1922; Ашукин Н. С., А. А. Б. в воспоминаниях современников и его письмах, М., 1924; Бекетова М. А., А. Б. и его мать, Л., 1925; Материалы для изучения творческого процесса Б. — в кн. Медведева Т., Драмы и поэмы А. Б., Л., 1928; Формальный анализ: Жирмунский В., Поэзия А. Б., П., 1922; Никитина Е. Ф. и Шувалов С. В., Поэтическое искусство Б., М., 1926; Общий очерк жизни и творчества Б. — в кн. Цинговатова А. Я., А. Б., М. — Л., 1926. Из марксистских работ о Б. наиболее значительны: Троцкий Л. Д., Лит-ра и революция, изд. 2-е, М., 1924; Коган П. С., Лит-ра этих лет, изд. 3-е, Ив.-Вознесенск, 1925; Его же, Б. и революция, «Печ. и револ.», кн. 2, 1921; Горбачев Г. Е., Капитализм и русская лит-ра, изд. 2-е, Л., 1928; Гроссман-Рощин И., А. Б., журн. «На лит-ом посту», № 3, 1928; Библиография — в кн. Никитиной Е. Ф. и Шувалова С. В.; Мандельштам Р. О., Художественная лит-ра в оценке русской марксистской критики, изд. 4-е, М., 1928; Блюм Э. и Гольцев В., Лит-ра о Б. за годы революции (библиография) — в сборн. «О Блоке», М., 1929. Д. Благой
2. Жан-Ришар [Jean-Richard Bloch, 1884–] — французский писатель. Первым литературно-общественным выступлением Б. были статьи в основанном им журнале «L’Effort» — «Усилие» (начал выходить в 1910, позже переименован в «L’Effort libre»). Молодой автор со всей страстностью обрушивался на капиталистическую действительность, разоблачал с чрезвычайной решимостью разлагающуюся буржуазную
520 культуру. Статьи собраны в книге, имеющей характерное заглавие «Le Carnaval est mort» (Карнавал умер, 1920). Неудовлетворенность Б. была чрезвычайно обостренной, но она не сочеталась с активным революционным стремлением. Положительная программа Б., к-рую он противопоставлял своему сокрушающему отрицанию, сводилась к пропаганде очень неясной «новой веры» и новой «революционной цивилизации». Эта характерная двойственность присуща Б. на всем протяжении его творческого пути. Она отличает его и в последние годы, обнажая природу его радикализма. Б. очень давно понял, что буржуазная цивилизация есть цивилизация сгнивающая, но он до сих пор не решается сделать из этого революционного вывода. Он колеблется, оставаясь в плену мелкобуржуазной идеологии. В 1912 Б. опубликовал первый сборник рассказов «Levy», книгу бытовых изображений, отразившую пессимистическое мировосприятие автора «Мертвого карнавала». В «Levy» мы встречаемся не только с реалистической манерой повествования (Блок — реалист исключительного полнокровия и свежести), но и с манерой иронического гротеска, к-рой пользуется автор для подчеркивания уродливости изображаемого. Роман «Et Compagnie» [1918], бесспорно самое значительное из произведений Б., заставляющее вспоминать о Бальзаке, посвящен характерной теме распада патриархальной предпринимательской семьи под напором новых форм капиталистического хозяйства (концентрированное крупное производство); историю последних могикан старой консервативной буржуазии Б. поднимает на уровень трагедии большого масштаба. Роман этот, не лишенный автобиографических черт, является не только огромной яркости социальным документом, но и поучительным свидетельством о классовых корнях автора. Книги «Sur un Cargo» (На грузовом пароходе, 1924) и «Locomotives» [1924] носят подзаголовок — «Voyages». Б. отдает здесь дань жанру, сделавшемуся модой. Отличающим «Путешествия» Б. качеством является обостренный интерес автора к технической, машинной, основе современной культуры. Б. с почти болезненной, нервной чуткостью относится к машинной сущности индустриальной эпохи, она покоряет его и страшит одновременно. Роман «La Nuit kurde» [1925] — азиатская экзотика, сделанная без какой-либо назойливой крикливости, но с явной, подчеркнутой идеализацией материала, имеет характерное устремление — противопоставить дряхлой, обеспложенной Европе пробуждающийся, полный скрытых возможностей Восток. Пьеса «Le dernier Empereur» (Последний император, 1926) посвящена характерной теме: монарх, одержимый революционно-демократическими стремлениями, убеждается при попытках осуществить свои наивные идеалы, что он является
521 только шутом на троне, игрушкой в руках класса эксплоататоров. Блестящий гротеск этот, то иронический, то подлинно трагический, — показателен; образ тщетного искателя, обреченного в своих стремлениях — сродни автору «Мертвого карнавала». Библиография: I. Levy, 1912; Et Compagnie, 1918; Le Carnaval est mort, 1920; La Nuit kurde, 1925; Premiere journee a Rufisque, 1926. II. Lalou Rene, Histoire de la litterature francaise contemporaine, 1924; Cremieux, B., Le XX siecle, Serie 1-e, 1924; Kra Simon, Anthologie de la nouvelle prose francaise, P., 1926. И. Анисимов

