БЕРДЯЕВ

Большая советская энциклопедия (БЭС)

I
Бердяев
        Аркадий Васильевич (около 1820 — г. смерти неизвестен), русский общественный деятель. Сын харьковского помещика. Окончил Харьковский университет (1843), с 1844 служил в министерстве внутренних дел. В мае 1845 арестован по доносу «за сочинение бумаг», выслан в Симбирск. Освобожден от надзора полиции в 1850. Юридические, философские и публицистические статьи и заметки, отобранные у Б., содержат критику самодержавной юстиции и славянофильской идеологии; наиболее интересны 3 варианта конституционно-монархических проектов.
         Лит.: Федосов И. А., Революционное движение в России во второй четверти XIX в., М., 1958.
II
Бердяев
        Николай Александрович (6.3.1874, Киев, — 24.3.1948, Кламар, Франция), русский религиозный философ-мистик, близкий к Экзистенциализму. Происходил из дворянской семьи. Учился в Киевском университете. В студенческие годы участвовал в социал-демократическом движении; подвергался репрессиям (исключение из университета и ссылка). Выступал в программных сборниках русских идеалистов: «Проблемы идеализма» (1902), антиреволюционные сборники «Вехи» (1909), «Из глубины» (1918); был организатором и председателем «Вольной академии духовной культуры» (1918—22). В 1922 выслан за границу. Основал религиозно-философский журнал «Путь» (Париж, 1925—40), руководил издательством «YMCA — Press» («Христианского союза молодёжи»).
         В молодости принадлежал к т. н. легальным марксистам, пытался сочетать марксизм с Неокантианством, развивал теорию этического социализма. Около 1905 присоединяется к богоискательству (См. Богоискательство). Борьба и взаимодействие двух принципов: экзистенциалистского утверждения ничем не ограниченного духовно-творческого начала личности и христианского мотива сострадания определяют философские позиции и философские симпатии Б. (Он сам признаёт свою близость к Бёме, Ницше, Фихте, Кьеркегору, Ибсену, а также к русской религиозной традиции — славянофилы, Достоевский; отправным пунктом всегда остаётся принцип Дуализма Канта.) Рождающаяся из абсолютизации каждого из этих мотивов двойственность позиции Б. выражается в ряде противоречий и прежде всего в фиксируемом им самим противоречии «творчества» и «жалости» (морали творчества, или культа «гениальности», и христианской морали искупления). Б., в духе мистики Бёме и Шеллинга, утверждает безосновность свободы, её примат над бытием (и богом) и, следовательно, — как бы неподвластность человека божественной воле; говорит об отсутствии бога в мире. Однако Б. принимает также концепцию истории в провиденциальном духе христианской эсхатологии (См. Эсхатология). Для Б. характерно полное отталкивание от мира (царства «обыденности», зла), но и стремление к преображению мира. Призыв к творчеству как к средству изменения мира совмещается у Б. с убеждением в обречённости всякого творческого акта; по существу всякую объективацию (предметное воплощение) человеческого творчества Б. отождествляет с отчуждением.
         С главной темой — проблемой личности, связано внимание Б. к философии истории (см. «Смысл истории», 1923, «Новое средневековье», 1924, «Судьба человека в современном мире», 1934, «Русская идея», 1946, и др.). Б. не признаёт за историей прогрессивного движения, считая, что её путь — это обнажение противоположностей — добра и зла — и трагическая борьба между ними, которая завершается выходом в «метаисторию» («царство божие»). В современности Б. находит признаки «варваризации» европейской культуры, начало её сумерек («Конец Европы», М., 1915), связанных с наступлением «массовой культуры». Б. — один из первых критиков современной цивилизации как цивилизации технической, которая явилась, согласно Б., результатом «торжества буржуазного духа» («Смысл творчества», М., 1916). Б. призывает к «спасению» через индивидуальный творчески-моральный акт (жертвы, любви и т.п.), — к «персоналистической революции» вместо социальной. Признавая, с позиций христианского социализма, классовую борьбу правомерной реакцией на социальную несправедливость и правду коммунистического принципа обобществления производства, Б., однако, считал необходимым вести с коммунизмом беспрерывную идейную борьбу, рассматривая его как выражение буржуазного, антидуховного сознания, ориентированного на материальность, материальные блага. В продолжение всей жизни выступая с критикой марксизма, считал его двойственным учением — сочетающим экономический детерминизм с волюнтаризмом и секуляризованным религиозным мировоззрением, выражающим надежды на мессианство пролетариата.
         Яростный идейный противник Октябрьской революции (и любого социально-политического переворота вообще), Б. в полемической книге «Философия неравенства» (1918, изд. 1923) опускается до оправдания жестокостей «органического» исторического процесса (нарушением которого считает революцию) и ницшеанской апологии социального отбора и права «сильной личности». В дальнейшем оправдание исторической действительности как разумной и необходимой считает преступным; оставаясь идеологом «аристократии духа», стремится освободить своё понимание аристократизма от всяких сословно-иерархических характеристик («О рабстве и свободе человека», 1939, «Самопознание», 1949).
         Б. оказал влияние на развитие французского экзистенциализма и Персонализма; получил известность на Западе как главный выразитель традиции русской религиозно-идеалистической философии и идеолог антикоммунизма.
         Лит.: Ленин В. И., О «Вехах», Полн. собр. соч., 5 изд., т. 19; его же, [Письмо] Г. В. Плеханову 30 июля 1901 г., там же, т. 46, с. 135; Луппол И., Новое средневековье, «Под знаменем марксизма», 1926, № 12; Балакина И. Ф., Религиозно-экзистенциалистские искания в России начала 20 в., в сборнике: Современный экзистенциализм, М., 1966; Lowrie D., Rebellious prophet. A life of N. Berdyaev, N. Y., 1960; Wernham J., Two Russian thinkers. An essay in Berdyaev and Shestov, Toronto, 1968.
         P. А. Гальцева.

Современная Энциклопедия

БЕРДЯЕВ Николай Александрович (1874 - 1948), религиозный философ. Участвовал в сборниках "Вехи" (1909), "Из глубины" (1918). В 1922 выслан из Советской России. С 1925 - во Франции, издавал религиозно-философский журнал "Путь" (Париж, 1925 - 40). От марксизма перешел к философии личности и свободы в духе религиозного экзистенциализма и персонализма. Свобода, дух, личность, творчество противопоставляются Бердяевым необходимости, миру объектов, в котором царствуют зло, страдание, рабство. Смысл истории, по Бердяеву, мистически постигается в мире свободного духа, за пределами исторического времени. Основные сочинения (переведены на многие языки): "Смысл творчества" (1916), "Миросозерцание Достоевского" (1923), "Философия свободного духа" (тома 1-2, 1927 - 28), "Русская идея" (1946), "Самопознание" (1949).

1000 кратких биографических данных

Николай Александрович (1874-1948) - русский философ-идеалист. В первой половине 90-х годов примыкал к марксистам, затем перешел, по его собственным словам, "от марксистской лже-соборности, от декадентско-романтического индивидуализма к соборности мистического неохристианства". Бердяев был одним из участников "Проблем идеализма" и сборника "Вехи". В 1922 г. выслан из России. Издавал в Париже журнал "Путь", именовоавший себя "органом русской религиозной мысли".

Ономастикон

см. БЕРДИЕВ

Русская цивилизация

Николай Александрович (6/18.03.1874-24.03.1948), философ, писатель. В 1890-е марксист. Позднее отошел от марксизма и вместе с С. Н. Булгаковым редактировал философский журнал «Вопросы жизни». Его философия обычно именуется как христианский экзистенциализм или персонализм. Бердяев имел репутацию философа свободы, которую он считал предварительным условием всякого существования. Основные труды: «Философия неравенства», «О рабстве и свободе человека».
Д. К.

Энциклопедия Отечеcтво

БЕРДЯЕВ Николай Александрович (1874-1948), религиозный философ. Участвовал в сборниках "Вехи" (1909), "Из глубины" (1918). В 1922 выслан из Советской России. С 1925 во Франции, издавал религиозно-философский журнал "Путь" (Париж, 1925-40). На рубеже 1900-х гг. находился под воздействием идей марксизма и неокантианства, затем перешёл к философии личности и свободы в духе религиозного экзистенциализма и персонализма. Свобода, дух, личность, творчество противопоставляются Бердяевым необходимости, миру объектов, в котором царствуют зло, страдание, рабство. Смысл истории, по Бердяеву, мистически постигается в мире свободного духа, за пределами исторического времени. Осн. сочинения (переведены на мн. языки): "Смысл творчества" (1916), "Миросозерцание Достоевского" (1923), "Философия свободного духа" (т. 1-2, 1927-28), "О рабстве и свободе человека" (1939), "Опыт эсхатологической метафизики" (1947), "Русская идея" (1948), "Самопознание" (1949).