Новый философский словарь

(Block)
Марк (1886 — расстрелян фашистами в 1944) — французский историк-медиевист, ученый, заложивший основы методологической модернизации исторической науки 20 в. Основные сочинения: "Иль-де-Франс: Страна вокруг Парижа" (1913), "Феодальное общество" (тт. 1-2, 1939-1940), "Характерные черты французской аграрной истории" (1931), "Апология истории, или Ремесло историка" (1941-1942) и др. В 1929 совместно с Л. Февром основал журнал "Анналы экономической и социальной истории", положивший начало так называемой "школе" Анналов", которая в значительной степени определяла поиски новых горизонтов исследования в западной историографии. История как "серьезное аналитическое занятие", по Б., представляет собой не пассивное воспроизведение прошлого в соответствии с данными исторических источников, а активное конструирование его образа на основе авторской концепции, задающей видение значимого содержания источников. Исторический источник всегда "отвечает" на конкретные вопросы историка, и умело составленный вопросник способен выявить подспудное содержание источника, позволяет проникнуть глубже лежащих на поверхности событий. Осмысление активности субъекта познания (типичное для неклассической науки вообще) трансформировало предмет исторического исследования. Блок провозгласил и осуществлял переориентацию науки истории с описания "деяний" на анализ массового социального поведения, повседневной жизни людей, проходящей в медленно текущем времени ("длительной временной протяженности"). На смену изучению событий "гражданской истории" (политических, дипломатических, военных) приходит социальная история — анализ общества как целостной системы, включающий рассмотрение "человеческой географии", средств коммуникации, обмена, истории техники и т.п. Историческое исследование ориентируется на тесный союз с социальными науками и приобретает междисциплинарный характер. Полную картину исторического прошлого, по Б., строит исследование, сочетающее анализ объективных (экологических, технических, демографических и др.) факторов с изучением субъектного, социально-психологического начала истории. Ориентацией на реконструкцию ментальных структур, определяющих социальное поведение человека, Б. предвосхитил основные исследовательские установки "исторической антропологии" 70-80-х (Ж. Дюби, Ж. Ле Гофф, А.Я. Гуревич). Понимая историю как науку "о людях во времени", Б. именно человека рассматривал как начало, интегрирующее различные аспекты жизнедеятельности общества. Акцент на гуманитарном измерении истории делает идеи Б. особенно актуальными в контексте современных поисков в исторической науке.
В.Н. Фуре

Энциклопедический словарь конституционного права

в политико-государственном аспекте объединение государств, партий, движений для достижения определенных целей и совместных действий в этом направлении. (С. А.)

Воровской жаргон

этап

Если вы желаете блеснуть знаниями в беседе или привести аргумент в споре, то можете использовать ссылку:

будет выглядеть так: БЛОК

будет выглядеть так: Что такое БЛОК