Культурология. XX век. Энциклопедия

        Николай Александрович (1874-1948) – философ, литератор, публицист, обществ, деятель. Один из “властителей дум” 20 в., экзистенциальный мыслитель, страстно отзывающийся на глубинные сдвиги в человеч. духе; христ. гуманист, наследник Вл. Соловьева, чувствующий свою ответственность за судьбу человека в совр. мире. В 1894 поступил на физ-мат. ф-т Киев. ун-та, через год перешел на юридический; штудировал немецкую философию и своих “вечных спутников” — Достоевского и Льва Толстого; увлекался Ибсеном, Метерлинком и Ницше. В ун-те окунулся в марксистскую среду; при посредничестве М.И. Туган-Барановского стал активно сотрудничать в журн. “Мир божий” (1898-1904). В 1897-1898 за участие в студенч. демонстрациях арестован, затем исключен из ун-та; в 1898 снова последовал арест. В 1899 дебютировал статьей “Ф.А. Ланге и критич. философия” (опубл. на нем., затем на рус. яз. в 1900), содержащей предпосылки его эволюции от марксизма к идеализму.
        После возвращения из ссылки (Вологда, 1900-1902, затем Житомир) в Киев (1903) наступил “ставрогинский период” в жизни Б. — пропагандиста революции, не верящего в свое дело. Разочаровавшись в полит, деятельности, Б. сосредоточился на религиозно-культурном просвещении. В к. 1902 знакомится с Л. Шестовым (с С.Н. Булгаковым познакомился до ссылки).
        С окт. 1904 Б. в Петербурге, соредактор, совм. с Булгаковым, журн. “Новый путь”, а с янв. 1905 “Вопросов жизни”. Б. поначалу ощущал себя соратником Мережковского и его единомышленников (“О новом религ. сознании”, 1905); но вскоре отходит от них (“Декадентство и мистический реализм”, 1907); статьей “Трагедия и обыденность” Б. откликнулся на книгу Шестова “Достоевский и Ницше. Философия трагедии” (1903). Параллельно Б. сотрудничал в “Полярной звезде”, “Вопросах философии и психологии”, “Голосе Юга”, “Моск. еженед.”, “Книге”. Большинство эссе этих лет вошло в сб. “Sub specie aeternitatis. Опыты философские, социальные и литературные (1900-06)” (1907), отражающий сложный путь от имманентного идеализма, критич. марксизма и эстетич. модернизма к христианству нового сознания.
        С янв. 1909 начался моек., “религ.” этап жизни и творчества Б.: он входил в среду “правосл. возрождения”, участвовал в Религ.-филос. об-ве, в деятельности изд-ва “Путь”, печатался в его сб-ках. Изучал рус. религ. мысль, вост. патристику, аскетич. лит-ру. В центре его размышлений на этом этапе — послерев. “кризис духа” и проблема ответственности за него опр. обществ, сил (“Духовный кризис интеллигенции. Ст. по обществ, и религ. психологии”, 1907-1910). Критика церкви шла у Б. в русле идей B.C. Соловьева; интеллигенцию Б. обвинял в подчинении “утилитарно-обществ. целям”, в измене бескорыстной истине и “метафизич. духу великих рус. писателей” и призывал ее порвать с радикализмом (“Филос. истина и интеллигентская правда”, вошедшая в знаменитый сб. “Вехи”, 1909).
        Зимой 1911 Б. уехал в Италию; происходит окончат. творч. самоопределение — новое религ. сознание Б. расщепилось: его филос. интуиция вылилась в метафизику свободы в духе Я. Бёме и нем. мистиков (“Философия свободы”, 1911). Его профетич. реформаторство, направлявшееся ранее на “общественность”, оформилось в экстатич. утопию творчества. Манифест Б. “Смысл творчества. Опыт оправдания человека” (1916) Вяч. Иванов оценил как “покорительно талантливую”, но в то же время “опрометчиво своевольную” книгу. В 1912 Б. вышел из “Пути” и Религ.-филос. об-ва. Опыт своих блужданий и встреч Б. в своей обычной полемич. манере обобщил в серии статей “Типы религ. мысли в России” (1916). Он борется против идущих в 10-е гг. на смену “декадентству” оккультных увлечений.
        Первонач. подъем духа у Б. во время Февр. революции 1917, вызванный “вступлением в великую неизвестность” и бескровным “падением священного рус. царства”, к-рое приравнивалось им к “падению Рима и Византии”, сменился страхом перед нараставшей стихией насилия. В “стихии коммунистич. революции”, к-рую он считал возмездием за пороки старого об-ва и противником к-рой он был как враг насилия, и в годы сов. власти Б. переживал “чувство наибольшей остроты и напряженности жизни”, вылившееся в разнообразную активность: Б. читал лекции, выступал в Клубе анархистов, проводил у себя дома лит.-филос. “вторники” (1917-22), участвовал в кооперативной Лавке писателей. В 1918 Б. был избран вице-пред. Всерос. союза писателей. В 1920 Б. — проф. Моск. ун-та. Зимой 1918/19 Б. организовал Вольную акад. духовной культуры, где читал лекции на филос.-ист. и филос.-религ. темы, вел семинар по Достоевскому, в результате чего родилась кн. “Миросозерцание Достоевского” (Прага, 1923), во многом определившая восприятие писателя на Западе.
        В 1920 был арестован и допрошен Дзержинским, к-рому Б. высказал все, что он думает о коммунистич. идеологии и новом режиме. В 1922 последовал второй арест, а в сентябре высылка из России с известной группой интеллигенции. Уезжал в тоске, но с провиденциальным предчувствием начала новой “творч. эпохи”.
        До сер. 1924 Б. в Берлине, где учреждает Русский научный ин-т, а при поддержке амер. организации ИМКА открывает Религиозно-филос. академию, продолжавшую программу московской ВАДК; он читает лекции по истории рус. мысли и этике; участвует в первом съезде РСХД в г. Пшерове (окт. 1923), редактирует альманах “София”. Дом его становится центром оживленных лит. собраний не только рус. эмиграции, но и нем. интеллигенции. Краткий берлин. период творчества Б. можно назвать историософским: продумываются мысли о путях рус. и мировой истории, родившиеся прежде всего в революц. пожаре, но также навеянные углубляющейся секуляризацией духа и наступлением массового об-ва в Европе (Смысл истории. Опыт человеч. судьбы, Берлин, 1923; Новое средневековье: Размышление о судьбах России и Европы, 1924).
        Не позже осени 1924 благодаря хлопотам Шестова Б. переезжает в Париж и окончательно поселяется в Кламаре, в доме, подаренном ему одной англ. поклонницей, где жизнь его приняла по-европейски размеренный оборот при обширной лит., научно-лекционной и редакторско-издат. деятельности. В ноябре 1924 он открывает париж. отделение РФА, основывает и возглавляет журн. “Путь” (1925-40), изд-во ИМКА-пресс. Вместе с Маритеном и о. С. Булгаковым становится одним из инициаторов экуменич. движения. С к. 20-х гг. выступает с докладами на европ. конгрессах, участвует в “Декадах Понтиньи”, на к-рых устанавливаются постоянные связи с М. Бубе-ром, Г. Марселем, Э. Мунье, Р. Фернандесом, А. Жидом, Р. Мартен дю Гаром, А. Моруа, Ф. Мориаком, К. Бартом, А. Мальро; выступает одним из основателей “Лиги православной культуры” (1930), журн. “Esprit” (1932), соредактором ежеквартальника “Orient et Occident” (1929-34), читает лекции в “Русском центре” и прославленном Богословском ин-те (1934). Дом Б. в Кламаре становится центром притяжения интеллектуальной элиты Франции и местом регулярных коллоквиумов. Париж, этап жизни Б. богат собственно филос. творчеством, развитием идей его экзистенциалистской метафизики (Философия свободного духа, 1927; О назначении человека, 1931; О рабстве и свободе человека, 1931; Я и мир объектов, 1934; Дух и реальность, 1935 и др.). Б. выступает и как культурно-истор. публицист, выделяющий центр. явления в жизни духа, творчества, церкви, об-ва в “Пути”, “Новом граде”, “Совр. записках”, “Возрождении”, “Рус. записках”, “Новоселье”, “Рус. новостях”, “Последних новостях”, “Рус. патриоте”. В центре всегда остается судьба России: он раздумывает над ее истор. предназначением, над ее нац. лицом и духовным складом (Русская идея, 1946), никогда не забывая о случившейся с ней катастрофе. Однако Б., не перестававший до конца дней заявлять о “правде коммунизма”, а также не вполне изживший в себе марксизм, трактует Октябрьскую революцию прежде всего как “национальную”, списывая издержки марксистской идеи за счет нац. почвы, подставляя на место “пролетарского мессианизма” будто бы действующий в революции некий “мессианизм рус. народа”. Этот дезориентирующий миф, получил затем широкую популярность благодаря сочинению Б. “Истоки и смысл русского коммунизма” (на нем. и англ. яз., 1937; на франц. и исп., 1938 и 1939, на рус., 1955).
        Во время Второй мир. войны Б. пережил патриотически-ностальгич. настроения, его идейная неприязнь к советскому гос-ву потускнела, что до крайности обострило отношения с эмиграцией. Однако по окончании войны Б. испытал разочарование в своих надеждах на близкое либеральное перерождение советского режима, однако окончательно их не утратил (“Истина и откровение”, 1996). Умер Б. за письменным столом, завершая работу над кн. “Царство Духа и царство Кесаря” (1949). Похоронен на старом кладбище в Кламаре.
        Верующий вольнодумец, Б. не нашел себе места ни в одном стане “рус. ренессанса”: в лит.-модернист. кругах он оказался посторонним как христ. моралист, а в православных как непреклонный индивидуалист. Первонач. увлечение синтезом христианства и язычества (“О новом религ. сознании”) переходит затем у Б. в осуждение его принципиальной двусмысленности; его отталкивал эстетически-эротич. уклон у Мережковского (нехватка “нравств. твердости”), родовой и бытовой — у Розанова; магический — у Флоренского. В критике совр. искусства Б., будучи персоналистом, прежде всего улавливал признаки дегуманизации, что в итоге перевешивало симпатию Б. к модернист. течениям, “освобождающимся от материи” (футуризм, кубизм); ужас от “складных чудовищ” Пикассо побеждал спиритуалистич. веру Б. в правоту разоблачения материальных иллюзий; “растерзание” человеч. образа в “Петербурге” Белого мешало Б. признать роман полноценным прообразом “нового” искусства. Опасный отказ от личного начала Б. находил в “Серебряном голубе”, где автор, открыв в рус. народе экстатич. стихию, сам “растворяется” в безличной тотальности. В “двоящуюся атмосферу” расслабляющей мечтательности погружена, по Б., символист, поэзия с ее подменами мистич. опыта поэтическим, чаемого откровения — текущей эмпирикой (“Двенадцать” Блока он характеризует как “почти гениальную ... но кощунственную вещь”, “Мутные лики”//сб. “София”, 1923). Он сетует на утрату блестящим серебряным веком существенности, “необыкновенной правдивости и простоты рус. лит-ры” 19 в., к-рая осталась уникальной для Б. ценностью, возраставшей в его глазах по мере знакомства с зап., гл. обр. франц., романом 20 в., с его “фактографич.” правдой, отсутствием духовной позиции у автора (Л. Селин, А. Мальро, Д. Лоренс) и распадом Я в “плавучем мире ощущений” (М. Пруст, А. Жид). Рус. классика с ее “больной совестью” и “нравств. гениальностью” защищает метафизич. права личности и одарена ист. провидением: “пневматолог” Достоевский, по Б., возвратил человеку его “духовную глубину”, уловил “подземные сдвиги” в человеч. душе и показал “человека, отпущенного на свободу”, чем и предвозвестил судьбу совр. человечества (Миросозерцание Достоевского); эта трактовка не обходится, однако, у Б. без избыточного упора на “безосновную свободу”. Его собств. философия творчества унаследована от рус. символизма как теургич. идея спасающего искусства, к-рая претерпевает радикальные изменения в религ. экзистенциализме Б. с его антиномией между христ.-позитивным “мир во зле лежит”, и его надо спасать, и неоромантически-бунтарским “мир есть зло”, и его надо упразднить. Упор на переживание необъективируемого творч. подъема открывает у Б. за истиной спасения мира психологию спасения от мира с его тоскливой обыденностью. Б. оказал влияние на ев-роп. критич. культурфилософию своей профетической концепцией заката европ. цивилизации (Конец Ренессанса, 1922; Предсмертные мысли Фауста, 1922; Новое средневековье, 1924 и др.), на франц. экзистенциализм и персонализм.
        Б. принадлежит около 40 книг и 500 статей; его работы переведены на более полутора десятка языков, о нем написано более десятка монографий. По свидетельству зап. наблюдателей, Б. оказался самым известным русским философом, чей труд явился связующим звеном между Востоком и Западом, между христианами и нехристианами, между нациями, между прошлым и будущим, между философией и теологией, между видимым и невидимым (Д. Лоури); одним из величайших философов и пророков нашего времени, сравнимым с Ницше, Гегелем и даже Аристотелем.

Соч.: Собр. соч. Т. 1-3. Париж, 1989; Соч. М., 1994; Судьба России. М., 1918; Воля к культуре и воля к жизни//Шиповник. Сб. 1, М., 1922; Предсмертные мысли Фауста // Освальд Шпенглер и закат Европы. М., 1922; Константин Леонтьев: Очерк из истории русской религиозной мысли. Париж, 1926; В защиту А. Блока// Путь. Париж, 1931, N 26; Кризис интеллекта и миссия интеллигенции // Нов. град, Париж, 1938, N 13; Эрос и личность: Философия пола и любви. М., 1989; Судьба человека в современном мире // Новый мир, 1990, N 1; Самопознание: Опыт философской автобиографии. М., 1991; О русских классиках. М., 1993; О назначении человека. М., 1993; Философия творчества, культуры и искусства. Т. 1-2. М., 1994.

Лит.: Шестов Л. Николай Бердяев: Гнозис и экзистенциальная философия//Совр. записки. 1938. N 67; Вадимов А. Жизнь Бердяева: Россия—Berk., 1993; Н.А. Бердяев: pro et contra: Антология: В 2 кн. Т. 1. СПб., 1994; Н.А. Бердяев о русской философии. Ч. 1-2. Свердловск, 1994; Гальцева Р.А. Очерки русской утопической мысли XX в. М., 1992; Porret E. Berdiaeff, prophete des temps nouveaux. Neuchatel, 1951; Lowrie D.A. Rebellious Prophet: A Life ofN. Berdyaev. N.Y., 1960; Bibliographic des oeuvres de N. Berdiaev. P., 1978; Clement 0. Berdiaev. P., 1991.

P.A. Гальцева

Литературная энциклопедия

Николай Александрович [1874–] — философ и публицист, сын генерал-лейтенанта. Первоначально примыкал к марксизму, соединяя его впрочем с некоторыми течениями неокантианства. В дальнейшем пережил характерную для известных философско-публицистических кругов
733 того времени эволюцию «от марксизма к идеализму», а затем к религиозно-мистической философии и феодально-теократическим общественным идеалам. В 1922 вместе с Ильиным, Франком, Степуном и другими выслан за границу. В религиозно-мистическом плане развертываются и его эстетические воззрения, систематизированные им в книге «Смысл творчества» [М., 1916] и базирующиеся на понимании искусства как своеобразного теургического акта. Из собственно лит-ых работ Б., кроме ранней статьи о Метерлинке в сб. «Sub specie aeternitatis» [1907], следует отметить его монографию о Достоевском, изданную в 1923 в Берлине и посвященную гл. обр. религиозными социально-историческим концепциям последнего. Библиография: Кроме произв., указанных в тексте: Субъективизм и индивидуализм в общественной философии, СПБ,. 1901; Новое религиозное сознание и общественность, СПБ., 1907; Духовный кризис интеллигенции, СПБ., 1910; Философия свободы, М., 1911; Смысл истории, Берлин, 1923; Философия неравенства, Берлин, 1923; Новое средневековье, Берлин, 1924.

История философии. Энциклопедия

БЕРДЯЕВ Николай Александрович, (1874- 1948) - русский философ и публицист. В 1898 за участие в социал-демократических студенческих беспорядках исключен из Киевского университета. В 1900 выслан на 3 года в Вологодскую губернию. Состоял в партии кадетов. Выступал в сборниках "Проблемы идеализма" (1902), "Вехи" (1909), "Из глубины" (1918). Организатор Вольной академии духовной культуры в Москве (1918-1922). Преподавал философию в Московском университете. Арестовывался, в 1922 выслан за границу. После краткого пребывания в Берлине, где преподавал в Русском научном институте, с 1924 жил во Франции (Кламар, пригород Парижа), профессор Русской религиозно-философской академии в Париже. Основатель и редактор русского религиозно-философского журнала "Путь" (Париж, 1925-1940), а также редактор издательства ИМКА-ПРЕСС. Огромное литературное и философское дарование, религиозные искания плодотворно и богато отразились в творчестве Б., вобравшем в себя также и плоды его сомнений и трагических конфликтов с самим собой. В работах "Субъективизм и индивидуализм в общественной философии" (1901), "Философия свободы" (1911), "Смысл творчества. Опыт оправдания человека" (1916), "Судьба России. Опыт по психологии войны и национальности" (1918), "Смысл истории. Опыт философии человеческой судьбы" (1923), "Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии" (1923), "О назначении человека. Опыт парадоксальной этики" (1931), "Основная антиномия личности и общества" (1931), "Генеральная линия советской философии и воинствующий атеизм" (1932), "Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы" (1934), "Я и мир объектов. Опыт философии одиночества и общения" (1934), "Дух и реальность. Основы богочеловеческой духовности" (1937), "Человеческая личность и сверхличные ценности" (1937), "Истоки и смысл русского коммунизма" (1937), "О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии" (1939), "Русская идея. Основные проблемы русской мысли 19-20 века" (1946), "Самопознание. Опыт философской автобиографии" (1949), "Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого" (1952) и др. Б. исследовал проблемы свободы и кризиса культуры, размышлял над путями русской и всемирной истории двадцатого столетия, осуществлял изыскания историософского характера. Эволюцию философских идей Б. можно разделить (Зеньковский) на четыре периода, каждый из которых определяется по тому акценту, который его характеризует. В первый период Б. выдвигает на первый план этическую проблематику. Второй период отмечен религиозно-мистическим переломом в мировоззрении Б. Третий период определяется акцентом на историософских вопросах (включая и характерный для последних лет Б. интерес к эсхатологии). Четвертый период связан с его персоналистическими идеями. Философские воззрения Б. базировались на ряде автономных идейно-ценностных комплексов, отражавших его индивидуальные предпочтения и приоритеты: своеобычная трактовка личности, оригинальная концепция свободы, идея метаисторического эсхатологического "смысла" исторического процесса. Противополагая объекты, феномены, мир, необходимость и дух (Бога), свободу, ноуменальную реальность, Б. именно последнюю трактовал как подлинную "вещь в себе" - именно в структурах субъекта, личности и коренится потенциал человеческой духовной свободы. Посюсторонний мир у Б. - продукт "нисхождения", "ниспадения" безосновной, безначальной свободы - самоосуществление духа в субъекте результируется, по Б., в отчужденных объектах, подчиненных необходимости. Объективация духовного начала, согласно Б., искажает его, лишь творческие усилия людей преодолевают отчужденную внеположность объектов человеку. Достижение состояния всеобъемлющего избавления от объективированности феноменов мира через прорыв свободы в эту сферу, конституирование радикально иного "внеисторического" бытия - смысл истории у Б. Различение мира призрачного (это "мир" в кавычках, мировая данность, эмпирические условия жизни человека, где царствует разъединенность, разорванность, вражда, рабство) и мира подлинного ("мир" без кавычек, "космос", идеальное бытие, где царствует любовь и свобода) - одно из оснований миропредставления Б. Человек, его тело и дух находятся в плену у "мира", призрачного бытия - это есть следствие грехопадения человека, описанного в Библии. Задача же человека состоит в том, чтобы освободить свой дух из этого плена, "выйти из рабства в свободу", из вражды "мира" в "космическую любовь". Это возможно лишь благодаря творчеству, способностью к которому одарен человек, поскольку природа человека есть образ и подобие Бога-творца. Свобода и творчество неразрывно связаны: "Тайна творчества есть тайна свободы. Понять творческий акт и значит признать его неизъяснимость и безосновность". Рассмотрение человека как существа, одаренного огромной творческой мощью, и в то же время вынужденного подчиняться материальной необходимости, определяет характер понимания Б. таких глубинных вопросов человеческого существования, как вопросы пола и любви. Критикуя ханжеское отношение к этим вопросам современного ему общества и церкви, Б. подчеркивает, что "это мучительнейший вопрос для каждого существа, для всех людей он также безмерно важен как вопрос о поддержании жизни и смерти. Это - проклятый, мировой вопрос, и каждый пытается в уединении, тщательно скрываясь, таясь и стыдясь, точно позора, победить половое разъединение мира, эту основу всякого разъединения, последний из людей пытается любить, хотя бы по-звериному". Глубинное основание полового влечения Б. видит в том, что ни мужчина, ни женщина сами по себе не есть образ и подобие Бога в полном смысле этого слова. Только соединяясь в любви, они образуют целостную личность, подобную личности божественной. Это воссоединение в любви есть одновременное творчество, выводящее человека из мировой данности, царства необходимости, в космос, царство свободы. Любовь творит иную, новую жизнь, вечную жизнь лица. "В творческом акте любви раскрывается творческая тайна лица любимого. Любящий знает о лице любимого то, чего весь мир не знает, и любящий всегда более прав, чем весь мир". По мнению Б., нет общественного прогресса - смысл истории в обретении людьми в собственной эволюции ипостаси обитателей "мира свободного духа", находящегося вне реального исторического времени, в ином ("эсхатологического характера") измерении. Соприкасание мира посюсторонней истории и "царства божия", вкупе с его подлинной духовностью, потенциально осуществимо в любой момент времени: Бог, дух являют себя миру, не корректируя его. Созданная Б. система новых мировоззренческих ориентации в миро- и человековедении была связана с выбором им жестко определенной системы гуманистических координат, осознанием и пониманием того, что по сравнению с человеческой личностью весь мир - ничто, "все внешнее, предметное, материальное есть лишь символизация свершающегося в глубине духа, в Человеке". Наиболее полно основополагающее значение моральной, истинно человеческой сферы в творчестве Б. прозвучало в книге "Смысл творчества". Вся эта работа есть апофеоз человека, его моральное возвеличение, при котором основной задачей человека становится творчество. "Цель человека не спасение, а творчество", - пишет Б. "Не творчество должны мы оправдывать, а наоборот - творчеством должны мы оправдывать жизнь". Для Б. "творческий акт задерживается в мире искуплением", а в моральном сознании, по Б., открывается внутренняя двойственность: "христианство как мораль искупления, не раскрыло морального творчества". Нельзя жить в мире и творить новую жизнь, пишет Б., с одной моралью послушания. А это уже попытка найти новую "этику творчества", возлагающую на человека ответственность за его судьбу и судьбу мира. Апофеоз творчества связывается с персоналистической метафизикой, которую развивал Б. в книгах "О рабстве и свободе человека" и "Я и мир объектов", с учением об "объективации духа". По словам Б., в нем всегда была "влюбленность в высший мир", а к "низшему миру - только жалость", т.е. жалость к миру, который есть лишь "объективация духа", а не подлинное бытие, не первореальность. По Б., есть два пути самореализации личности: "объективация", или принятие "общеобязательных" форм жизни, и путь "трансцендирования", или "жизнь в свободе". Объективация всегда "антиперсоналистична", ибо обезличивает человека, создает "рабью" психологию. Личность в своем подлинном и творческом движении стеснена, как считает Б., неотвратимой и роковой объективацией, поэтому "быть в мире есть уже падение". Идея об объективации служит тому, чтобы отделить личность от мира, вобрать творчество вовнутрь человека. Но тогда творчество, которое стремится "овладеть" миром, теряет свой смысл, так как результаты творчества снова связывают нас с "падшим" миром. Понимая, что персонализм, отчуждая личность от мира, провозглашает не просто трагичность творчества, но и обессмысливает его, Б. ввел новое понятие "экспрессивности", которая призвана стать на место "объективации". "Экспрессивность" вводит нас в творчество и во внешний мир, но "сохраняет" и то, что было в личности. Однако преодолеть противоречивость концепции, которая формировалась всю жизнь, Б. так и не удалось: творчество у него неизбежно ведет к "объективации", хотя оно же назначено ее разрушить. Признание примата личностного над социальным позволило Б. выступить против практики тотального подчинения индивида общественно-утилитарным целям и провозгласить свободу человека в качестве самодовлеющей ценности. Последовательно выступая против "разжигания инстинктов" масс и разгула стихии насилия, Б. стремился понять причины и механизмы несвободы человека и отчужденный характер создаваемой им культуры. По мысли Б., несмотря на героическую борьбу людей за свою свободу на протяжении почти всей своей истории, они все же остаются несвободными и в лучшем случае, в результате всех своих усилий, меняют одну несвободу на другую. В своей исторической судьбе, с точки зрения Б., человек проходит разные стадии, и всегда трагична эта судьба. В начале человек был рабом природы, и он начал героическую борьбу за свое сохранение, независимость и освобождение. Он создал культуру, государства, национальные единства, классы. Но он стал рабом государства, национальности, классов. Ныне, утверждал Б., вступает он в новый период. Он хочет овладеть иррациональными общественными силами. Он создает организованное общество и развитую технику, делает человека орудием организации жизни и окончательного овладения природой. Но он становится рабом организованного общества и техники, рабом машины, в которую превращено общество и незаметно превращается сам человек. Тревога и печаль Б. по поводу неизбывности человеческого рабства побуждали его обратить внимание на комплекс освободительных и псевдоосвободительных идей, циркулировавших в то время в общественном сознании. Б., отдав дань увлечению марксовой философско-социологической парадигмой, отвергнул ее затем из-за неприятия идеи пролетарского мессианизма, а также вследствие собственной ориентации на рассмотрение человека, его культуры и деятельности в контексте не столько "частичных", идеологизированных, сколько универсальных критериев. В этой связи блестящий русский интеллектуал Струве, комментируя книгу Б. "Субъективизм и индивидуализм в общественной философии", подчеркивал, что истина и идеал у автора не заимствуют своего достоинства от классовой точки зрения, а сообщают ей это достоинство. Такова точка зрения философского идеализма. Принципиально же, это - внеклассовая, общечеловеческая точка зрения, и было бы нечестно и смешно, по Струве, утаивать это. Отдавая должное марксизму как социологической доктрине, Б. отрицал его притязания на статус философии истории, ибо данному учению присуще отождествление духовного существа, "общечеловека" и человека классового, группового и эгоистичного с прагматичными и узкими целями и ценностями. Марксизм, по Б., выступая как объяснительная модель социологического уровня при анализе общественно-экономических процессов, не способен наполнить историю имманентным смыслом, сформулировав для человечества действительный идеал исторического развития. В дальнейшем Б. обратился к задаче выработки нового религиозного сознания, которое должно было содействовать прояснению существа человека, духа, свободы и современной социальной ситуации. Именно с этих позиций Б. осуществил исследование одной из наиболее запутанных и идеологизированных проблем социологического и социально-философского теоретизирования последних веков - проблемы равенства. Подвергая критике идею равенства как "метафизически пустую идею", ведущую к энтропии и гибели социального мира, Б. провозгласил особую ценность свободы, любви к свободе и, в конечном счете, значимость права на неравенство. Б. был, пожалуй, одним из первых социальных философов, обративших внимание на формирование отчужденного характера социальных ценностей и социальных движений своего времени. В частности, Б. зафиксировал и дал своеобычную интерпретацию определенного рода трансформационным процессам в учении и политической практике социализма. По мысли Б., социалистическая идея как результат теоретической и практической деятельности людей обретает некую самостоятельную и самодовлеющую сущность, приобретающую при всей своей антирелигиозной направленности отчетливо выраженную телеологическую, мессианскую и религиозную окраску. В социализме, как религии, утверждал Б., проявляется что-то сверхчеловеческое, религиозно-тревожное и в социалистически-религиозном пафосе чувствуется уже сверхисторическое начало. Социализму как особой лжерелигии, согласно Б., присущи свои святыни ("народ", "пролетариат"), свое учение о грехопадении (появление частной собственности), культ жертвенности (счастье будущих поколений как смысл существования людей), экстремально-эсхатологическое переживание истории, которая должна завершиться установлением "рая на земле". Но это, по Б., демоническая религия. Основатели теории научного социализма, с его точки зрения, не интересовались тем, как их идеи трансформируются в психиках миллионов индивидов. Еще в 1907 Б. предупреждал, что в границах социалистического сознания рождается культ земной материальной силы, нарастает процесс гипостазирования общественных универсалий, порождающий устремление к сверхчеловеческому - к "новому земному богу", возвышающемуся на груде человеческих трупов и развалинах вечных ценностей. Анализируя "истоки и смысл русского коммунизма", Б. квалифицировал его как "неслыханную тиранию" и вскрыл людоедскую сущность большевизма, основанного на принципах антигуманизма, антидемократизма, отрицания свободы и прав человека, постоянно приносящего людей и их интересы в жертву ненасытному государству. Подвергая критическому анализу разнообразные концепции социального прожектерства и социального утопизма, Б. констатировал, что утопии оказались гораздо более осуществимыми, чем до сих пор предполагалось. Это суждение Б., беспощадная глубина которого быть может не вполне осознавалась даже им самим, стало апокалипсическим знамением многострадального 20 в. Предельно негативно оценивая разнообразные социологические версии учения об общественном прогрессе, Б. настаивал на признании абсолютной и непреходящей ценности всякого поколения людей и всякой культуры. По Б., данное учение "заведомо и сознательно утверждает, что для огромной массы человеческих поколений и для бесконечного ряда времен и эпох существует только смерть и могила... Все поколения являются лишь средством для осуществления этой блаженной жизни, этого счастливого поколения избранников, которое должно явиться в каком-то неведомом и чуждом для нас грядущем". Нравственный смысл и пафос этого тезиса Б. противостоял революционистским риторикам, постулирующим пренебрежение человека к собственной судьбе, его самоуничижение ввиду принадлежности к "менее совершенному" поколению либо "менее прогрессивной" культуре. Одновременно Б. отвергал и цели тех реформаторов истории, которые видят смысл жизни поколений настоящего, главным образом, как процесс обеспечения достойной жизни грядущим поколениям. Размышляя в последние годы жизни о трагических судьбах России, Б. был твердо убежден в том, что обновление и освобождение Родины явится результатом не какого-то давления извне, а произойдет от имманентных импульсов, "от внутренних процессов в русском народе". Возрождение прерванных культурных ценностей, принципов самоценности и суверенности личности, идеалов духовной свободы может и должно, по Б., выступить основанием для этого процесса. Будучи по существу романтиком и мало интересуясь реальностью, Б., мысль которого работала очень интенсивно, постоянно находился под властью своих исканий. Самое глубокое в нем было связано с его этическими поисками, с его публицистическими темами; все его метафизическое дарование здесь проявлялось с огромной силой. В этой сфере Б. по праву имел мировое значение; к его голосу прислушивались во всем мире. Наиболее значительный вклад Б. в диалектику русской и мировой мысли определялся его философскими построениями в сфере морали. Идеи Б. оказали значительное влияние на развитие французского экзистенциализма и персонализма, а также на социально-философские концепции "новых левых" течений во Франции 1960-1970-х.
А. А. Грицанов, В. И. Овчаренко

История философии. Грицианов

БЕРДЯЕВ Николай Александрович (1874— 1948) — русский философ и публицист. В 1898 за участие в социал-демократических студенческих беспорядках исключен из Киевского университета. В 1900 выслан на 3 года в Вологодскую губернию. Состоял в партии кадетов. Выступал в сборниках ‘Проблемы идеализма’ (1902), ‘Вехи’ (1909), ‘Из глубины’ (1918). Организатор Вольной академии духовной культуры в Москве (1918—1922). Преподавал философию в Московском университете. Арестовывался, в 1922 выслан за границу. После краткого пребывания в Берлине, где преподавал в Русском научном институте, с 1924 жил во Франции (Кламар, пригород Парижа), профессор Русской религиозно-философской академии в Париже. Основатель и редактор русского религиозно-философского журнала ‘Путь’ (Париж, 1925—1940), а также редактор издательства ИМКА-ПРЕСС. Огромное литературное и философское дарование, религиозные искания плодотворно и богато отразились в творчестве Б., вобравшем в себя также и плоды его сомнений и трагических конфликтов с самим собой. В работах ‘Субъективизм и индивидуализм в общественной философии’ (1901), ‘Философия свободы’ (1911), ‘Смысл творчества. Опыт оправдания человека’ (1916), ‘Судьба России. Опыт по психологии войны и национальности’ (1918), ‘Смысл истории. Опыт философии человеческой судьбы’ (1923), ‘Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии’ (1923), ‘О назначении человека. Опыт парадоксальной этики’ (1931), ‘Основная антиномия личности и общества’ (1931), ‘Генеральная линия советской философии и воинствующий атеизм’ (1932), ‘Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы’ (1934), ‘Я и мир объектов. Опыт философии одиночества и общения’ (1934), ‘Дух и реальность. Основы богочеловеческой духовности’ (1937), ‘Человеческая личность и сверхличные ценности’ (1937), ‘Истоки и смысл русского коммунизма’ (1937), ‘О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии’ (1939), ‘Русская идея. Основные проблемы русской мысли 19—20 века’ (1946), ‘Самопознание. Опыт философской автобиографии’ (1949), ‘Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого’ (1952) и др. Б. исследовал проблемы свободы и кризиса культуры, размышлял над путями русской и всемирной истории двадцатого столетия, осуществлял изыскания историософского характера. Эволюцию философских идей Б. можно разделить (Зеньковский) на четыре периода, каждый из которых определяется по тому акценту, который его характеризует. В первый период Б. выдвигает на первый план этическую проблематику. Второй период отмечен религиозно-мистическим переломом в мировоззрении Б. Третий период определяется акцентом на историософских вопросах (включая и характерный для последних лет Б. интерес к эсхатологии). Четвертый период связан с его персоналистическими идеями. Философские воззрения Б. базировались на ряде автономных идейно-ценностных комплексов, отражавших его индивидуальные предпочтения и приоритеты: своеобычная трактовка личности, оригинальная концепция свободы, идея метаисторического эсхатологического ‘смысла’ исторического процесса. Противополагая объекты, феномены, мир, необходимость и дух (Бога), свободу, ноуменальную реальность, Б. именно последнюю трактовал как подлинную ‘вещь в себе’ — именно в структурах субъекта, личности и коренится потенциал человеческой духовной свободы. Посюсторонний мир у Б. — продукт ‘нисхождения’, ‘ниспадения’ безосновной, безначальной свободы — самоосуществление духа в субъекте результируется, по Б., в отчужденных объектах, подчиненных необходимости. Объективация духовного начала, согласно Б., искажает его, лишь творческие усилия людей преодолевают отчужденную внеположность объектов человеку. Достижение состояния всеобъемлющего избавления от объективированности феноменов мира через прорыв свободы в эту сферу, конституирование радикально иного ‘внеисторического’ бытия — смысл истории у Б. Различение мира призрачного (это ‘мир’ в кавычках, мировая данность, эмпирические условия жизни человека, где царствует разъединенность, разорванность, вражда, рабство) и мира подлинного (‘мир’ без кавычек, ‘космос’, идеальное бытие, где царствует любовь и свобода) — одно из оснований миропредставления Б. Человек, его тело и дух находятся в плену у ‘мира’, призрачного бытия — это есть следствие грехопадения человека, описанного в Библии. Задача же человека состоит в том, чтобы освободить свой дух из этого плена, ‘выйти из рабства в свободу’, из вражды ‘мира’ в ‘космическую любовь’. Это возможно лишь благодаря творчеству, способностью к которому одарен человек, поскольку природа человека есть образ и подобие Бога-творца. Свобода и творчество неразрывно связаны: ‘Тайна творчества есть тайна свободы. Понять творческий акт и значит признать его неизъяснимость и безосновность’. Рассмотрение человека как существа, одаренного огромной творческой мощью, и в то же время вынужденного подчиняться материальной необходимости, определяет характер понимания Б. таких глубинных вопросов человеческого существования, как вопросы пола и любви. Критикуя ханжеское отношение к этим вопросам современного ему общества и церкви, Б. подчеркивает, что ‘это мучительнейший вопрос для каждого существа, для всех людей он также безмерно важен как вопрос о поддержании жизни и смерти. Это — проклятый, мировой вопрос, и каждый пытается в уединении, тщательно скрываясь, таясь и стыдясь, точно позора, победить половое разъединение мира, эту основу всякого разъединения, последний из людей пытается любить, хотя бы по-звериному’. Глубинное основание полового влечения Б. видит в том, что ни мужчина, ни женщина сами по себе не есть образ и подобие Бога в полном смысле этого слова. Только соединяясь в любви, они образуют целостную личность, подобную личности божественной. Это воссоединение в любви есть одновременное творчество, выводящее человека из мировой данности, царства необходимости, в космос, царство свободы. Любовь творит иную, новую жизнь, вечную жизнь лица. ‘В творческом акте любви раскрывается творческая тайна лица любимого. Любящий знает о лице любимого то, чего весь мир не знает, и любящий всегда более прав, чем весь мир’. По мнению Б., нет общественного прогресса — смысл истории в обретении людьми в собственной эволюции ипостаси обитателей ‘мира свободного духа’, находящегося вне реального исторического времени, в ином (‘эсхатологического характера’) измерении. Соприкасание мира посюсторонней истории и ‘царства божия’, вкупе с его подлинной духовностью, потенциально осуществимо в любой момент времени: Бог, дух являют себя миру, не корректируя его. Созданная Б. система новых мировоззренческих ориентации в миро- и человековедении была связана с выбором им жестко определенной системы гуманистических координат, осознанием и пониманием того, что по сравнению с человеческой личностью весь мир — ничто, ‘все внешнее, предметное, материальное есть лишь символизация свершающегося в глубине духа, в Человеке’. Наиболее полно основополагающее значение моральной, истинно человеческой сферы в творчестве Б. прозвучало в книге ‘Смысл творчества’. Вся эта работа есть апофеоз человека, его моральное возвеличение, при котором основной задачей человека становится творчество. ‘Цель человека не спасение, а творчество’, — пишет Б. ‘Не творчество должны мы оправдывать, а наоборот — творчеством должны мы оправдывать жизнь’. Для Б. ‘творческий акт задерживается в мире искуплением’, а в моральном сознании, по Б., открывается внутренняя двойственность: ‘христианство как мораль искупления, не раскрыло морального творчества’. Нельзя жить в мире и творить новую жизнь, пишет Б., с одной моралью послушания. А это уже попытка найти новую ‘этику творчества’, возлагающую на человека ответственность за его судьбу и судьбу мира. Апофеоз творчества связывается с персоналистической метафизикой, которую развивал Б. в книгах ‘О рабстве и свободе человека’ и ‘Я и мир объектов’, с учением об ‘объективации духа’. По словам Б., в нем всегда была ‘влюбленность в высший мир’, а к ‘низшему миру — только жалость’, т.е. жалость к миру, который есть лишь ‘объективация духа’, а не подлинное бытие, не первореальность. По Б., есть два пути самореализации личности: ‘объективация’, или принятие ‘общеобязательных’ форм жизни, и путь ‘трансцендирования’, или ‘жизнь в свободе’. Объективация всегда ‘антиперсоналистична’, ибо обезличивает человека, создает ‘рабью’ психологию. Личность в своем подлинном и творческом движении стеснена, как считает Б., неотвратимой и роковой объективацией, поэтому ‘быть в мире есть уже падение’. Идея об объективации служит тому, чтобы отделить личность от мира, вобрать творчество вовнутрь человека. Но тогда творчество, которое стремится ‘овладеть’ миром, теряет свой смысл, так как результаты творчества снова связывают нас с ‘падшим’ миром. Понимая, что персонализм, отчуждая личность от мира, провозглашает не просто трагичность творчества, но и обессмысливает его, Б. ввел новое понятие ‘экспрессивности’, которая призвана стать на место ‘объективации’. ‘Экспрессивность’ вводит нас в творчество и во внешний мир, но ‘сохраняет’ и то, что было в личности. Однако преодолеть противоречивость концепции, которая формировалась всю жизнь, Б. так и не удалось: творчество у него неизбежно ведет к ‘объективации’, хотя оно же назначено ее разрушить. Признание примата личностного над социальным позволило Б. выступить против практики тотального подчинения индивида общественно-утилитарным целям и провозгласить свободу человека в качестве самодовлеющей ценности. Последовательно выступая против ‘разжигания инстинктов’ масс и разгула стихии насилия, Б. стремился ПОНЯТЬ причины и механизмы несвободы человека и отчужденный характер создаваемой им культуры. По мысли Б., несмотря на героическую борьбу людей за свою свободу на протяжении почти всей своей истории, они все же остаются несвободными и в лучшем случае, в результате всех своих усилий, меняют одну несвободу на другую. В своей исторической судьбе, с точки зрения Б., человек проходит разные стадии, и всегда трагична эта судьба. В начале человек был рабом природы, и он начал героическую борьбу за свое сохранение, независимость и освобождение. Он создал культуру, государства, национальные единства, классы. Но он стал рабом государства, национальности, классов. Ныне, утверждал Б., вступает он в новый период. Он хочет овладеть иррациональными общественными силами. Он создает организованное общество и развитую технику, делает человека орудием организации жизни и окончательного овладения природой. Но он становится рабом организованного общества и техники, рабом машины, в которую превращено общество и незаметно превращается сам человек. Тревога и печаль Б. по поводу неизбывности человеческого рабства побуждали его обратить внимание на комплекс освободительных и псевдоосвободительных идей, циркулировавших в то время в общественном сознании. Б., отдав дань увлечению марксовой философско-социологической парадигмой, отвергнул ее затем из-за неприятия идеи пролетарского мессианизма, а также вследствие собственной ориентации на рассмотрение человека, его культуры и деятельности в контексте не столько ‘частичных’, идеологизированных, сколько универсальных критериев. В этой связи блестящий русский интеллектуал Струве, комментируя книгу Б. ‘Субъективизм и индивидуализм в общественной философии’, подчеркивал, что истина и идеал у автора не заимствуют своего достоинства от классовой точки зрения, а сообщают ей это достоинство. Такова точка зрения философского идеализма. Принципиально же, это — внеклассовая, общечеловеческая точка зрения, и было бы нечестно и смешно, по Струве, утаивать это. Отдавая должное марксизму как социологической доктрине, Б. отрицал его притязания на статус философии истории, ибо данному учению присуще отождествление духовного существа, ‘общечеловека’ и человека классового, группового и эгоистичного с прагматичными и узкими целями и ценностями. Марксизм, по Б., выступая как объяснительная модель социологического уровня при анализе общественно-экономических процессов, не способен наполнить историю имманентным смыслом, сформулировав для человечества действительный идеал исторического развития. В дальнейшем Б. обратился к задаче выработки нового религиозного сознания, которое должно было содействовать прояснению существа человека, духа, свободы и современной социальной ситуации. Именно с этих позиций Б. осуществил исследование одной из наиболее запутанных и идеологизированных проблем социологического и социально-философского теоретизирования последних веков — проблемы равенства. Подвергая критике идею равенства как ‘метафизически пустую идею’, ведущую к энтропии и гибели социального мира, Б. провозгласил особую ценность свободы, любви к свободе и, в конечном счете, значимость права на неравенство. Б. был, пожалуй, одним из первых социальных философов, обративших внимание на формирование отчужденного характера социальных ценностей и социальных движений своего времени. В частности, Б. зафиксировал и дал своеобычную интерпретацию определенного рода трансформационным процессам в учении и политической практике социализма. По мысли Б., социалистическая идея как результат теоретической и практической деятельности людей обретает некую самостоятельную и самодовлеющую сущность, приобретающую при всей своей антирелигиозной направленности отчетливо выраженную телеологическую, мессианскую и религиозную окраску. В социализме, как религии, утверждал Б., проявляется что-то сверхчеловеческое, религиозно-тревожное и в социалистически-религиозном пафосе чувствуется уже сверхисторическое начало. Социализму как особой лжерелигии, согласно Б., присущи свои святыни (‘народ’, ‘пролетариат’), свое учение о грехопадении (появление частной собственности), культ жертвенности (счастье будущих поколений как смысл существования людей), экстремально-эсхатологическое переживание истории, которая должна завершиться установлением ‘рая на земле’. Но это, по Б., демоническая религия. Основатели теории научного социализма, с его точки зрения, не интересовались тем, как их идеи трансформируются в психиках миллионов индивидов. Еще в 1907 Б. предупреждал, что в границах социалистического сознания рождается культ земной материальной силы, нарастает процесс гипостазирования общественных универсалий, порождающий устремление к сверхчеловеческому — к ‘новому земному богу’, возвышающемуся на груде человеческих трупов и развалинах вечных ценностей. Анализируя ‘истоки и смысл русского коммунизма’, Б. квалифицировал его как ‘неслыханную тиранию’ и вскрыл людоедскую сущность большевизма, основанного на принципах антигуманизма, антидемократизма, отрицания свободы и прав человека, постоянно приносящего людей и их интересы в жертву ненасытному государству. Подвергая критическому анализу разнообразные концепции социального прожектерства и социального утопизма, Б. констатировал, что утопии оказались гораздо более осуществимыми, чем до сих пор предполагалось. Это суждение Б., беспощадная глубина которого быть может не вполне осознавалась даже им самим, стало апокалипсическим знамением многострадального 20 в. Предельно негативно оценивая разнообразные социологические версии учения об общественном прогрессе, Б. настаивал на признании абсолютной и непреходящей ценности всякого поколения людей и всякой культуры. По Б., данное учение ‘заведомо и сознательно утверждает, что для огромной массы человеческих поколений и для бесконечного ряда времен и эпох существует только смерть и могила... Все поколения являются лишь средством для осуществления этой блаженной жизни, этого счастливого поколения избранников, которое должно явиться в каком-то неведомом и чуждом для нас грядущем’. Нравственный смысл и пафос этого тезиса Б. противостоял революционистским риторикам, постулирующим пренебрежение человека к собственной судьбе, его самоуничижение ввиду принадлежности к ‘менее совершенному’ поколению либо ‘менее прогрессивной’ культуре. Одновременно Б. отвергал и цели тех реформаторов истории, которые видят смысл жизни поколений настоящего, главным образом, как процесс обеспечения достойной жизни грядущим поколениям. Размышляя в последние годы жизни о трагических судьбах России, Б. был твердо убежден в том, что обновление и освобождение Родины явится результатом не какого-то давления извне, а произойдет от имманентных импульсов, ‘от внутренних процессов в русском народе’. Возрождение прерванных культурных ценностей, принципов самоценности и суверенности личности, идеалов духовной свободы может и должно, по Б., выступить основанием для этого процесса. Будучи по существу романтиком и мало интересуясь реальностью, Б., мысль которого работала очень интенсивно, постоянно находился под властью своих исканий. Самое глубокое в нем было связано с его этическими поисками, с его публицистическими темами; все его метафизическое дарование здесь проявлялось с огромной силой. В этой сфере Б. по праву имел мировое значение; к его голосу прислушивались во всем мире. Наиболее значительный вклад Б. в диалектику русской и мировой мысли определялся его философскими построениями в сфере морали. Идеи Б. оказали значительное влияние на развитие французского экзистенциализма и персонализма, а также на социально-философские концепции ‘новых левых’ течений во Франции 1960—1970-х.

Философский словарь

Николай Александрович (1874 — 1948) — рус. философ-идеалист. Учился в Киеве: в кадетском корпусе, затем в ун-те. За связь с с.-д. партией и пропаганду марксизма был исключен из ун-та и сослан в Вологду. Период его увлечения “легальным марксизмом” был непродолжительным. Уже в ссылке начался поворот Б. от марксизма к “этическому социализму” и затем к религиозной идеологии. С начала 20 в. — один из гл. идеологов богоискательства. Участвовал в написании программных манифестов рус. идеализма: “Проблемы идеализма” (1902), “Вехи” (1909), “Из глубины” (1918). После Октября — проф. Московского ун-та; один из основателей Вольной академии духовной культуры. В 1922 выслан из СССР. Жил в Берлине, где создал Религиозно-философскую академию. Затем переехал в Париж, редактировал журнал “Путь” (1926 — 39). Здесь он создал ряд крупных произв., принесших ему мировую известность, философия Б. впитала в себя множество разнообразных источников. В различные периоды его вдохновляли Кант. Маркс, Беме. Шопенгауэр. Ницше. Из рус. мыслителей на него заметное влияние оказали Михайловский, Хомяков, Достоевский, Соловьев и др. Ранний Б. пытался сочетать гуманизм Маркса с антропологическим социализмом Михайловского и метафизикой неокантианства. Зрелые философские воззрения Б. представляют собой одну из первых в Европе разновидностей христианского экзистенциализма. Философия Б- антропоцент-рична — проблемы духовности, свободы и творчества, судьбы, смысла жизни и смерти всегда были в центре его философских размышлении. По Б.. “личность вообще первичнее бытия”, бытие — воплощение причинности, необходимости. пассивности, дух — начало свободное, активное, творческое. Понятие объективного мира Б. заменяет термином “объективированный мир”, интерпретируя его как “объективацию реальности”. порожденную субъективным духом- Частично признавая социальную обусловленность бытия личности, он вместе с тем считает гл. в человеке то, что определяется его внутренним миром. а не внешним окружением. Личность, по Б-, прежде всего категория религиозного сознания, и поэтому проявление человеческой сущности, ее уникальности и неповторимости может быть понято лишь в ее отношении к богу. Религиозный персонализм дополнен у Б. учением о “коммюнотарности” — метафизической и мистической разновидности коллективизма, выработанной, по его мнению. рус. народной жизнью и философской культурой России, начиная со славянофилов. “Коммюнотарность” противопоставлена созданной Западом теории и практики индивидуализма, совр. дегуыаннзированной машинной цивилизации. Философия истории Б. проникнута мотивами эсхатологии: рассматривая три типа времени (космическое, историческое и экзистенциальное, или метанс-торнческое). он гл. обр. озабочен предсказанием того. как “метаистория входит в историю”, обоснованием приближения конца истории. Эти мотивы особенно сильно проявились в его последних работах. Труды Б. содержали критику против социалистического преобразования России. Вместе с тем за рубежом он выступал и с позиций зашиты рус. культуры, против различных форм русофобии. Его перу принадлежат ценные работы о Хомякове, Леонтьеве, Достоевском и др. Осн. произв.: “Субъективизм и индивидуализм в общественной философии” (1901), “Философия свободы” (1911), “Смысл творчества” (1916), “Философия неравенства” (1923), “Новое средневековье” (1924), “Философия свободного духа” (1927 — 28), “О назначении человека. Опыт парадоксальной этики” (1931), “Русская идей” (1946), “Опыт эсхатологической метафизики” (1947).

Философский энциклопедический словарь

БЕРДЯЕВ Николай Александрович (род. 6 марта 1874, Киев – ум. 23 марта 1948, Кламар, близ Парижа) – рус. религиозный философ; с 1922 в эмиграции, жил в Берлине, затем – в Париже. Находясь под сильным влиянием Маркса, Ницше, Ибсена, Канта и Карлейля, защищал идеи экзистенциализма, в которых преобладала проблематика философии, учил о примате свободы над бытием (свобода не может быть никем и ничем детерминирована, даже Богом; она уходит своими корнями в небытие), об откровении бытия через (богоподобного) человека, о разумном ходе истории, писал о христ. откровении, по вопросам социологии и этики. В девятнадцать лет, будучи студентом Киевского унта, он начал изучать теорию научного социализма; пройдя тюрьму и ссылку (в Вологде вместе с Луначарским, Богдановым и Б. Савинковым), он в годы первой революции утверждается в мысли о невозможности примирить материалистический взгляд на историю с идеалистическим взглядом на мир человеческой души. За полемику с теоретиками научного коммунизма он дважды подвергался аресту, а осенью 1922 был выслан за пределы родины в числе десятков ученых, писателей, публицистов. Характеристику творчества Бердяева дал один из западных философов: «Он был очень русским... однако достаточно много нерусских обнаружили, что его книги открыли перед ними новые горизонты мысли...» Осн. произв.: «Смысл творчества», 1916; «Смысл истории», 1923; «Новое средневековье», 1924; «О назначении человека», 1931; «Я и мир объектов», 1933; «Судьба человека в современном мире», 1934; «Дух и реальность», 1949; «Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого», 1951; «Царство духа и царство Кесаря», 1952; «Самопознание», 1953.

Философский энциклопедический словарь 2

        Николай Александрович [6(18).3.1874, Киев,— 24.3.1948, Кламар, Франция], рус. религ. философ, представитель персонализма. На рубеже 1900-х гг. находился под воздействием идей марксизма и неокантианства, примыкал к т. н. легальному марксизму, в дальнейшем обратился к религ. философии; испытал влияние Достоевского, Вл. Соловьёва, В. И. Несме-лова, позднее — Бёме. Участвовал в сб. «Проблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909), «Из глубины» (1918), в деятельности религ.-филос. общества им. Вл. Соловьёва, был инициатором создания Вольной Акад. духовной культуры (1918—22). В 1922 выслан из СССР. С 1924 жил во Франции; издавал религ.филос. журн. «Путь» (Париж, 1925-40).
        Отказываясь монистически строить свою философию, выводить её из единого принципа, Б. развёртывает её как совокупность неск. независимых идейных комплексов, каждый из которых вырастает из определ. первичной интуиции: идея свободы, определяющая всю онтологию Б.; идея творчества и объективации; идея личности, лежащая в основе антропологии, социальной философии и этики; наконец, идея «метаисторич.» эсхатологич. смысла истории, Общей основой этих идей служит дуалистич. картина реальности, в которой взаимно противопоставляются два ряда начал: свобода, дух (бог), ноумен, субъект (личность, «Я») — с одной стороны, необходимость, мир, феномен, объект — с другой. Оба ряда характеризуют два различных рода реальности, взаимодействующих между собой. Эта картина, по Б., близка метафизике Канта, однако осн. понятия последней здесь переосмысливаются: ноуменом, или «вещью в себе», оказывается у Б. субъект — «существа и их существование»: только в субъекте, в личности заключена, по Б., непостижимая внутр. глубина, коренящаяся в свободе.
        В учении о безосновной и безначальной свободе как первоистоке, рождающем лоне бытия Б. следует Бёме, воспринимая его понятие Ungrund'a — «неисследи-мой бездны», существующей до времени и бытия, некоего «ничто», тяготеющего к тому, чтобы превратиться в «нечто». Б. сближает Ungrund с понятием «меона» в антич. философии, он «первичнее бога и вне бога», свобода же тождественна ему. Понятие объективации, описывающее «ниспадение» свободы в необходимость при её проявлениях в «здешнем» мире, связано с гегелевскими понятиями объективации и отчуждения, однако выражает у Б. идею «падшего» характера «здешнего» бытия, восходящую к раннехрист. и гностич. (см. Гностицизм) мысли. В «падшем» мире результаты действия, самовыражения духа в субъекте принимают форму мёртвых продуктов, объектов, отчуждённых от субъекта и подчиняющихся необходимости — законам пространства и времени, причинно-следств. ряда, формальной логики. В противоположность Гегелю объективация у Б. есть не столько раскрытие духа, сколько его искажение, «закрытие». Мир объектов лишён духовности и свободы, его закон — страдание, рабство, зло, коренящиеся в объективация; ей противостоит в мире творчество, преодолевающее отчуждение и внеполож-ность объектов человеку: творящий субъект включает мир в себя, в свою внутр. жизнь, открытую для свободы, и тем преображает его. И хотя результаты творч. акта впоследствии окажутся в сфере объективации, сам он есть акт свободы, как бы прорыв духа в объектный феноменальный мир.
        Смысл истории — в избавлении от объективации, которая связана, однако, с неустранимыми свойствами здешнего бытия (само историч, время — существование разделённых между собой прошлого, настоящего и будущего — есть, по Б., «распад времени» и следствие объективации); поэтому достижение этого смысла мыслится в мистич. философии Б. лишь как конец истории, как радикально иной мир, эон за пределами историч. времени, отождествляемый Б. с евангельским царством божиим, а также с миром свободного духа. Этот метаисторич. эон не находится в будущем, но существует извечно в некоем ином, «эсхатологич.» плане, который в любое время может соприкасаться со здешним миром. Такие соприкосновения совершаются в актах творчества, которые суть явления смысла в истории, предстающей, т. о., как дискретный творч. процесс. Б. отвергает здесь как идею прогресса и представления о целенаправленности и осмысленности истории в каждом её моменте, так и доктрину божеств. провидения: бог открывает себя миру, но не управляет им.
        Личность в концепции Б. не совпадает с эмпирич. индивидуальностью; она мыслится как средоточие всех духовных и душевных способностей человека, его «внутр. экзистенциальный центр», осуществляющий связь человека с миром творчества и свободы. Конфликт между личностью и объективацией — гл. содержание учения Б. о человеке и обществе. Объективация стремится сделать личность частью общества и тем поработить её. Преодоление объективации предполагает примат личного начала над безлично-универсальным (коллективным, родовым) во всех его формах, что, по Б., не должно означать индивидуализма и эгоцентризма, ибо личность по самой своей природе входит в общность с другими (общество, по Б., есть часть личности). Свободная социальность, положенная личностью изнутри, наз. в религ. философии Б. «соборностью», ей противостоит принудит. социальность, которой соответствуют порождённые объективацией эмпирич. социальные институты — классы, нации, партии, церкви. В своём отношении к христианству Б. резко критикует искажение его «вечной правды» эмпирич. церковью (неизбежное, согласно теории объективации), однако связывает смысл творчества и истории с «завершением христ. откровения» и созданием обновлённого «эсхатологич. христианства».
        Восприняв марксистскую критику бурж. общества, Б. в то же время выступал как идейный противник марксизма и идеолог антикоммунизма; призывая к «пер-соналистич. революции», он отвергал революцию социальную как самоцель и называл себя сторонником «персоналистич. социализма». Идеи Б. оказали значит. влияние на развитие французского экзистенциализма и персонализма, а также на социально-филос. концепции «новых левых» течений во Франции 1960— 1970-х гг.
        Духовный кризис интеллигенции, СПБ, 1910; А. С. Хомяков, М., 1912; Смысл творчества, ?., 1916; Новое средневековье, Берлин, 1924; Философия свободного духа, т. 1—2, Париж, [1927}; О назначении человека, Париж, 1931; Я и мир объектов, Париж, 1934; Дух и реальность, Париж, 1937; Опыт эсхатологич. метафизики, Париж, 1947; Самопознание, Париж, 1949; Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого, Париж, 1952; Миросозерцание Достоевского, Париж, 19682; Смысл истории, Париж, 19692; Рус. идея, основные проблемы рус. мысли 19 в. и начала 20 в., Париж, 19712; О рабстве и свободе человека, Париж, 19722.
        Ленин В. И., «О Вехах», ПСС, т. 19; Б а л а к и н а И. Ф., Религ.экзистенциалистские искания в России нач. 20 в., в сб.; Совр. экзистенциализм, М., 1966; L o w r i е D., Rebellions prophet. A life of N. Berdyaev, N. ?., 1960; Wernham J., Two Russian thinkers .... Toronto, 1968; Bibliographie des oeuvres de N. Berdiaev, P., 1978.
        С. С. Хоружий.

Если вы желаете блеснуть знаниями в беседе или привести аргумент в споре, то можете использовать ссылку:

будет выглядеть так: БЕРДЯЕВ

будет выглядеть так: Что такое БЕРДЯЕВ